![]() ![]() ![]() ![]() |
![]() |
![]() |
![]() ![]() ![]() ![]() |
![]() ![]() ![]() ![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
Ответ был краток: "К искусству не отношусь
никоим образом".
Для искусства я слишком груб.
Мое дело — треснувшим голосом
кричать слова слишком смелые
и корявыми буковками
марать
бумагу. Желтую, а не белую
(к слову, я это делаю
совсем неумело).
Но, подумав, я выкрикнул:
"Знаете! Есть один человек,
к которому я элементарно боюсь прикоснуться,
потому что он слишком прекрасен.
Так вот, это существо — не произведение ли искусства?!
Какая нелепая ситуация...
Знаете, а я без искусства
жить не могу, оказывается!"