Серегина — Дело живых

Началось с объявления в газете: в светлую пору года, каждую пятницу, в шесть часов вечера оно приглашало всех желающих приходить на уборку старого кладбища в центре города. Тогда за горами мусора в два раза выше меня, сотнями сломанных вековых деревьев, повалившихся оград и непролазных уголков я ничего не видела — просто выносила, поднимала, копала. Часто мусор, ветки и ограды буквально сплетались в клубок невероятных размеров. Тогда я еще не знала, сколько ниток вытягивается из этого клубка.

Если говорить правду, изучая старинное кладбище, ты рискуешь спятить от глубины своего невежества в уйме областей, если даже отбросить специальную науку некрополистику. Выстроить хоть сколько-нибудь последовательный один рассказ практически невозможно. Что можно изучать на кладбище? Погребальную культуру, архитектуру малых форм, историю религиозных течений, истории покойников. Однако и это не все.

Я начала с объявления в газете. А объявление появилось в результате того, что в 80-е годы уже прошедшего века городские власти посетила удивительно светлая мысль: снести наше Всехсвятское кладбище с кафедральным собором, кирпичной стеной, могилами. Проще сказать, снести 34,5 гектара и 200 лет некрополистики, погребальной культуры, архитектуры, истории религиозных течений и биографий погребенных. Краеведения, истории и искусства.

Светлым головам того времени подобная идея удавалась не единожды. Туле в этом смысле несказанно повезло: при всей скорби по порушенным памятникам, злобе на варварство и воровство нельзя не радоваться тому, что все три старинных кладбища город сохранил.

Как сказал Кеннеди, каждый может что-то изменить и каждый должен попробовать. В данном случае попробовал покойный ныне протоиерей Ростислав Романович Лозинский. Он поднял на уши всех, кого сумел: от тогдашнего министра культуры до общественности. Вот эта-то общественность буквально грызла землю, чтобы поднять из-под вышеописанных завалов, с глубины полутора метров, некрополистику, искусство и краеведение, чтобы поставить перед министром культуры.

Министр сдался, кладбища сохранили, а общественность получила, нет, не название, а звание: «Общественное движение «Тульский некрополь».

Надо вам сказать, что Лозинский тогда, при всей своей энциклопедической образованности, знал не так много: возможностей было куда меньше. По большей части он только предполагал. Например, что самые ценные захоронения находятся вблизи храма — как раз там, куда из дальних уголков кладбища стаскивались громадные сучья и мусор. И не ошибся. Но по этой ниточке мы пойдем не сразу.

Именем Лозинского назвали улицу, движение «Тульский некрополь» в 1998 году породило музей «Тульский некрополь», но не умерло. Но пока о музее.

Такой — единственный в стране. Говорят, где-то в Питере есть музей, занимающийся малыми архитектурными формами, кладбища изучаются историками, искусствоведами и краеведами во многих городах, но музей, занимающийся только кладбищами (надеюсь, вы помните, что включается в это «только») — единственный в стране, за мир не поручусь.

Сотрудников в нем очень немного. Очень. А кладбищ — три. Всехсвятское — почти 35 гектаров леса.

Вот такого.

Эти заросли, кстати, весьма недалеко от входа. И откопано, дорогие друзья, явно не все.

Как я уже сказала, общественное движение «Тульский некрополь» не умерло. Занимаются эти люди уже преимущественно не вывозом мусора (его вывозят те, чьим прямым делом это является, хотя и тут без проблем не обходится). Работа многих из тех, кто начинал с Лозинским, теперь специализировалась по большей части в сторону краеведения: пишут статьи о людях, погребенных в разные времена.

А писать тут есть о чем. Любая судьба — зеркало времени. Пожалуйста, о ком вам рассказать? О самоварщиках, пряничниках, оружейниках, учителях, врачах, математиках, коллекционерах, купцах, английском мастере, героях великих войн? За двести-то сорок лет…

И вот совсем недавно, 12 октября сего года, к историям, которые рассказываю я про некрополь, прибавилась еще одна, самая для меня сейчас печальная. Погиб при пожаре один из сотрудников музея, Роман Валентинович Клянин.

Я не отдаю долг. Я не пытаюсь, как часто бывает, высказать вдогонку ушедшему все хорошее, что не успела сказать: хвалила я его обильно за глаза, благодарила постоянно в глаза. Я рассказываю о деле, которое неотделимо от человека.

Ему было 49 лет. Был у него двухэтажных деревянный дом вблизи кладбища, куда он подобрал 12 кошек. Еще до музея он раскопал много чего из куда более древней истории, преподавал, писал, работал с детскими краеведческими объединениями. Даже купив дом, он умудрился найти там клад: деньги, письма. Установил владельца.

Я, как и десятки людей, ему обязана львиной долей пресловутых ниточек, которые до сих пор для вас разматываю.

Ниточка первая: известняк, Роман Валентинович и щетка

Белый камень — это известняк, но не всякий, а с особыми свойствами. В Тульской и Московской областях добывали и добывают вид известняка, который именуется «мячковским». Это единое месторождение, из мячковского известняка строили Московский белокаменный кремль. Но на тульском берегу Оки он немного отличается от московского.

Вообще, если задаться целью сопоставить историю развития городов и стран с историей развития добычи местного камня, может получиться интереснейший труд (а может быть, уже у кого-то получился).

Так вот, мячковский известняк залегает неглубоко (200-300 метров) и обладает податливостью замороженного сливочного масла, особенно в холодное время года, то есть можно его резать буквально ножом. И вырезать. Посмотрите на крест — это работа камнереза.

На тульских кладбищах 10 тысяч белокаменных надгробий. Такого больше в Центральной России нет. И вот почему.

Через несколько дней на воздухе добытый на тульском берегу Оки мячковский известняк приобретает свойства гранита. Этот крест — XIX века, но есть и белокаменные тульские надгробия куда древнее. Он темнеет снаружи, но внутри, если отколоть кусок, веками остается белоснежным и податливым.

У белокаменных надгробий есть враги: варвары, падающие деревья и мхи-лишайники. Щетка нужна Роману Валентиновичу, чтобы счищать стремительно вырастающий мох для показа надгробий туристам.

В книжке 70-х годов он нарыл способ избавлять надгробия от зеленого покрывала легко и надолго — на несколько лет. Вы не поверите, но это порошок «Лотос». Роман Валентинович неожиданно для себя усовершенствовал методику: попробовал порошок «Лотос» с кислородом.

Смотрим на результат: