![]() |
![]() |
![]() ![]() ![]() |
![]() ![]() |
![]() |
![]() |
![]() ![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() ![]() ![]() ![]() |
![]() |
![]() ![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() ![]() |
![]() |
![]() |
девочка тащит куклу и всё — смеётся.
Девочка — очень светлая. Громко кричит вслух: — Папа!
А душа вся от этого слова — на части рвётся.
И глаза голубые, смешные, она танцует
в парке под птичий гам, так кружится красиво в осень.
Вот она на скамейке, сидит и цветы — рисует,
а в груди — что-то разрывается, нервно — пульсирует. Бьётся.
этот асфальт — так неровен, удушлив, грязен.
очаровательной. Подари Ему — счастье, праздник.
Не клонись на колени, ангелам грязь — не пара,
и когда тебя попытаются вновь — обидеть,
этот твой рыцарь-канатоходец, захлебнётся от перегара,
но я — приду. Прибегу к тебе. (Я же твой — папа.) Чтобы тебя — увидеть.
они учат — добру. Настоящей любви. Нежнейшей.
Я не хочу, в слезах видеть тебя и — псалмы
слышать, о том, что: — Он — хам, обидел такую — женщину.
Почерк твой — кольцами, закорючками, что в тетрадке
ставишь. Прописью выводишь свои — сердечки.
Дай же надежду глупому — старику,
у которого сердце, как океан — безбрежное,
а не то, он застрелится. В двадцать первом веку.