Илья Гутковский — Меридианы

я, лишь пастух одиночества, я, лишь надежда и страх.

Где сердце от вьюги гудит, и нежность, дворнягой под дверью,

в чёрное небо глядит, я, лишь осколок метели.

Ночь, на сетчатке туман, талой луны половодье,

смочит безмолвье гортань, холод натянет поводья;

тень, как размытая тушь на обескровленных строках,

сколько не гаснущих окон — столько потерянных душ.

Скука ржавых замков, желчь фонарей, винный почерк,

вера, надежда, любовь грязных полночных обочин.

Писем сухие глаза, трафик зазубренных чисел,

выцветших книг голоса, как погребённые листья.

Ветер железом звенит, смерть обручая с желаньем,

я, лишь грань созерцанья в тихом дыханье молитв.

Улиц болотная гладь, память — глоток морской соли,

сердце научится боли, сердце научится ждать.

Вьюга, куда ты, постой; вьюга, ответь, в чём мой крест? –

плоть — породнишься с землёй; сердце — останешься здесь.

Вьюга, забвением света, что же пропишешь мне ты? –

плоти — химию смерти; сердцу — печаль красоты.

Кровель блеклая дымка, ночи дремучий рассвет,

время — оборванным свитком; воздух — забвением лет.

Кровель немые заглавья, ночи благая весть,

время найдёт свою гавань, сердце останется здесь.