Halgen — Постмодерн атакует!

Когда Нахимов закончил Военно-Морской Корпус, то в звании мичмана был отправлен на корабль. Там он, разумеется, первым делом принялся забивать огромный косяк. А тут мимо как раз проходил командир.

— Что это у Вас, господин Нахимов?

— А… О… Подзорная труба!

С тех пор Нахимова часто изображают с подзорной трубой.

Во время Крымской Войны поставки химки из Турции прекратились. Из-за этого Нахимов был вынужден переработать на химку и скурить все корабельные канаты (они изготовлены из конопли). В итоге флот уже не мог выходить в море (все снасти скурил Нахимов), и его пришлось затопить. С флагманского корабля Нахимов снял штурвал, и во время обороны Севастополя ходил с ним по улицам города и кричал «Ура!»

В Санкт-Петербурге на павильоне станции метро «Балтийская» есть барельеф адмирала П.С. Нахимова. У него вытаращены глаза и приоткрыт рот.

Сказывают, что в память о Нахимове в Нахимовском Училище никто не пьет водку — все курят только химку.

Так Нахимов вошел в историю.

***

У Пушкина фамилия по матери — Ганнибал. Но в русском языке буквы «г» и «к» — взаимозаменяемы.

Да, Александр Сергеевич страдал каннибализмом. Пока кушал только лишь крепостных, царь закрывал на то глаза из любви к его стихам. Но когда Пушкин съел Кюхельбекера, то пришлось, чтоб замять дело, Кюхлю срочно на каторгу задним числом отправить, чтоб его никто не искал. А Пушкина — в ссылку в Михайловское.

«Я помню чудное мгновенье!» — причмокивая, сказал Александр Сергеевич в Михайловском, ковыряясь в зубах косточкой анны Керн.

В конце концов Пушкин повстречал весьма аппетитного, очень вкусного на вид Дантеса. Решил его подстрелить на дуэли и скушать. Для разделки Дантеса Пушкин захватил с собой на дуэль доктора Даля, который взял с собой набор разделочных инструментов.

Но… Все вышло не так, как хотелось. Пистолет Александра Сергеевича дал осечку. А Дантес выстрелил ему в живот (а не в грудь, как предписывал дуэльный кодекс). Означало — «Подавись»!

***

Поручик Кутузов, которого тогда еще звали Голенищевым, пришел после училища в свою часть командовать. На посту валяется пьяный в хламину часовой. Михаил Илларионович его растолкал.

— М… Ты кто?! — спросил часовой.

— Я — ваш командир! — ответил поручик Голенищев, еще не бывший Кутузовым.

— Пшел на хуй, командир! — ответил часовой и заснул дальше.

Будущий Кутузов пришел в часть. Кто пьет, кто в карты играет, кто дерется, кто с девками забавляется. Порядка — никакого. Того и гляди, самого прибьют, не посмотрят, что — командир.

Михаил Илларионович заперся в штабе и стал обдумывать, что делать. Сперва решил всех в арестантскую роту отправить. Но остановил себя. «Кем же я командовать-то буду?!» Потом решил всех выпороть. Снова остановил себя. «А что как завтра — война, а они больные все после порки будут?!» Думал он думал… И…

Соорудил из подручных материалов кутузку, куда всех и сгреб, и на замок закрыл. Правда, один из солдатиков, пока его тащили, успел-таки заехать командиру в глаз и выбить его. Так и сделался Кутузов — Кутузовым...

***

Шалаш дедушки Ленина в Разливе — священное место. Согласно красной мистике, из него в Конце Времен выйдет воскресший дедушка Ленин. Только из него, и неоткуда больше!

Во время войны коварные фашисты о том проведали. Проведали они и о том, что сил у Красной Армии на Карельском Перешейке — мало. И, конечно, спланировали операцию по захвату священного шалаша.

Но красноармейцы о том узнали, и красноармеец Рябчиков предложил соорудить 99 шалашей, подобных священному Шалашу. Что и было сделано.

Зондеркоманда СС высадилась из подлодки — малютки, вошедшей в озеро Разлив из Финского залива. На берегу они сразу наткнулись на поддельный шалаш, который приняли за истинный Шалаш. Его оборонял сам красноармеец Рябчиков. Силы были не равны, и Рябчиков сражался до последнего патрона. А когда патроны кончились — вырывал из шалаша веточки и тыкал им эсэсовцам в глаза. С тех пор в элите СС было много одноглазых, например — Айсман из «Семнадцати мгновений весны».

В том бою Рябчиков погиб. Зондеркоманда похитила шалашик, который, разумеется, был поддельным, и увезла в Германию.

Все бы хорошо, но только Рябчиков погиб, и когда понадобилось после войны разобрать лишние 98 шалашей, никто не мог указать на Шалаш Истинный. И так никому неведомо, стоящий ныне в Разливе Шалаш — Истинный, или нет…

***

Во время войны при обороне Ленинграда командование Краснознаменного Балтийского Флота с ужасом обнаружило, что флот безнадежно заперт в Финском Заливе, и вреда противнику может принести ничтожно мало. Тогда Командующий КБФ адмирал Трибуц принял потрясающее в своей гениальности решение. Он решил, что по наступающим немецким частям огонь должен открыть сам Корабль Революции, крейсер Аврора. Причем вести огонь он должен с вершины Вороньей Горы, что на юге от Ленинграда, и на самом деле скорее холм, чем гора. Но других гор возле Ленинграда — нет.

Снаряды, посылаемые Авророй с Вороньей горы, непременно вызовут страх в германском командовании. Ведь каждый из них — это стальной символ революции. А Ворон, именем которого названа гора — птица вещая, по преданию он сидел на плече Вотана. Потому паника у немцев возникнет независимо от боевой эффективности стрельбы, Гитлер испугается красной революции в Германии, насланной на нее таинственным браком Птицы Вотана и солнечным восходом — Авророй…

Три недели голодные ленинградцы самоотверженно строили канал, связывающий Финский Залив с Дудергофским озером в Красном Селе. Столь же самоотверженным трудом была построена система шлюзов, связующая Дудергофское озеро с вершиной Ореховой горы, которая расположена рядом с Вороньей. Ореховую гору вместо Вороньей выбрали в последний момент — на ее вершине обнаружили выемку, в которой удобно поставить корабль.

Наконец, работы были закончены в рекордные даже для СССР военного времени сроки. При помощи нескольких буксиров крейсер Аврора был проведен по Дудергофскому каналу и заведен в систему шлюзов. Заработали паровые насосы на Дудергофском озере, и кораблю был поднят на высоту 146,5 метров над уровнем моря. Никем не превзойденный мировой рекорд подъема тяжелых кораблей океанского класса.

Расположившись в бассейне, оборудованном в лощине, «Аврора» открыла огонь по противнику всем своим главным калибром. Германцев охватила паника. Сообщения о невероятном присутствии революционного корабля понеслись в Рейхсканцелярию, раскаляя телеграфные провода. На воздушную разведку был отправлен выдающийся ас Люфтваффе Ганс Рудель.

Такого зрелища Рудель не ожидал, относя доходившие до него слухи на счет галлюцинаций вермахта. Впрочем, он мог предположить, что большевики применяли против войск фюрера какое-то новое психотропное вещество, порождающее странные видения одной направленности. Но…

Все действительно оказалось ПРАВДОЙ, и крейсер Аврора был под крыльями его бомбардировщика Хе-111 во всей своей красе! От переполнившего его удивления ас нечаянно даже вдавил в пол кабины педаль бомбосбрасывателя, и не почувствовал этого — одна нога у него была деревянной…

Бомба ударила в стену шлюза и взорвалась. Поток воды хлынул вниз, увлекая за собой крейсер. Командир приказал выбросить за борт орудия главного калибра для облегчения корабля (позднее они стояли у Вороньей и Ореховой гор и сдерживали еще какое-то время наступление противника). Но… Было поздно.

Со скрежетом порвав якорную цепь (якорь лежит у подножия Ореховой горы и по сей день), крейсер сполз в Дудергофское озеро. Ремонтировать шлюз, после чего повторять операцию, не было уже ни времени, ни смысла, ни возможностей. Крейсер был отбуксирован обратно в Финский Залив, а оттуда — обратно в Неву.

Что же, на войне, как известно, многие великие замыслы обрывались простой случайностью, в том — один из законов войны…

***

Борис Полевой, автор «Повести о Настоящем Человеке» мало прожил, рано умер, и не успел осуществить всего задуманного. Дело в том, что «Повесть» была лишь первой частью задуманной трилогии.

В «Повести о Настоящем Человеке — 2» уже обезноженный герой Полевого Алексей Маресьев должен был остаться и без рук, и все равно — продолжить летать. Но не это — главное. В «Повести о Настоящем Человеке — 3» запрещенная к применению международными конвенциями немецкая разрывная пуля «дум-дум» вдребезги разносит ему голову. Но Маресьев успевает выпрыгнуть с парашютом и приземляется уже без головы.

Все собираются его хоронить. Но Профессор, известный читателю с первой части, задумывается, что и так уже полужелезному человеку потеря даже головы, наверное, не столь и страшна…

Он снова вылечивает Маресьева. А памятный мастер-протезист изготавливает для него искусственную голову. И… Маресьев возвращается в строй! Сослуживцы лишь дивятся его металлическому искусственному голосу и бессмысленному взгляду искусственных глаз, которые ему, по большому счету, не нужны — он чувствует все пространство уже не зрением, а каждой уцелевшей частицей живой плоти…

Воюет до конца войны, сбивает целую эскадрилью немецких асов, оставаясь неуязвимым. Того, кто как будто уже убит, убить, конечно, невозможно.

В той же части возвращается домой, и обнимает свою семью искусственными руками, роняет слезы из искусственных глаз (что протезным мастером вовсе не предусмотрено).

Мораль: главное в человеке — его сердце. А все остальное — только лишь дополнения к нему, и без них он может прожить, даже без хваленой и якобы незаменимой головы!

Андрей Емельянов-Хальген

2012 год