Шелдон — Человеческий фактор

Что пользы человеку от всех трудов его,

Которыми трудится он под солнцем?

(Книга Екклезиаста)

Терпеть не могу осень, может быть эта пора и прекрасна сама по себе, но только не в этом городе, — подумал я. Было пасмурно, дул холодный пронизывающий ветер, от чего я еще сильнее закутался в халат и отхлебнул пару глотков из бутылки. Я сидел на деревянной коробке, непонятно откуда взявшейся, прямо посередине черной крыши одной из московских высоток. Халат, когда-то белоснежный и пушистые домашние тапочки, на грязной крыше под постоянно моросящем дождем, похожем на чьи то плевки сверху, почернели и стали напоминать брошенную ободранную дворнягу. Ветер трепал намокшие волосы, свисающие клоками. Уголек от сигареты периодически вспыхивал от каждой затdяжки, словно маячок, отчаянно пытавшийся привлечь внимание в этой каменной пустыне кишащей людьми. Осеннее серое небо, низкое и тяжелое, было покрыто облаками, напоминающими нарывы на этом больном городе, которые, вот-вот должны были прорваться ливнем ненависти, переполняющем его. Все небо было покрыто серой пеленой и только прямо передо мной, солнце вдруг прорезалось сквозь этот мрачный купол, освещая огромные кучевые облака совершенно не свойственные осеннему небу. Я встал и, шаркая по мокрому рубероиду, подошел к краю и облокотился о перила. Здесь моросил дождь, а там, как будто в окне, в другом измерении, можно было отчетливо рассмотреть белоснежные горы, равнины и замки. Там было так тепло и спокойно. Мне чертовски захотелось нырнуть в этот портал, окрашиваемый рыжим солнцем и скрыться от этой серости и сырости, что окружала со всех сторон. Но следующим порывом ветра солнце исчезло и горы растворились в мрачном болоте, что тянулось по всему небу, сливаясь на горизонте, с таким же тусклым городом.

Местами к небу устремлялись трубы, словно обломанные кости огромных древних животных посреди пустыни. Они извергали клубы пара, что столбом поднимались, растворяясь в бледной пелене неба. Эти генераторы облаков заволакивали небо и так непроницаемой дымкой серости. Где-то на горизонте черной кляксой в воде расплывался дым от пожара.

Я не перескочу через перила, нет. Не эти чувства переполняют меня сейчас. Это не отчаяние. Я слишком люблю жить, что бы покончить с собой. Всего, каких-то пару месяцев назад я был весьма успешным и довольным собой человеком, с кучей пьяных тусовок, девушек, вообщем, с полноценной, насыщенной жизнью, по крайней мере, мне так казалось. Нет, я не лишился всего, у меня были деньги, и было где жить, но, тем не менее, потерял я очень многое — дружбу, любимую работу… И вообще, согласитесь, очень кисло когда у вас что-то отбирают. Я чертовски зол. Зол на себя, на других, на этот бесовский серый город.

Всего несколькими месяцами ранее все было гораздо цветней.

***

Незадолго до…

Утро — подумал я, приоткрыв глаза, но веки неумолимо падали вниз и, решив, что сил на этот подвиг еще недостаточно, я отключился.

Все помещение окутывал задымленный полумрак. В душевых кабинах в пене и просто у шестов отплясывали телочки. Богатые пузаны с блестящими от жира лицами и похоти глазами облизывали с ног до головы своим взглядом девушек, стройным шагом чеканивших по незамысловатым траекториям от одного столика к другому в поисках доброго, интересного и понимающего кошелька. Поначалу я как-то неловко чувствовал себя в этой закопченной атмосфере. Но после трехсот грамм Джека, рамки, сковывающие меня, рухнули, и мне полегчало дышать.

— Тебе какие больше нравятся? — обратился ко мне Сема, хихикая.

— Миниатюрные блондинки.

Не успел я закончить фразу, как на сцену вышла целая рота полуобнаженных девушек — блондинок, брюнеток, шатенок, рыжих с изящными фигурами и шикарными формами на любой вкус. Не отрывая взгляда от этого шествия, я повернул голову в сторону Семена и произнес — Забудь, что я тебе сказал, я люблю всех.

— Хороша Маша.

— Да, что называется и в избу на коне и в баню верхом.

— Аха — ха— ха!

— Хо — хо — хо!

На сцену вышла танцовщица топлес, почему то с фатой на голове. Погас свет, ее медленно стали окружать другие девушки со свечами в руках, тихо напевая «Happy birthday to you». Неожиданно загорелся свет, с потолка посыпались конфетти и заиграла песня «С днем рождения, удачи отрады веселия, чумового настроения и самых верных друзей…», самое То место, для обретения всех этих простых житейских радостей. Ведущий радостно пояснил, что танцовщице исполнилось восемнадцать лет.

Внезапно они все рассмеялись заливистым смехом, словно льющаяся музыка. Зал на мгновение осветила яркая вспышка, и все вокруг стало каким-то вязким, словно нас погрузили в воду, дышать вновь стало тяжело, и встать из кресел не было ни сил, ни желания. Девушки взмыли вверх, их ноги обернулись в рыбьи хвосты и щупальца, и они разлетелись по помещению, оплетая посетителей, которые с удовольствием тонули в их объятиях. Я почему-то вспомнил о том, что было распространено мнение, что русалки не имели души и что они якобы неистово хотят её обрести.

Через крохотный зазор между задернутыми шторами предательски пробивался луч света и снайперски бил прямо в глаза. Бросив взгляд в сторону тумбочки, на лежащие рядом с кроватью свои потертые часы, я прочитал, 17-08.

Что же вчера было?.. Опять Семен подбил меня на какую-то авантюру. Черт возьми, он же женатый мужик, с детьми, какого он не угомонитс? Ей богу как двадцатилетние студенты. Хотя клуб был на уровне, действительно красиво, красивые девушки, интерьер, обслуживание, девушки, девушки, девушки… Мда, удивительно, что так ничего вчера и не случилось. Хотя в трех бутылках Chivas-а пожалуй нет ничего удивительного, — бесцельно бормотал я себе под нос, лежа в кровати, — Вот черт! Так он же дрыхнет в другой комнате.

Пройдя в соседнюю комнату, я увидел Семена. Он лежал на спине в позе «звезды» поперек дивана обтянутого белой кожей, ремень был расстегнут, но сами брюки были застегнуты на все пуговицы. Видимо ремень это наибольшее, на что вчера хватило его усилий. Ну, спасибо хоть обувь догадался снять. Его футболка была задрана, оголяя покачивающийся пивной живот.

Он что-то бормотал. Я склонился к его губам, что бы услышать, что он бормочет:

— Лена, солнышко, Лена…

Да, вставит тебе Лена по самые гланды, когда ты вернешься к ней. Если она позволит тебе в очередной раз вернуться, конечно, — с иронией произнес я, даже не надеясь, что Семен меня услышит.

Я взял в руки его мобильный телефон, лежащий на прикроватном стеклянном столике. По крайней мере, они одновременно думают друг о друге, — усмехнулся я про себя. Экран высвечивал двенадцать пропущенных звонков от жены, и когда я решил вернуть его обратно, он задрожал у меня в руках в попытке в тринадцатый раз достучаться до помутненного сознания его владельца. Семен что-то в очередной раз пробурчал и попытался спрятать свою, видимо огромную по его представлениям, в данный момент, голову в свитер нежно голубого цвета. Он был залит непонятным количеством коктейлей, измазан губной помадой, с явными признаками посещения борделя, а запах от него был такой, словно ты стоишь посреди парфюмерного отдела Duty free в аэропорту. Я направился на кухню заварить чего-нибудь бодрящего.

Сидя на кухне с кружкой кофе и потягивая Dunhill, я смотрел на довольное выражение лица Семы.

Сема славный парень, отличный программист, правда, его история женитьбы была не из сказки. Пять лет назад у него была небольшая черная полоса. Его турнули с работы, часть денег которые он отложил на автомобиль, благополучно оставил за пару ночей по клубам, влез в кредит, что бы все-таки купить машину, через неделю его лишили прав, а еще через два дня он, уже без прав, разбил своего дорогого коня в хлам, решив потягаться в том, у кого яйца крепче на дороге. Ну и завершением всего этого была Лена, которая залетела от него, что, собственно, и привело к свадьбе. На мальчишник в Китай мы ездили уже на деньги от второго кредита. И вообще они чертовски разные, Сема дитя дивана, а Ленка даже родилась в машине. Ей постоянно приходиться за уши его куда-либо вытаскивать, если бы не она он сросся бы с диваном и покрылся плесенью. Теоретически они не подходят друг другу, но действительно любят друг друга. Видимо вопреки. Как со шмелем — по всем законам аэродинамики он не может летать, но он не знает этого и летает.

Толи мой тупой взгляд, то ли запах кофе с сигаретным дымом возымели свой эффект — Сема проснулся. Усевшись на диване, он с недовольством отметил, — Эта дрянь тебя убьет... и меня за одно, — пробурчал он, потирая глаза.

— Ты про сигареты? Не волнуйся, по сравнению с тем, что ты вытворял вчера, у меня явно есть фора в десяток лет, — ответил я.

Этой фразой мне удалось нарисовать на лице Семы улыбку, от которой секунду спустя ни осталось и следа. Ей на смену пришло выражение ужаса и осознания наступления неминуемого возмездия.

— Черт! Который час? — прокричал он шепотом. Видимо, голосовые связки еще не готовы были служить своему хозяину после вчерашних ораторских выступлений.

— Пол шестого,— сказал я, выпуская дым.

— Телефон, телефон…

Сема рыскал по карманам брюк в поисках телефона, но его мысли явно были где-то, да же не в этой комнате.

— Сема, на тумбочке.

— Твою мать, тринадцать пропущенных звонков, она меня порвет, — он замер уткнувшись в экран телефона.

— Сем, а нафига тебе все это если у тебя есть любящая тебя жена, которую ты также беззаветно любишь, а? — я ехидно улыбнулся.

— Да ну тебя с твоими приколами, ни до этого сейчас, — отмахнулся он.

Пока он пытался собраться, как морально, так и физически, я решил развлечь его анекдотом, он показался мне весьма к месту:

— Заваливается в квартиру в хлам пьяный мужик и орет:

— С*КА, Я ДОМА!

Снимает ботинки, следы от которых видны уже на потолке и орет:

— Я ДОМА!

Разбивает хрустальную вазу и орет:

— Я ДОМА!

Переворачиват с ног на голову всю кухню и орет:

— Я ДОМА!

Срывает с кровати простынь, бросает ее на пол, ложится и говорит:

— Как хорошо жить одному!

— Да, смешно, только не сейчас — обрывисто бросил Семен в сторону.

Он даже не улыбнулся. В этот момент его взгляд останавливается на свитере.

— Я думаю, его стоит потерять… — предложил я, — Еще вчера, где-нибудь в баре после встречи со старыми друзьями, которых ты не видел лет сто, и по случайности, уже под утро встретив меня, ты накатил еще, ну и собственно… А зачем ты вообще его с собой взял, жара же наулице?

— Пусть лучше будет что снять, чем нечего надеть.

— Интересно что, не смотря на свое состояние, ты можешь выстраивать такие логические цепочки, кстати, ты легенду запиши, а то опять будешь перед Ленкой мямлить как в прошлый раз, — отпив еще глоток я стал ждать реакции.

— Слушай, какая же ты скотина бываешь по утру, — скривив недовольную гримасу, спустя пару секунд выдавил из себя Семен.

— Я знаю, за это ты меня и любишь, — я приподнял кружку с кофе, как бы выпивая за его честь.

Собрав вещи, Сема прошлепал на кухню и сделал пару глотков из чайника. Вода даже не достигла желудка, она вся впиталась в ссохшееся горло — в такие моменты все думают об одном — пора завязывать с такими пьянками. Со звоном поставив пустой чайник на стол, он направился к выходу.

— Вчера было всё, было бы здорово, если бы нам за это ничего бы не было.

С этими словами он пожал мне руку, обулся и выплыл из квартиры. Закрыв дверь, я свалился на диван и включил телевизор. Суббота была бездарно и безвозвратно потеряна. Обычный вечер городского пингвина.

Ничто не успокаивает и не приводит в покое с бодуна как просмотр канала Animal Planet. Видимо потому что в этот момент вы с животными находитесь приблизительно на одной ступени эволюции, работают исключительно основные природные инстинкты, самые основные. Даже инстинкт продолжения рода, казалось бы, один из основных инстинктов, зачастую подавляющий инстинкт самосохранения, что ни раз был ярко продемонстрирован вами вчерашней ночью, как-то блекнет.

Особенно меня радуют пингвины. В состоянии похмелья человек очень похож на них, такой же грузный, неуклюжий и неловкий, и все на что хватает сил, это мелкими шажками, перенося вес тела с ноги на ногу семенить от дивана до холодильника и обратно.

***

На следующий день мы встретились с Семой, дабы обменяться обрывками воспоминаний пятничной ночи и собрать единую картину из имеющихся осколков в наших головах.

Даже в воскресенье утром в Санрайс было куча начищенных, выглаженных и накрашеных, как будто только что сняли с витрины, представителей данного города. Наглазированные девушки сидели по углам в одиночестве или уже в компании таких же сладких мальчиков. Интересно, а кто на самом деле в аквариуме, ты или они.

Они не видели коров, им не знакомо, что значит попытаться оседлать теленка и благополучно слететь в навозную кучу, кататься на груженом сеном грузовике, когда ты сидишь сверху и не видишь машину, да же капота, просто летишь на облаке из сена. Их ареал обитания в основном в пределах третьего транспортного кольца, маршруты миграции: каширский, ленинский, ленинградский проспекты. И они уверены, что за пределами МКАД жизни нет, а кинофильм «Обитель зла» воспринимается как документальные хроники того, что происходит за пределами города. Есть еще, конечно, такие анклавы как, например, Химки или Бирюлево, но там совсем страшно. Люди живут своей жизнью, целями и ваши миры даже не пересекаются в этом огромном муравейнике. Хотя может быть я и ошибаюсь.

При посещении такого заведения в стоимость заказа входит, обслуживание, дежурная улыбка официанта, приятный интерьер. Надменность и презрение к окружающим прилагается бесплатно.

Уже обсудив большую часть занимательных моментов вчерашней ночи и опрокинув по бокальчику пива, ощутив, что трансформация денег в похмелье происходит успешно Сема стал как-то понемногу угасать.

— Сема, ты чудовищно храпишь, ты знаешь об этом? Я ночью даже заходил в твою комнату, что бы убедиться, не поехала ли у тебя крыша и не устроил ли ты перепланировку с использованием перфоратора. У тебя Ленка еще не оглохла? Или она выросла напротив взлетной полосы? — я пытался разогнать вязкую атмосферу, видимо Семен никак не мог прийти в себя, да и дома его явно не с цветами вчера встретили.

— Да, я знаю. Только ее совсем не мой храп вчера выбесил. Хотя, я уже не могу, я запарился, Паша. Работа, жена, дети, работа, жена, дети, дети, жена, работа, и так изо дня в день. У меня уже набекрень мозги едут. Мне нужно было отвлечься! — он выпалил все это на одном выдохе, после чего, как будто извиняющимся взглядом уставился на стакан.

— Сема, не парься, мы вчера отдыхали. Отдых он, в чем заключается — в том, чтобы заставить мозг думать о чем-нибудь другом, ну или не думать вообще. Второе, кстати, у тебя лучше получается. Так что будь то лежание на пляже, вскапывание грядок, бег трусцой или бутылочка виски, если это позволяет твоему мозгу разгрузиться, выйти из зацикленного алгоритма, то это и есть отдых. Хотя последний вид отдыха плохо совместим с женой и детьми. Но я тут не для того, что бы судить тебя. С годами супруги, перепробовав в сексе все позы, в итоге останавливаются на мозгах. Так что, возможно, виски тут и не причем.

— Я, правда, ее люблю, но, черт возьми, нельзя же все время компостировать мне мозги, — Семен произнес эту фразу тихо и совсем поник, склонившись над полупустым стаканом, словно он хотел в него нырнуть.

— Ладно, Сем, пойдем, прогуляемся.

Я попросил две бутылки холодненького пива с собой, заплатил по счету, и мы вышли на улицу. После прохладного воздуха в кафе, жара на улице обволокла со всех сторон, и жаркий воздух грузом упал на грудь. Жара. Казалось, будто воздух вокруг плавился, становился тяжелым и раскаленным свинцом стекал в легкие, откуда выдавить его было уже невозможно. Все-таки невыносимо проводить лето в городе. Наступал полдень, тени становились все короче и уходили в себя. Лишь иногда по небу проплывали облака, награждая горожан прохладной тенью.

— М, Сема, смотри какая ужасная облачность, — обратился я к Семену, показывая рукой вверх. По небу плыло одинокое крошечное облако.

— О да. Пойдем уже тенек найдем.

В такой день для того, что бы завлечь девушку домой достаточно было того, что бы у тебя был кондиционер.

Аномальная жара стояла уже месяц, и отовсюду можно было слышать, что это наказание нам за грехи и скоро наступит конец света. И хорошо, если бы исправлялись, но нет. Когда все проходит в лучшем случае все думают «ну пронесло», или же вообще забывают обо всем и продолжают дальше бесноваться. И так каждый раз с жарой, морозом, дождем. Время идет, конец света не наступает, ничего не меняется. Любим мы, почему-то, верить в конец света и сокрушаться по этому поводу изо всех сил, из раза в раз.

Мы добрались до ближайшего сквера, где уселись в тени деревьев и следующие пол часа, потягивая холодное пиво, я терпеливо выслушивал обиды Семы на жизнь. Наконец он высказался и стал намного веселее. Да и похмелье с сопутствующим чувством обиды стали отступать.

— Слушай, а чего это мы с тобой вчера, два таких пьяных и интересных молодых человека в полном расцвете сил не направились на поиски падших женщин? — впервые за последние двадцать минут заговорил я.

— Ты хотел сказать, слава богу, что не направились?

— Тебе, слава богу, а я вот сам себе удивлен, — улыбнулся я.

— Что-то мне стыдно перед собой, такое бывает?

— Это называется совесть, Сема.

— Что это? — ухмыльнулся он, — А тебя совесть не мучает?

— Нет. Я узнал своего врага и победил его, — отшутился я в ответ, — Я аморально устойчив.

Захотелось курить, я потянулся в карман брюк, но пачки там не оказалось.

— Черт, — произнес я.

— Что?

— Забыл сигареты на столике в кафе.

— Опять хочешь курить?

— Сема, не начинай. Я бросаю. Даже бегаю по выходным.

— Нет, ну правда, я не понимаю. Что значит хотеть курить? Как это? Как хочется есть, я понимаю, пить то же…

— О да, в том, как нужно пить ты у нас спец.

— Не уходи от темы, — он улыбнулся, — а как это, хочется курить?

Мне и так чертовски хотелось курить, так тут еще Семен опять заводил шарманку о вреде курения и раздражал как назойливый комар ночью, которого и не увидеть и не прибить. Мне даже захотелось лупануть свернутым журналом ему прямо промеж глаз.

— Ну, ты зануда. Ртом, Сема, языком, ушами, глазами, всем телом! Как будто даже кончики пальцев готовы просто пожирать табак — нервно перебирал я.

На секунду я представил, как пальцы впитывают сквозь кожу никотин, как он поступает по мелким капиллярам в кровь, растворяется и разносится по всему организму принося спокойствие. Такое ощущение, что я сейчас просто взорвусь как какой-то шахид, который готов положить жизнь на алтарь одной из транснациональных табачных компаний.

Сема задумчиво уставился куда-то в пустоту и через пару секунд заговорил.

— То есть это все-таки привычка.

— Ну, да. Физическая, психологическая…

— Никогда не хотел бросить?

— Я же говорю, я в процессе. Хотя я как-то не страдаю. Да и привык уже. Это для меня комфортно.

— Знаешь, привычка забавная штука. Я раньше обожал кока-колу, жить без нее не мог, а теперь вот уже полтора года как ее ни разу не пил. И недавно, все-таки купил баночку объемом 0,33 литра. Когда я ее открыл, это, конечно, была фантастика, этот шикарный запах, шипение. Не зря все-таки этот напиток столь обожаем во всем мире. Но я не смог допить даже баночку. На пятом глотке я ощутил всю его химичность, он стал кислым и отвратительным. Я привык жить без кока-колы. Так что привыкнуть можно не только к чему-то, но и к отсутствию в твоей жизни какой-либо вещи, — закончив, Сема торжественно взглянул на меня в ожидании моей реакции.

— Интересная мысль. Я так понимаю, я должен задуматься о том, что бы бросить курить и привыкнуть к этому состоянию? — ерничая, спросил я.

— Но ты только подумай, это будет твоей новой привычкой, но, заметь, абсолютно безвредной, — не унимался он.

— Ладно. Я понял, я подумаю.

— Давай, я тебе помогу. Хочешь, я буду тебя контролировать…

— Сема! — не без раздражения прервал я его, — у тебя два ребенка, давай ты их будешь учить хорошим вещам, договорились?

— Я ж помочь хочу, — слегка надувшись от обиды, пробурчал он.

— Я не сомневаюсь, — я взглянул на часы, — слушай у меня дела, я поеду. Рад был с тобой поболтать.

— Давай, счастливо.

— Не обижайся, идеи у тебя, правда отличные и правильные, но не про меня, — я ему подмигнул, — ты здесь останешься или как?

— Я еще поваляюсь.

— Ну, смотри. Завтра увидимся, — хлопнув его по плечу, я направился к ближайшему ларьку.

Тополиный пух парил в воздухе подсвечиваемый солнцем и выпадал на землю первым июньским снегом.

***

Позвольте вам слегка рассказать о конторе, в которую я попал незадолго до всего происходящего. Имя ей — Берлога. Вся структура представляла из себя огромную машину для хищений. Руководство не гнушалось никакими способами «заработка», методы, используемые для кражи имущества, варьировались от простого присвоения, до более сложных схем, связанных с фальсификацией информации и данных бухгалтерского учета. Сотрудники зачастую даже не скрывали своих действий, просто присваивали имущество компании, не утруждая себя в сокрытии своих операций. Конечно, были те, кто не догадывался о фактах хищения, но в основном коллеги просто закрывали глаза на происходящее.

Во главе всего этот механизма стоял Тырин — крупный мужчина пятидесяти семи лет с небольшой лысиной, со стеклянными глазами с мелкими беглыми зрачками, отсутствием бровей, рыбьим ртом с плоскими широкими щеками, словно жаберные крышки. Все это создавало весьма холодный и отталкивающий образ. Он сразу пришел на должность руководителя предприятия, однако быстро завоевал репутацию самого преданного сотрудника, поскольку посвящал работе все свое свободное время и, конечно же, создавал образ самоотверженного руководителя.

Прием в эту структуру напоминал прием в мафиозную семью. В начале карьеры каждому нужна была поддержка ментора, патрона, ребе, святого отца. Это значит, что до того как ты начнешь командовать, ты должен научиться подчиняться. «Никогда не оставляй в своей команде человека, который не научился выполнять приказы, вне зависимости от того, насколько он компетентен» — в этой компании это был закон. Законы для низов просты — закрой рот, не смотри и подписывай, что скажут. И многие беззаветно и с удовольствием подчинялись. Подчинялись, подписывая все, что подсунут в обмен на потертое кожаное кресло и весьма средний оклад в надежде на то, что когда-нибудь они станут господами и правителями таких же, кем они сейчас сами являются.

Лучший способ войти в Семью — это быть своим. Брат, сват, дядя, кузен, друг или знакомый могут стать твоими доверителями, если они «члены Семьи». Но до ритуала ты еще не посвящен, ты лишь аффилированное лицо, ты не полноценный член Семьи. Вообщем, ты должен быть своим в доску проверенным парнем. Иначе система контроля «свой-чужой» собьет тебя еще на подлете к невидимым границам Берлоги.

Как я миновал всю эту процедуру посвящения и попал сюда, я не понимал. Возможно, это была случайность, а может быть сам факт моего присутствия говорил о том, что система уже перестает работать так слажено как раньше.

CosaNostra — это конгломерат международных криминальных семей с четко определенной иерархией их членов, работающих с одной целью — извлечение прибыли, и не чурающихся в выборе средств для того, чтобы обеспечить и увеличить доход. Мафия появилась на Сицилии около пятисот лет назад как патриотическая организация с национальными интересами, но быстро скатилась к криминалу. Берлога была очень похожа, с единственным отличием в том, что не выходила за границы одного государства и до откровенных убийств еще не доросла.

Берлога, организация в которой я тружусь — государственное предприятие занимающееся перевозкой грузов по всей стране от Владивостока до Калининграда. Огромные просторы, огромные ресурсы, огромные возможности.

Обрадовать окружающих своим присутствием мне посчастливилось благодаря поставленной задаче по внедрению в организации системы внутреннего контроля. Разработка и внедрение порядка внутреннего контроля, и повышение эффективности размещения заказов. Установка единых правил проведения торгов и прочих вещей совершенно не присущих данной структуре. Так что когда год назад мне поступило предложение должности заместителя начальника только созданного управления внутреннего аудита, я с радостью согласился. Помимо того, что внедрение подобных систем в данной организации это весьма забавное занятие, так мне за это обещали еще и недурно платить. И вообще, я за добро. Хорошие манеры стоят недорого, и кто знает, что будет в будущем...

За рубежом, во время исследования в области корпоративного мошенничества, респондентам был задан вопрос о том, какой процент от годового дохода теряет фирма. В среднем ответ составил пять процентов. В России подобных исследований не проводилось, но не думаю, что наш показатель будет меньше. Готовы ли вы осознанно, терять пять процентов от вашего годового дохода? Хищения являются отражением того, как руководство воспринимается сотрудниками фирмы. То есть если сотруднику позволяют делать вывод, что его вклад в деятельности фирмы недооценен или что хищения и кражи ее не волнуют, то я вас не обрадую. Именно работа управленческой команды влияет на уровень хищений. Большая часть преступлений совершается сотрудниками или менеджерами. Хотя наибольший процент преступлений был реализован сотрудниками, наибольший ущерб был нанесен именно руководством фирм. Это связано со степенью контроля над финансовыми ресурсами, чем выше должность, тем больше доступ к средствам фирмы.

Я стоял у стены разукрашенной проектором, напротив меня сидело шесть человек, шесть членов Управляющего комитета Берлоги. Это была финальная стадия приема на работу.

— Так же убытки, понесенные фирмами, были выше в случаях, когда мошенников было несколько. Более широкий доступ к средствам, активам, документационной отчетности, контроль над большим числом функций, как следствие сокрытие фактов хищения.

Зачастую мошенники не считают себя нарушителями закона. Человек не робот, наделение его властью в течение длительного времени может привести к ощущению вседозволенности, незаменимости и безнаказанности.

Существует пять наиболее признанных мер противодействия мошенничеству: несистемные проверки, структуры оповещения, такие как анонимное информирование, или то, что в нашем понимании, к сожалению, называется стукачество, тренинги по предупреждению мошенничества, внутренний аудит, внешний аудит.

Чаще всего о факте мошенничества становится известно «по наводке». Вторым способом является случайное обнаружение. Это говорит о том, что самым действенным способом предотвращения мошенничества, уменьшения стоимости и длительности схем является построение налаженной системы оповещения. Это является целью моей работы. Я установлю в вашей фирме самую надежную противоугонную систему.

На экране я приводил примеры схем хищений, реализованных в других компаниях, все это вываливалось в бесчисленное количество столбиков, линий и круговых диаграмм с долями. Это была стандартная презентация, одна из тех, на которых все меряются своими столбиками — у кого больше, тот и победил. Приемная комиссия была воодушевлена размерами и количеством столбиков и моя кандидатура была с радостью одобрена.

***

Мимо прошла женщина лет сорока с тяжелой сумкой. Внезапно Кирилл остановился и, повернувшись в ее сторону, сказал: — Девушка, подождите! Она остановилась и повернулась к нему. На ее лице можно было прочесть «ну, наконец-то, хоть кто-то поможет». Кирилл сделал пару шагов в ее направлении, остановился и тихо произнес: — Бог в помощь, — развернулся и пошел обратно ко мне. Она оцепенела от такого издевательства, не в состоянии даже что-либо ответить. — Ну, и засранец ты, — произнес я с укором, — В этот раз это был нокаут, она даже ничего не смогла ответить. Его лицо расплылось в самодовольной улыбке, можно было даже слышать, как его зубы скрепят от удовольствия.

Бывают же такие люди-вампиры, и они питаются всем, что только можно выжать из человека, эмоции, энергию, позитивное настроение, Кирилл был явно из их клана. На самом деле редкостная скотина, но специалист весьма толковый и осознавая это, он пил кровь не только простых смертных окружающих, но и начальства на работе за что те, его, конечно, по головке не гладили, но и турнуть не могли, по крайней мере, пока. Отличный специалист, однако, как потом оказалось, без особого уважения к контролю. Если Кирилл сорвался бы когда-либо с высоты своего самолюбия, то разбился бы в лепешку. В нашем мире пустоты и безволия, несмотря на всю его мерзость, Кирилл мне нравился хотя бы за то, что у него была своя позиция, за которую он боролся. Он был первым замом и, хотя, был принят на пол года позже меня, он отвечал за голову Берлоги, в то время как меня не пускали дальше районных отделений.

— Ну что, волшебные пеньдели в очередном захолустном городишке розданы, люди напуганы и дрожат в смирении. Думаю, можно и отдохнуть, — произнес Кирилл и улыбнулся во всю свою белоснежную улыбку.

— Что Краснодар номер два? — спросил я.

— Разве два? Мне казалось, мы с тобой уже за десяток перевалили.

— Не тревожь мою совесть.

— Как пожелаете, ваша совесть ни о чем не догадается, обещаю, — наигранно произнес он, выполнив передо мной реверанс.

Следующим утром. Я повернул ключ, замок тихо щелкнул, дверь приоткрылась на пару сантиметров и словно уперлась во что-то. Навалившись на нее сильнее, мне удалось-таки войти. Оказалось, что коридор был просто заставлен грудой женских туфель. Пройдя в комнату, я увидел картину в лучших традициях клипов в стиле гламурного R&B, разбросанные пустые бутылки из-под дорого шампанского, коньяка, виски, на люстре висело женское нижнее белье, и, конечно, номер был покрыт его обладательницами. Голые девушки застилали все пространство пусть и не большой, но роскошной комнаты. И в центре всего этого, почему-то в трусах, спал Кирилл. Его глаза накрывала какая-то тряпка. Помимо прочих тараканов у него был бзик относительно того, что он не мог спать с непокрытыми глазами. И если он забывал свои очки для сна, то глаза могли покрываться любой темной тряпкой.

— Кирилл, — аккуратно обратился я, но ни какой ответной реакции не последовало. Тогда я, снял тряпку с его лица, пробрался к окну и раздвинул плотные шторы. Яркий солнечный свет тут же залил все пространство комнаты, и змеиное гнездо шипя тут же зашевелилось.

— Какого хера!? — глухим хрипом начал возмущаться Кирилл, ворочаясь в кровати, — выключи. Выключи, я сказал! — вскочив, заорал он.

— Ну, наконец-то, Кирилл, это я. Нам пора, самолет через два часа, — спокойно произнес я.

Он рухнул обратно на кровать.

— А, это ты Паша. Иди, я понял, иди, иди, я через полчаса выйду, — ослаблено, жестикулируя одной рукой в воздухе, он указал мне в сторону двери.

— Полчаса, — повторил я выходи из комнаты.

— Девочки, это он вам. Слышали? — пробурчал он.

Мы сидели в гудящем самолете, потягивая кофе.

— Ожидаемо, что люди с высшим образованием обычно занимают более высокие посты и, как следствие, имеют больший доступ к активам компании. Логично, что существует линейная зависимость между степенью образованности мошенника и величиной убытка им нанесенным. Это можно назвать другой стороной медали знания. Не знание является причиной воровства, а общее культурное воспитание человека. Если ты знаешь, как украсть, что тебя остановит? Страх? Или осознание личной ответственности? Что является более действенным?

— Ну да, ну да. И как там с уровнем образования у нас в регионах? Не особо, да? — захохотал он.

— Что там регионы, мы ведь все знаем, что все сливки у нас в Москве.

Кирилл едва не поперхнулся.

— Ты же не метишь на моё место? — усмехнулся он. — Ты славный парень, но… — он злобно улыбнулся.

— Ну что ты. Мне интересно, ты ведь никогда не рассказывал о своих достижениях и вообще не особо распространяешься.

— Работа есть работа. Думаю, не просто так перед нами поставили такие жесткие границы. Пыхти на своем участке, а я буду пыхтеть на своем.

***

Следующим утром я пришел в офис необычайно рано для своего обычного распорядка. Мое положение позволяло несколько подстраивать график рабочего времени под себя, и я наслаждался этой возможностью сполна. Например, возможность завтракать в десять утра. Решение стратегических задач не требует твоего ежеминутного присутствия и выполнения вагона механических операционных задач. Это тот стиль жизни, к которому стоит стремиться, многочасовое дрочение «экселя» это не то, чему стоит посвящать свою жизнь.

Я наслаждался утренним, еще прохладным летним ветерком, оглядывая опаздывающих, несущихся на всех порах, пыхтя и лязгая, прорывающихся сквозь таких же оголтелых и взмыленных людей. Вирус, который неизбежно подхватываешь в этом городе это — суета. Нужно периодически выбираться из Москвы, иначе ты здесь костенеешь, мышление становиться шаблонным и ограниченным, на «подумать», просто не остается времени.

Жизнь стала какой-то мелкой, суетливой. Что бы мечтать, нужно оказаться в некоторой пустоте, что бы задуматься о том, что ты вообще хочешь от жизни.

Развернувшись на дороге и пересекая две сплошные полосы к крыльцу подкатил новенький черный продукт немецкого автопрома. С пассажирского сиденья выплыл Кирилл в костюме от «Armani» с портфелем от «blue marine», изящным движением захлопнув дверь автомобиля, он направился к входу.

— Шикарное авто — улыбнулся я.

Он явно не хотел разговаривать на эту тему, как и разговаривать в данный момент вообще.

— Служебный — сухо бросил он.

— Ммм… Я, пожалуй, то же себе такой попрошу. Прям сегодня, думаю, загляну к Тырину и поговорю об этом. Ты не знаешь, во сколько он сегодня будет?

Не ответив, он направился в глубь здания.

Замам полагалась служебная машина, но марки, которые были предложены нашим скромным предприятием не попадали в зону интересов Кирилла, так что он решил прикупить себе то, что ему действительно нравится, а так как такое сокровище абы кому из местных водителей не доверишь, то еще и водителя себе нанял, который и отвезет куда и когда нужно, и нудеть по поводу рабочего времени не будет.

Этим утром было намечено совещание, на котором главным докладчиком был Кирилл. Я уже знал обороты, которые он использовал для того, что бы, в принципе никому ничего не рассказывать по сути, но при этом красиво лить воду. Обычно такие выступления сводились к: «практика отображает, что новая модель организационной деятельности требует от нас разбора направлений развития, не следует, однако, забывать, что рамки и место обучения кадров играют значительную роль в организации дальнейшего направления развития. Таким образом, осуществление намеченных плановых поручений требует установления и уточнения важнейших финансовых показателей…». Никто ничерта не понимал из этого еженедельного бреда, но не подавал вида.

В очередной раз, бесцельно потратив двадцать минут своей жизни, я отправился к себе.

В приемной секретарем работала Маргарита.. Я думал, что такие персонажи существуют исключительно в воображении мультипликаторов. Женщина пятидесяти восьми лет, тонкие как спички ноги, водруженные на красные туфли с высоким каблуком, поднимаясь выше превращаясь в два раздутых баллона в медицине называемые ягодицами. В данном случае это были именно баллоны, они были слегка приподняты, в связи с чем, несмотря на всю массивность конструкции, создавали ощущение легкости, как будто они были наполнены гелием. Все это где-то на талии перетягивал широкий красный пояс. «Где-то», потому что определить месторасположение талии действительно было сложно и пояс, скорее напоминал плоский хула-хуп, натянутый на тело. Такая же пышная грудь, волосы собранные хитроумным образом в мешочек на затылке и очки кошечкой. Не смотря на все это, она с завидной ловкостью семенила по офису на шпильках, лавируя между заваленными бумагами столами, каким-то чудом умудряясь не задеть ни одну из стопок. На самом деле, не смотря на всю мою язвительность, это была добрейшая женщина, воплощение заботы и сострадания к любому живому существу на земле.

Когда я зашел, Маргарита что-то строчила на компьютере.

— Доброе утро. Что пишем?

— Доброе утро, Павел, — я не любил всех этих «вичей» и настаивал, что бы она обращалась ко мне по имени. — Заявку на замену батарейки.

— В смысле? — недоуменно спросил я.

— Вы же говорили, что у вас часы остановились, нужно батарейку поменять. Вот.

Через некоторое время действительно пришел парень и поменял батарейку в часах. Миллионы уводили на сторону, но зато батарейка под роспись. Все батарейки учтены! Батарейка! Хотя еще не известно у кого и по какой цене была приобретена эта незаменимая вещь. Возможно, даже конкурс проводили. Все это вызывало у меня кривую улыбку.

Я представлял себя Палладином врывающегося в логово орков, кроша их огромным мечом, заклейменным чарами ответственности и возмездия, продираясь сквозь заросли некомпетенции, безразличия и инертности. Одинаковые монотонные действия изо дня в день прямой путь к маразму. И все эти будущие маразматики готовы принять этот факт.

Черт возьми, с таким отношением и до конца света не далеко, и закончится он не взрывом, а писком, пшиком, похожим на тот, что издает труп, в последний раз ослабивший ягодичные мышцы. Мысли материальны, и если все семь миллиардов одновременно подумают о конце света, то, черт возьми, он ведь наступит. И мира во всем мире никогда не будет по той же причине, потому что этого хотят лишь пару блондинок один раз в пять лет на конкурсе красоты, и хотят они этого довольно не искренне.

Говорят, что дети страдают за грехи их родителей. Не родителей, предков, всего человечества в целом. Если бы мы обладали генетической памятью, это было бы как минимум полезно, сколько ошибок, глупостей и не нужных ссор можно было бы избежать. Ведь на чужих ошибках не учатся, это все миф. Ведь каждый из нас считает себя уникальным и если кто-то не смог преодолеть преграду, то «Я ведь другой, я ведь смогу!». И иногда так и происходит, но очень редко. К сожалению, весь накопленный опыт стирается за два поколения, и мы опять наступаем на те же грабли, и это движение по спирали бесконечно. Но если взглянуть на нее сверху, то мы увидим, что движемся по кругу. Те же ошибки, те же глупости, только на новом уровне. И эта наша особенность — отсутствие генетической памяти и есть то, что в итоге приведет к концу. За последние сто лет произошло две мировые войны. Вы уверены, что человечество в принципе сможет выжить?

Гении, рождающиеся раз в сто лет, не успевая воплотить все задуманное за столь короткий срок, отведенный им жизнью. Они исключение, они ошибка, недоразумение в общей серости масс.

Здесь конец света не наступит, он уже наступил. Но, тем не менее, меня забавлял весь этот процесс.

Внезапно, распахнув дверь, с неистово лучезарной улыбкой и вычурно ярким макияжем, в кабинет влетела Цыцкина, бывшая заведующая хозяйственным управлением, благополучно ушедшая на пенсию, а ранее занимавшая мой кабинет.

— Павел, добрый день. Я много времени не займу. Я цветочки заберу? Я их на хранение оставляла, — произнесла она, стягивая горшки с цветами со шкафов.

— Да, конечно, — изумленно ответил я.

— И горшочки, — причмокивая, добавила она, — Сервизик, кстати, тоже мой.

— То же на хранение? — улыбнулся я.

— Ну да.

— А это, вы на хранение не оставляли? — спросил я, указав на кресло на котором сидел.

— Нет-нет. Сидите, — ничуть не смутившись моего вопроса, ответила она, продолжая выгребать содержимое шкафов.

Я направился к выходу.

— Куда же вы? Я ненадолго, не обращайте на меня внимание.

— Не торопитесь.

Выйдя из кабинета, я обратился к Марии — Маша, проследи, пожалуйста, что бы она с собой паркет не уволокла. Я к Саше, через пол часа вернусь.

Вернувшись обратно, я обнаружил весьма аскетичный кабинет. Ни цветов, ни картин, ни памятных к знаменательным дням организации сувенирных грузовичков с эмблемой Берлоги, ни прочих, ранее расставленных по всему кабинету, финтифлюшек.

— Даже не плохо, — улыбнулся я.

***

Говорят нужно быть гибким. И это правильно. Мир вокруг постоянно меняется и жизненно необходимо уметь подстраиваться под обстоятельства, которое ты не в силах изменить. Иначе тебя просто размажут по стенке и выкинут на обочину. Ведь нет ничего более постоянного, чем перемены. А люди очень часто не готовы к переменам, иногда из-за того, что все происходит очень быстро, по крайней мере, конкретно для них, а зачастую из-за нежелания меняться. Это лень, поглощающая, обвивающая, и удавом душащая вас лень. Скука — это болезнь. Посредственность — это болезнь. И те, кто это понимают, борются с ней. Они не сидят на заднице изо дня в день напротив телевизора, или уткнувшись в компьютер, покоряя недра социальных сетей. Каждый день они расширяют свой мир, свое знание. Они вкалывают каждый день. Каждый день! И это чертовски не просто! Но оно того стоит. Не быть посредственностью — стоящая цель.

Иногда это страх. Страх ответственности, страх потерпеть неудачу. Можно слышать фразу «пусть уж все идет, как идет» или «это же старая школа». И иногда старая школа действительно лучше, но не тогда, когда говорить эти слова заставляет вас страх. Авантюра это не выход, всегда опасно делать то, что не понимаешь. Но двигаться вперед необходимо. Порой кажется, что какие-то мысли, новые идеи рождаются в голове сами собой. Но это не так, рождению новой идеи всегда предшествует накопление информации, ее продумывание, систематизация. Зачастую мы не придаем этому процессу значения и не акцентируем на этом внимание. Но осознание этого как минимум занимательно. Идеям нужна пища, они должны из чего-то формироваться и это «что-то» ваши новые впечатления, новый жанр или же вид спорта, который, как вы считаете, вам не интересен. Но заключения о том, что может быть вам интересно, а что нет, вы делаете из своих стереотипов мышления. И это то, с чем нужно бороться, расширяя рамки своего сознания. Не дайте атрофироваться вашему сознанию, открывайте для себя что-нибудь новое, разбивайте стереотипы, и новые идеи сами будут возникать в вашем сознании.

Образование — это трудно, и это элитарный процесс отбора лучших. Остается спросить: как назовут поколение, учившееся в России после революции 1991 года, то самое, у которого зарегистрированы снижение интереса к чтению, незнание истории и много других особенностей?

Когда я зашел в кабинет, Александр разговаривал по мобильному телефону, стоя у окна. Он жестом предложил мне присесть.

Александр, по прозвищу Бульдог, был моим помощником, моей правой рукой. Прозвище было ему дано явно не зря, это был не очень высокого роста, но крепкий накаченный парень. Слегка выпяченная, квадратная челюсть и крупные брови создавали образ зверя. На удивление он был добрым, приветливым и улыбчивым человеком, что абсолютно не стыковалось с его внешним видом.

Через мгновение он положил трубку и подошел ко мне.

— Павел, доброе утро. Как ваша поездка?

— Неплохо.

— А зачем с вами направляют Кирилла, регионы ведь не входят в его компетенцию?

— Знаешь, никто не объяснял. Да он и не вмешивается никогда.

— Я, так понимаю, у нас грандиозные планы на этом поприще, — улыбнулся Саша.

— Весьма.

— Я рад вашей решимости. Давно пора оживить весь этот огромный штат по перекладыванию бумажек с права на лево.

— Именно для этого мы здесь, — несколько наигранно ответил я.

***

После работы я в приподнятом настроении бродил по центру города. У памятника Пушкину стояли две милые девушки. Одна позировала строя из себя скромницу, ее подруга фотографировала. Приблизившись к девушке с фотоаппаратом, я прошел мимо и, едва пройдя мимо той, что позировала, как потом оказалось ее звали Анна, имя нежное и властное одновременно, я аккуратно, что бы она не заметила, повернулся, встал позади нее и, раскинув руки в стороны со сложенными пальцами в форме «виктории», улыбнулся во все тридцать два. Фотограф, оценив шутку и сделав несколько снимков, расхохоталась живым звонким смехом. Поняв что, что-то не так, Аня обернулась и вздрогнула от неожиданности, увидев, прекрасный деловой костюм, наполненный благоухающим, но застывшим явно в нелепой позе с комичным выражением лица, меня.

— Извините, я вас, кажется, напугал, — вдруг очнувшись, обратился я к ней.

— Вот еще, ни капельки, — атакуя, ответила она.

— Тогда, может быть, посмотрим фотографии за коктейлем? Мне было бы лестно провести время, со столь очаровательными девушками.

— Мы вообще-то торопимся.

— И куда же? Александр Сергеевич от вас не убежит.

Недолго сопротивляясь, она все же согласилась.

— Ну, хорошо, — взглянув на улыбающуюся подругу, ответила она. И мгновение позже добавила. — Но только по коктейлю и знайте, если вы не фотогеничны, у вас нет, ни единого шанса.

После кафе, мы как-то неожиданно сорвались в клуб, где ее подруге очень удачно необходимо было проведать бабушку. Через пару коктейлей и откровенных тактильных контактов на танцполе, мне удалось реализовать все свои шансы.

Безусловно, я не полный падонок, были и утренние нежности, и завтрак в постель. Затем, у меня было куча дел, я отвез ее куда она просила, и у нее даже хватило сообразительности не поинтересоваться, почему я не хочу взять у нее ее номер телефона, дабы не портить эту ночь.

Я решил набрать своему старому другу, Андрею, просто поинтересоваться как дела.

— Алло, Андрей.

— Дааааааа, — несколько невнятно протянул он.

— Привет. Как у тебя дела?

— У меня все супер, я ем, трахаюсь, трахаюсь и ем, — у него чудовищно заплетался язык.

— Говорить можешь? — он еле ворочал языком так, что я сам усмехнулся над своим вопросом.

— Друг… друг, мой. Конечно. Для тебя. Эээээууууу… Для тебя весь,.. все что угодно.

— Ты один?

— Нееет,…Ты издеваешься что ли? Ыыыыыы, — в трубке была слышна музыка, смех женских голосов и прочие шумы вечеринки перешедшей в утреннюю тусовку, — Я тут… Паша, я так по тебе скучаю. Я просто вязну в этой тупой трясине идиотов. Приезжай. Всё, ты должен приехать, я устрою тебе тут такую тусу! Представь, пляж, бар и море… ммм.... — он что-то параллельно пил и, как будто, ел, — Море алкоголя и девушки, стройные, юбочки короткие, длинные загорелые ноги, животики. Муууыыы бум жечь!

— Хорошо, договорились.

Он на секунду замолк, — ладно прости, что ты хотел?

— Просто так, узнать как у тебя дела.

— Блииин, Паша, ты мой лучший друг. Приезжай, я тебя жду. Телочкииии, — его голос начал переходить на ультразвук, от чего я почувствовал себя лишним на его празднике.

— Андрей, давай завтра созвонимся и ты мне все в подробностях расскажешь.

— Ну… хорошо, — обидевшись ответил он, — но ты должен приехать.

— Ок. Завтра обсудим, хорошо?

— Ну, пока.

— Счастливо, — я повесил трубку. Вот кому-кому, а ему моего счастья уж точно, в данный момент, не нужно. На следующий день мы не созвонились.

***

Пожалуй, я забыл упомянуть о достаточно важном событии в моей жизни. Лет в двадцать пять, на утро после очередной гулянки, сознание излило на бумагу около двух страниц эмоций о прошедшей ночи. Спустя два года две страницы разрослись в двести, превратившись в книгу о московском беззаботном гуляке пареньке, который спустя год безумно понравился читателям. Спустя два года книга продолжала расходиться небывало высоким тиражом, окрашивая мою жизнь неведомыми до этого красками и принося ощутимую прибыль.

На выходных мой агент запланировал очередную встречу с читателями в одном из книжных магазинов города.

Мой агент — просто веселый лысый мужик. Лысый не от природы, просто, по его мнению, у него очень красивая форма черепа. Никогда не мог сказать о нем ничего большего. Видимо я все-таки весьма скверно разбираюсь в людях.

Я подкатил к его подъезду на Wrangler Rubicon ярко красного цвета, увешанный с крыши до кингурятника разного рода фарами. На капоте же красовался ядовито желтого цвета подмигивающий смайл.

— Наконец-то ты выбросил свою рухлядь и купил новую машину. Пусть и обновленную версию предыдущей модели, — произнес он, усаживаясь в бежевое кожаное пассажирское кресло.

— Эй-эй! Во-первых, не рухлядь и не выбросил. А во-вторых, не купил.

— В смысле? Не украл же ты ее.

— Мысли шире. Подарили. Вместо оплаты за участие в рекламной акции марки. Я ж теперь публичная персона.

— Так, а почему я об этом ничего не знаю? — попытался было возмутиться он.

— Издержки русского стиля ведения бизнеса. Не волнуйся, они с тобой на днях свяжутся. Хотя и настаивали на работе без посредников. Видишь, какой я у тебя честный. Цени меня, — улыбнулся я.

— Отличная машина, климат контроль, кожа, обогрев и обдув твоей драгоценной пятой точки…

— Но… скажу тебе, душа у нее не та. Моя была агрессор, кремень, настоящая скала, а это…

— Ты это вмятую и оттого не открывающуюся правую дверь характером называешь? — рассмеялся он, — Ладно летом, когда ты крышу снимал, а зимой? Я помню, мне приходилось через твою дверь на пассажирское сиденье забираться.

— Настоящего мужчину шрамы только украшают.

— Ну да, тебе дай волю, ты бы и на Виллисе времен второй мировой ездил. А не что-нибудь поспортивнее?

— Москва — это каменные джунгли. А по джунглям можно передвигаться только на внедорожнике. Езда на низкопрофильной резине все равно, что на телеге. Вообщем, за рулем вкусно, но без перчинки, понимаешь? Да и выбор не велик, что предложили, то и взял.

— Ну да — ну да. Тот же смайл, что и на твоем старом кремне? — спросил он, кивнув на капот: — Тебе его со смайликом подогнали?

— Нет, это уже мое творчество.

Мы летели по полупустым утренним улицам, солнце бодро заливало все вокруг и подмигивало мне в окнах мимо пролетающих домов. Казалось, что даже небо радо мне. Приятно рычал мотор, сердце отбивало ритмы, доносящиеся из динамиков, и невозможно было остановиться.

Мы приехали в один из книжных магазинов где-то на одной из улиц в центре столицы. Внутри, в дальней части книжного зала, образовавший тупик, для нас расчистили от ранее стоявших книжных тумб площадь. Мое место было расположено спиной к стене, так, что я видел все, что происходило в зале. Слушатели же, ничего кроме меня и моих книг, выложенных фоном на заднем плане, видеть не могли. Я сел за стеклянный стол, ощущения, честно признаться были словно рыба в аквариуме, так и ждал, что кто-то подойдет и постучит по стеклу, в ожидании, что ты выпустишь пару пузырей. Так что, нервно поерзав пару секунд, я встал со стула, обогнул стол и оперся о внешнюю его кромку. Передо мной на пуфах, стульях, креслах, вообщем, на всем, чем располагал магазин и на чем можно было сидеть, расположились люди, такие же разнообразные по возрасту и исполнению, как и то, на чем они сидели. Их собралось человек пятьдесят. Кого-то даже не смутила перспектива постоять, что бы выслушать то, что я буду говорить. По мне, так удовольствие это было весьма сомнительное. Все что я мог им сказать, это то, что по непонятной мне самому причине им нравится моя книга. Книга, написанная человеком в неполные двадцать пять лет, без литературного образования, вообще к литературе отношения не имевшего, написавшего в детстве, дай бог, одно мало-мальски рифмованное стихотворение и сдавшего выпускной экзамен по литературе в школе на три балла и, только потому, что ему удалось списать. Зачем людям чужие тараканы, им что, своих не хватает?

После прочтения нескольких отрывков из книги мы перешли к вопросам.

— Девушки потирали руки после прочтения вашей книги и восклицали «Я же говорила, что мужики любят потрепаться похлеще нас!», особенно «ведь в сексе самое интересное это рассказать друзьям». Зачем вы создали такой инфантильный образ?

— Во-первых, ничто человеческое нам не чуждо. А во-вторых, видимо им очень хочется, что бы было именно так. А если есть спрос, то должно появиться и предложение. Я лишь продавец.

— Ходят слухи, что по вашей книге хотят снять кино. Можете прокомментировать? Вы бы гордились, если бы это произошло?

— Знаете, я не испытываю иллюзий по поводу своей гениальности. Но если вам это понравится, то почему нет.

— Тем более это обернется для вас неплохим бонусом, я полагаю.

— Тем более. Конечно, я не откажусь от еще одного чека. Так что если кино будет, жду вас всех на премьере. Вы обязательно получите билетик, как предсказатель.

— Почему вы решили написать книгу?

— Я просто захотел.

— Все хотят.

— Но не все пробуют.

— Лучше попробовать и пожалеть, чем жалеть, что не попробовал?

— Что-то вроде того. Я просто записывал свои мысли, попробовал, и мне понравилось. Не обязательно что бы это была именно книга, пусть это будут картины, спорт, игра на бирже. Нужно делать то, что доставляет тебе удовольствие от процесса. В моем случае оно еще и денег принесло. Кто-то ищет в книге свои идеи и за текстом на белой бумаге раскрывает свои тайны. Это тоже хорошо продается.

Я шел к тому, что у меня есть сейчас не потому что хотел кому-то что-то доказать и не из-за желания денег, а просто потому что мне сама прогулка нравится. Идти, а не на попе сидеть, понимаете?

Никто и никогда не заменит вам вас самих. Не нужно ждать, пока кто-то появится, возьмет вас за руку и поведет по правильной дорожке. У каждого свой путь и нужно следовать ему, как бы трудно это не было. Мыслите за рамками предлагаемых вам границ, иначе вы никогда не создадите ничего нового. Не откусывайте жизнь маленькими кусочками, оставляя самое вкусное на потом. Гребите ее лопатой. Жизнь вообще это увлекательный процесс, нужно наслаждаться жизнью, наслаждаться процессом, потому что результат всегда один, и он ни разу не радует. За всю жизнь человек совершает всего восемьдесят — девяносто оборотов вокруг солнца, при этом самых интересных из них лишь тридцать. Только вдумайтесь, всего лишь тридцать! Совсем не много, не правда ли? Жизнь должна быть запоминающейся. Она просто обязана быть таковой! Жизнь должна быть такой, что бы о ней хотелось слушать.

— Есть мнение, что ваши высказывания довольно… — он сделал паузу, как бы подбирая слова, — Довольно необычны. Вы, наверно, слышали, что вас считают несколько сумасшедшим?

— Слышал. Если честно, мне это даже несколько льстит. Видите ли, я считаю, что в принципе все творческие личности немного сумасшедшие. Творчество, это всегда сублимация твоего сумасшествия в материал признаваемый обществом. Так что, если вы не видите цветных снов, то вы не творческий человек.

Вдруг среди слушателей встал молодой человек. Среднего роста, среднего телосложения с серыми невнятными, но блестящими глазами.

— Вот вы все здесь сидите и обсуждаете эту писанину, какой замечательный писатель, человек. А ведь вы не знаете его. А я знаю. Я знал его еще до того как он стал, с вашего позволения «писателем», обзавелся поклонниками и отвернулся от своих друзей. Паша, а не зазнался ли ты? Не заигрался в звезду?

Это был мой старый знакомый, когда-то, как мне казалось, мой друг.

— Женя? Женя Лопарев, это ты? — спокойно обратился я к оратору.

— Что уже забыл, как твои друзья выглядят? Забыл телефоны друзей, не звонишь!

— А ты? — в воздухе повисло тяжелое молчание, — Насколько я помню, до этого момента ты не изъявлял желания общаться. И наши пути разошлись еще задолго до того как я опубликовался. Ведь не в книге дело, а в том, что у нас просто пути разные, интересы разные.

— О да, ты сейчас пытаешься выкрутиться и показать что ты весь такой белый и пушистый.

— Я никогда не говорил, что я белый и пушистый. А если тебе не верится, могу показать свой телефон, там за последние два года от тебя ни одного пропущенного звонка. А вот зачем ты здесь? Зачем ты пришел сюда и пытаешься облить меня грязью? Ты понимаешь, что ты сам себя подставляешь? Ты оскорбляешь на публике человека, которого, как ты выразился, считаешь своим другом. Даже, если я действительно сволочь, но это не имеет отношения к книге. Люди читают, не потому что автор белый и пушистый, а потому что им книга нравится. А ты? У тебя и книги нет, и человек ты гадкий. Пришел, что бы напакостить, словно мальчишка, насолить немножко и потешить свое мелкое самолюбие… Слабак.

— Ах ты, сука!

Он бросился через весь зал и, в два прыжка пролетев несколько рядов стульев, бросился на меня. Я ухватил его за плечи и рывком бросил через стол на пол.

— Ты еще много обо мне не знаешь, — оскалился я.

Он вскочил на ноги, и завязалась, было, борьба, но тут подоспела охрана.

— И что ты устроил? — уже в машине спросил у меня агент.

— Да ладно тебе, отличная реклама получилась, — усмехнулся я, — Завтра же наверняка хотя бы в какой-нибудь газетенке напишут. Что это, кстати, у тебя взгляд такой бешенный?

— Это не у меня, а у тебя.

— Да? Наверно, свое отражение у тебя в глазах увидел, — усмехнулся я.

Я пытался поправить пиджак, но он никак не мог сесть как нужно.

— Вот гад, пиджак растянул, — пробурчал я.

Зависть ужасное чувство в любом его проявлении. Она как воронка засасывает всего тебя целиком, проглатывает и перемалывает в ничто, и становишься ты никем. Ты перестаешь существовать как личность, и вся твоя жизнь заполняется событиями другого человека, зачастую на ход которых, ты никак не можешь повлиять. Она разъедает твои мечты и идеи, медленно, но упорно, словно раковая опухоль, захватывая все новые и новые территории. И если кто-то извне пытается ее чуток отрезать, то, как и полагается, она разрастается еще большей силой, оставляя метастазы по всему организму.

Больше про Евгения я никогда не слышал.

***

В этот вечер я решил вспомнить университетские годы, устроив попойку прямо у себя дома.

— Мы тогда славно посидели, после пятого бокала вина у меня полетели самолетики, — улыбнулась девушка.

— То есть голову я тебе все-таки вскружил?

Ко мне подлетел один из приятелей, в его желудке плескалась уже далеко ни одна бутылка вина.

— Сука, ты молодец, Паша. Красавец, молодец. Ты меня спас как, помнишь? Помнишь, мы в клубе «Пират» были, ты спас меня тогда, помнишь?

— Я не был никогда в этом клубе.

— Да?.. Ну значит не ты был… Но ты, сука, молодец.

Из соседней комнаты донеслось чье-то пьяное возмущение — Нет, ну вы когда-нибудь слышали, о проститутке страдающей вагинизмом?..

Были карты на раздевание с пьяными пробежками по лестничной площадке голышом. Люди ползали, мяукая между ног друг друга, играя в бедную кису. После нескольких бокалов, не сдерживая эмоций, ползать начинали все по очереди. Оставшиеся тщетно один за другим с трудом выкарабкивались из под стола за очередной стопкой увлеченные в игру «тигр идет». Вообщем, сплошная попойка кидалтов.

— Когда это он успел так накидаться?

— Неважно, — пробухтел я себе под нос, — Надоело мне, ему на самолет завтра. Давай будить нашу спящую красавицу.

Первые минуты нас это даже забавляло, как только, как нам казалось, мы добирались до его сознания и поднимали на ноги, направляли в сторону двери, он, бодрым шагом, огибал кровать, и заваливался на нее с другой стороны. После пяти кругов нам это поднадоело, и мы просто выволокли его и положили в машину.

— Сема, отвезешь его домой, ок? А я пока остальных вымету.

— Прикольно было.

— Да? Запомни получше, такого еще долго не повторится.

В какой момент вечер перешел в сон я не уловил.

Рядом с домом развернулось строительство очередного многоэтажного жилого муравейника на истерзанной и, видимо от того плывущей, столичной земле. Так что днем строительные мастера акупунктуры загоняли сваи в землю, выбивая зомбирующий ритм. По ночам же во дворе проходили попытки реанимировать одно из детищ советского автопрома, сопровождавшиеся ревом, кряхтениям и взрывами. Эта перестрелка под окном продолжалась всю ночь. После Великой отечественной войны наш отечественный автопром, видимо, выпускал автомобили, которые, в случае необходимости, можно было бы легко трансформировать в танки, и видимо, выхлопная труба этого москвиченка, должна была стать дулом как минимум крупнокалиберного пулемета. Так что, никакие стеклопакеты не могли защитить от этой многочасовой перестрелки. Как следствие, я проснулся на следующее утро совершенно разбитым. Точнее меня разбудил телефонный звонок.

— Паша, привет.

— Ммм… — коротко промычал я в трубку.

— У тебя сегодня встреча с читателями, помнишь?

— Мм-мм…

— Что у тебя с голосом? Простыл или опять зажигал вчера?

— Третье, — прохрипел я.

— Ясно. Я заеду за тобой через час, давай вставай.

Я приподнял веки и окинул взглядом комнату. Взглянув на гору мусора, мне вспомнились студенческие гулянки, с толпами непонятного народа у тебя дома, кучей разбитой посуды, заляпанным холодильником черной самбукой, одурманивающим дымом и сексом в ванне. Почему лучше, когда все это происходит на чужой квартире? Потому что утром народ аккуратненько сваливает, и ты остаешься практически наедине с последствиями вчерашнего стихийного бедствия. И еще так стыдно, когда ты еще совсем молодой на первом курсе, а самая большая концентрация подобных квартирных буйств происходит именно на первом курсе, выносишь эту гору стеклотары и думаешь, «хоть бы никто не попался в лифте», но обязательно попадается, и это обязательно какая-нибудь тетя Валя, старая знакомая вашей семьи. И вроде не двигаешься, не дышишь и даже не моргаешь, но все равно что-нибудь звякнет в пакетах, и следующие долгие четыре этажа затылком ощущаешь, как тетя Валя сверлит тебя взглядом, сочиняя очередной донос для твоих родителей.

На встрече мне задавали кучу вопросов, заставляли улыбаться, думать и отвечать на вопросы. И вообще, в этот день мир был очень жесток по отношению ко мне.

Порой наступает безумная лень и ничего не хочется делать. Появляется такое ощущение, как будто ты что-то забыл в прошлом и тогда, я просто выхожу на улицу и иду, иду по тем местам, где когда-то бывал, жил по другому, был счастлив. По тем улицам, по которым каждый день ходил и пытаюсь вспомнить что-то очень важное, что было тогда, но нет теперь. И, может быть, я и не нахожу такого ясного ответа, который можно озвучить, но мои призраки прошлого помогают мне успокоиться. Вспоминайте прошлое, тогда жизнь начинает казаться длиннее. Закат окутывал город своим медным теплым цветом, отражаясь в окнах домов тысячами солнц. Следы от самолетов, расчерчивающие небо, горели подсвечиваемые солнцем словно протуберанцы.

Лет пять назад, незадолго до свадьбы Семы, мы решили с ним вырваться в Китай, так сказать private мальчишник прям в Бангкок. Я сначала было предложил отпраздновать у друга в доме на острове Хайнань, но Сема тогда резко ответил, что «на всякую хайнань он не ездит». В тот раз мы абсолютно случайно провезли туда траву, я просто забыл ее в кармане пиджака, в котором ездил в Амстердам.

— Сема, смотри что у нас есть, — обратился я к товарищу, крутя в пальцах комок, — разобьем?

Сема секунду посмотрел на комок, и тут же пошел на кухню за фольгой. Зараза оказалась безумно мощная, я это осознал, еще выходя из номера. Сема же, будучи жадным до таких вещей явно не рассчитал свои силы. Мы медленно доползли до лифта и когда открылись его двери, меня вдруг охватил непонятный страх. Я через силу зашел за Семой внутрь кабины. Я стал себя уговаривать, что это всего лишь лифт, но мне казалось, что он ехал вечность! Что делать! Почему так! Я не хочу! — вспыхивало у меня в голове. Наконец двери открылись и я, молнией вылетел из лифта и, буквально в прыжке оказался у выхода. Подплыв ко мне, Сема попросил посадки обратно на базу.

— Паш, двери это моя точка не возврата, если мы выйдем на улицу, то обратно я не вернусь.

Страх лифта пропал так же внезапно, как и навалился, окинув его взглядом, я осознал, что с навигацией у него совсем плохо и дал добро на возврат. Пространство буквально сжималось вокруг меня, воздух начинал дрожать, а рисунки на коврах расползаться в разные стороны. Вернувшись в номер, его начало накрывать по полной программе. Приземлив его на кровать, я пошел в ванну умываться. Вернувшись, я обнаружил Сему раздетого до пояса, высунувшегося в окно тридцатого этажа гостиницы и жадно глотавшего воздух. Хватая его непослушными пальцами за ремень, я с трудом втянул его в комнату.

— Паша, мне воздуха не хватает, — лепетал он мне прямо в ухо, беспорядочно хватаясь руками за мою рубашку. Его толстые пальцы хватались за меня, тут же соскальзывая и вновь пытаясь зацепиться, словно я был обмазан маслом. Его глаза округлились от удивления и страха, и вообще он напоминал рыбу, выброшенную на землю, лихорадочно и отчаянно двигающуюся, абсолютно не понимая цели этих движений.

— Ща, погоди, решим, — и это говорил человек, который сам кое-как мог связать два слова. Я нашел в кармане мобильник и набрал код России и 03. После второго гудка мне ответили, — Скорая помощь, что у вас случилось?

— Подскажите, что сделать, что бы отпустило?

— Что у вас произошло? — железным голосом переспросила диспетчер.

— Мы употребили траву, и нам очень плохо, что делать?

-Диктуйте адрес.

— Китай.., — тут я не выдержал, осознав всю комичность ситуации, и меня накрыл тупой необузданный смех. Я поражаюсь самообладанию людей работающих в скорой помощи, сколько же бреда им приходиться выслушивать. Меня не отпускало минут десять, и всё это время она не вешала трубку.

— Куда направить машину?

— Девушка, — задыхаясь от смеха, выдавил я из себя, — вы не понимаете, мы действительно в Китае. Тут ее терпение иссякло, и я услышал короткие гудки. Взглянув на Сему, я увидел, как его вдавило в кресло, лицо приобрело белый цвет, а глаза бешено бегали по комнате. Я набрал Андрею, и объяснил всю ситуацию.

— Главное не вызывайте скорую, в Китае за наркотики смертная казнь, — несмотря на то, что он произнес это почти сквозь смех, я моментально пришел в себя. Перспектива быть расстрелянным на одном из местных стадионов перед каким-нибудь очередным футбольным матчем меня совсем не воодушевляла.

— А что с Семой то делать? — почти в истерике спросил я.

— Дай ему попить и искупай в холодном душе. Не знаю, пусть съест чего-нибудь.

— Я понял, спасибо тебе, если что я наберу.

Я дал Семе бутылку воды из бара. И мне пришлось потратить еще не мало усилий, что бы заставить его попить, ему взбрело в голову, что его все вокруг хотят обмануть, включая меня. Кстати, так же было бы интересно знать кто эти «все», так как мы были в номере одни. Я поволок его в ванну и включил холодную воду, в это время он глазами нашел на стене кнопку экстренного вызова.

— Паша, мне плохо, я вызову помощь, — заявил он мне удивительно бодрым голосом и потянулся к кнопке.

— Не стоит, в Китае смертная казнь за наркотики.

— Мммм… — он замер в своем растянувшемся положении, его глаза уставились в потолок, — что ж ты сразу не сказал.

Спустя несколько секунд он расслабился, опустил руку и залез в ванну, — Тогда я уж сам.

Он уселся поудобнее и, направив душ себе на голову, замер в этом положении. Убедившись, что Сема окончательно успокоился, я повалил свое тело на диван.

Возвращаясь домой, в аэропорту, при прохождении досмотра, мы натолкнулись на человека с корнями, ближними или дальними, но явно из Африки, который пытался провести черный пластиковый пакет, заполненный каким-то белым порошком. Когда китайский работник досмотра округлил свои узенькие глаза и спросил что это, человек сделал движение рукой сведенными вместе тремя пальцами от порошка к губам и обратно, и произнес, «flower, food…» К сожалению, мы торопились и развития данной истории не увидели, но к наркотикам с той поездки я как-то очень не очень.

***

В пятницу я засиделся на работе допоздна. Было часов одиннадцать вечера и в офисе, как я думал, остался один.

Я перечитывал один и тот же текст несколько раз, но слова словно пролетали мимо, сознание даже не пыталось за них цепляться. Организм явно ощущал завершение рабочей недели и всячески пресекал на корню любые попытки сколь либо сложной мозговой деятельности. Предложения, состоящие более чем из двух слов, просто отсеивались на подступах к мозгу.

Вдруг моя дверь медленно приоткрылась и в кабинет зашла Люба. Повернув голову, первое, что я увидел, были бесконечно длинные шикарные ноги. Медленно поднимая голову, я стал сканировать ее фигуру. Взгляд поднимался выше, на мгновение остановился на пышной груди и затем последовал вверх к милому личику, украшенному небольшим ртом с аккуратными губами, маленьким точеным носиком и огромными зелеными глазами. Лоб скрывала челка русых волос, опускавшихся по спине почти до пояса. Видимо по случаю пятницы, одета она была в белую блузку с короткой клетчатой юбкой со складками, что окончательно создавало впечатление персонажа сошедшего с экранов одного из японских аниме.

— Совсем больше нечем заняться? — игриво спросила она, оперевшись спиной о стену.

— Ну почему же.

— Забудь про работу, завтра суббота.

Она присела рядом со мной, предварительно закрыв дверь на ключ. Мы сидели так близко плечом к плечу, что тепло наших тел смешивалось, это было одно из самых волнительных ощущений. Каждая клеточка моего тела желала ее. Казалось, что любой, кто бросит на меня, даже беглый, взгляд сразу это увидит. Желание было настолько сильное, что даже галстук на мне кричал — «Я хочу тебя!».

(Филл Коллинс — «in the air tonight»)

Мы соприкоснулись взглядом. Дрожь пробежала по всему телу, от самых кончиков пальцев на ногах до макушки на голове.

Ее глаза были устремлены на меня так, что я не смог устоять.

Она ослабила мой галстук и медленно стала расстегивать свою блузку. Я следил за ней масляным взглядом, скорее с желанием, чем с нежностью, так как испытывал скорее страсть, чем ласку. Она расстегнула блузку и та, соскользнув, сползла на пол.

— Продолжать? — спросила она.

— Как заманчиво, даже не знаю что делать.

— Ничего. Главное не сопротивляйся, — прошептала она, склонившись к моей шее.

Мои руки нежно скользили по ее телу, поднимаясь от поясницы вверх по спине, плечам, рукам и возвращаясь обратно.

Я проскользнул правой рукой между ее ног и резким движением приподнял ее над полом и прижал к стене. Закрыв глаза, она тихо вскрикнула, пытаясь ухватиться пальцами за стену.

Эта связь длилась недели три. Но ведь все надоедает, особенно женщина.

Однажды я получил от нее смс сообщение:

— Нашла на кровати твой кудрявый волос с груди, скучаю.

— Хм… а может он не с груди… — промелькнуло у меня в голове.

Люба работала в бухгалтерии. Как такую юную и чудную девушку занесло в самое затхлое и пенсионерское место в нашей берлоге, я не интересовался. Но то, что она совершенно не пыталась оттуда каким-либо образом выкарабкаться говорило, как мне казалось, о том, что философия, царившая в этом месте, овладела ею окончательно и назад пути уже не было.

***

— Привет, Сем, — поприветствовал я его, зайдя в IT-шную коморку.

— Добрый вечер.

— Да уж, в шесть вечера он особенно добрый.

Семен сидел за своим столом напротив сразу двух огромных мониторов, окруженный со всех сторон серверами, проводами и прочей компьютерной лабудой.

-О, а почему не три?

— У меня только два глаза, — потирая гляделки, ответил он.

— Слушай, только что видел парня в коридоре, очень сосредоточено читая какие-то документы, бодрым шагом направился в туалет.

— Видимо, для более детального ознакомления, — не отрывая взора от мониторов, протянул Сема.

Я подошел к окну. На столе возле него стояло деревце одновременно с плодами мандарина и лимона.

— Это что за чудо селекционера?

— Прикольно, да? — улыбнулся Сема, наконец-то переведя взгляд с мониторов на меня, — Вчера купил. Классный, да?

— И что это, лимондрин, или нет? Может быть это мандамон?

— Сам ты мандамон.

— Ладно, шучу. Айда, уже из этой дыры.

— Мне еще полчаса нужно.

— Ок. Жду тебя на месте.

Мы встретились в ресторане расположенном в здании восемнадцатого века. Нас всюду окружали вензеля, золотая лепнина, канделябры и фигурки ангелочков по углам, мраморные колонны словно ограждали нас от внешнего мира, возвышаясь на несколько метров ввысь и подпирая изящно расписанные своды. Я был готов влиться в образ аристократа с многолетней фамильной историей, но Сема разбил весь настрой первым же вопросом.

— Ну как встреча со стриптизершей?

— Забавно. Хотя лучше бы не встречался, — безынтересно ответил я.

— Почему… глупа? — отхлебнув чаю, спросил Сема.

— Деревня деревней, через каждое второе слово мат. Ты был прав, когда сказал что это сказка, но мы готовы на эту ночь в нее поверить. Вот нужно было ее в тот вечер и оставить, а не выносить на солнечный свет, где она тут же превратилась в страшного уродца.

— А о чем говорили?

— Узнал, что она за пол года работы накопила на BMW купе третьей серии. Это был основное направление нашей беседы, — улыбнулся я. — Были попытки, конечно, рассказать про сложную жизнь, но знаешь, я не особо был готов слушать откровения стриптизерши о том, как ей было тяжело выходить в первый раз на сцену, танцевать приват, как она рыдала потом в гримерке, а потом выслушивать как она с упоением рассказывает, что с шестнадцати лет сама себя обеспечивает и очень этим гордится и даже не собирается завязывать со своей, с позволения сказать, работой. К чему мне это самобичевание? Увольте. Хотя как видишь, краткую автобиографию все же узнать пришлось.

— Тогда зачем?

— Сема, а ты никогда не совершал глупых поступков? Хотя можешь не отвечать. Что у тебя, кстати, с машиной, почему она вся сердечками обвешена?

— Это Ленка. У нас там, какой-то день, после какого-то там свидания, когда мы впервые что-то там сделали вместе. Годовщина чего-то там, вообщем, — гримасничая, ответил он.

— И это после тех выходных? — удивился я, — Кстати, ты слышал про теорию, что сердечки, это вовсе не символы сердца, а перевернутая попа? — улыбнулся я.

— Вообще, похоже. Так это что получается, вся моя машина сейчас красными жопками украшена?

— Вроде того.

— А знаешь, в этом что-то есть, — рассмеялся он.

Мы заказали ужин у накрахмаленного официанта и, отложив меню, я обратился к Семену, который, несмотря на первый легкомысленный вопрос, которым он меня встретил, был явно чем-то озадачен.

— Ты мне лучше расскажи, что у нас в офисе творится. Что там с внедрением электронного документооборота?

— Слушай, я ж программист, откуда я знаю про ваши закулисные войны, — А ты с ней целовался? — спустя секундную паузу Семен вновь вернулся к прежней теме.

— Сема, какая в жопу разница целовались мы или нет?! Ты девятиклассник что ли? Как будто это что-то значит. Ты блин, когда повзрослеешь?

— Ты чего на меня пар спускаешь, я тебе личный психоаналитик что ли?

Я пару раз глубоко вдохнул и медленно выдохнул слегка успокоившись.

— Извини, просто складывается ощущение, что я для красоты в этой конторе.

— Тоже возможный вариант.

***

— А на барной стойке ангел танцует.

— Падший? — усмехнулся я.

— Нет, настоящий, просто заглянул на минутку.

— Со своим парнем.

— Где?

— Вон в углу, весь вечер ее охраняет.

— А, ничего ты не понимаешь.

После ужина с Семой я направился в клуб, где, вот уже на протяжении десяти минут бесцельно болтал с очередным прилипалой.

В это время пятидесятилетнего мужика, прикованного к шесту, девушки из go-go хлестали его же собственным ремнем, обливали водой и чуть ли не выкручивали соски, после чего катались на нем верхом. При этом его глаза блестели каким-то диким весельем, разумеется, все это удовольствием было оплачено им же самим. Почему? Пьяный мужик, увидевший полуобнаженную танцовщицу на барной стойке, перестал соображать головой от того, что вся кровь отхлынула от нее к другому органу.

После очередной порции шотов и трений на танц-поле, я познакомился с девушкой в черном атласном платье, с шикарным телом и огромными зелеными глазами. Но насколько она была красива, на столько же была пуста ее идеальная головка, то есть на все сто процентов. Превосходное стройное тело, атласная кожа, идеальное личико, шикарные волосы. Мой новый приятель даже сравнил ее с породистой лошадью, ровные красивые зубы, оттопыренный зад, лошадиный смех, но как говорил один мой преподаватель в институте: «красивая девушка, как хорошая лошадь, все хотят покататься». А кобылка была с пробегом, так что с учетом неиспользованных площадей в черепной коробке чревато иметь какие-либо серьезные отношения с такой девушкой.

Через пару минут бесцельной беседы и обжиманий на танцполе, уже у бара я, смочив лаймом ее ключицу насыпал туда соль, она опрокинула голову назад и стала лить текилу себе на шею. Текилла медленно стекала по шее к ключице и далее к груди, где я уже впивался и, поднимаясь губами по нежной коже девушки, выпивал эту огненную воду и добравшись до ее губ, слился в страстном поцелуе.

Еще через пару коктейлей мы уже были в такси, где … она уснула. Отключилась, как по нажатию кнопки. Я тщетно пробовал выпытать из нее адрес куда ее везти, и спустя тридцать минут катания по Москве повез бессознательное тело к себе домой. К счастью, бомбила попался то ли понимающий, то ли просто пофигист, но так и не отпустивший ни одной шутки по этому поводу.

Так как на протяжении всего пути кнопку включения ее сознания найти мне так и не удалось, тащить домой пришлось ее у себя на плече. В квартире я положил ее на диван в гостиной и направился в свою комнату. В этот момент в ней почему-то вдруг проснулись остатки сознаний и она, на удивление тихо, прошмыгнула в ванную и забралась в душ прямо в одежде. Это, конечно, ее отрезвило, но ненадолго. Едва выключив воду я словно выключил блок питания ее опорно-двигательной системы, и она вновь повисла у меня на руках. За эти пару минут она вымокла до нитки. Я снял с нее одежду и натянул на нее свою старую пижаму и уложил спать в гостиной. Я, конечно, понимал, что завтра она будет несколько удивлена, но не до такой степени.

Я открыл глаза. Надо мной склонилась девушка с ошарашенным взглядом и лампой в руке, нависшей над моей головой, в любой момент готовой опуститься и раскроить мне череп.

— Ааа! Какого?! — вскрикнул от удивления я.

Девушка несколько успокоилась, видимо решив, что она в данный момент находится в более выигрышном положении, нежели я.

— Ты кто? — спросила она, пригрозив мне лампой.

— Тихо, тихо. Вчерашний вечер помните?

— Не особо и это не в твою пользу!

Я медленно пересказал ей всю историю прошлой ночи.

— Ну да. Так-то все сходится.

— Так вы все помнишь? — удивился я.

— Да… только не все, — она отвела взгляд в сторону, как бы заглядывая в свои воспоминания, пытаясь собрать полную картину прошлой ночи из имеющихся у нее пазлов моих и ее воспоминаний.

— Тогда может, поставите лампу?

— Ах, да, — она наконец-то улыбнулась и поставила лампу на пол — ты прости, наверно, понимаешь мое удивление проснуться в чужой квартире и пижаме… Кстати, это ты меня переодел?

— Да, только не надо заново за лампу хвататься. Я не знаю, зачем вы это делали, но….

— Я вчера решила душ в одежде принять?

— Да. Она, кстати, на балконе.

Она залилась смехом.

— Блин так стыдно. Прости, — она продолжала заливаться смехом.

— Зато будет, что внукам рассказать. Да и все лучше, чем тебе собственной же лампой лоботомию проведут.

— Извини, — улыбнулась она, — только не подумай я не всегда так вот. Блиииин… — слегка смущенно протянула она.

— Вам, наверно, привести себя в порядок нужно в ванной есть свежее полотенце…

— Катя, — перебила она меня, — меня зовут Катя, помнишь?

— Да. Хорошо, Катя. Вообщем, в ванной найдешь все, что тебе нужно. Тебе чай, кофе?

— А молоко есть?

— Вот чего нет, того нет.

***

В мужском мозгу, коробка из под телевизора поставленная посередине гостиной, при условии, что она не мешает передвижению, через три дня превращается в часть интерьера.

Ночная жара. Я полной грудью вдохнул ночной воздух, обожаю этот прожаренный ночной Московский воздух. Мегаполис этими ночами казался не таким тесным и даже милым.

Я пришел в кафе на пару минут раньше. Как только я вошел ко мне подошла официантка.

— Добрый вечер. Вам курящий зал или нет? — обратилась она ко мне.

— Здравствуйте. Вот скажите, а в бассейне бывает одна дорожка писающая, а другая нет?

Она бросила в мою сторону недоумевающий взгляд.

— Извините, курящий.

Видимо слишком — подумал я. Я расположился на кожаном кресле темно-шоколадного цвета за массивным столом со столешницей, выпиленной из цельного куска дерева. Меня удивила брутальность заведения, так как место выбрала Татьяна. Хотя, в целом, это было весьма приятное спокойное кафе, однако, полуразвалившиеся хрущевки за окном явно не вписывались в дизайнерский замысел. Я резко отвернулся от окна, отогнав от себя дурацкие мысли моментально роем попытавшиеся меня окружить.

Обернувшись в сторону входа, я увидел Татьяну, прекрасная, длинноногая блондинка в длинном полупрозрачном белом платье с шикарным разрезом вдоль бедра. Она грациозно проплыла между столиками заведения, собирая желанные взгляды окружающих, чмокнула меня в щечку и приземлилась напротив меня.

— Кофе с десертом? — расплывшись в улыбке, спросил я.

— Кофе да, десерт — нет.

— Худеем?

Она с укором посмотрела на меня.

— А мне это нужно?

— Дорогая, ты совершенство.

Я посмотрел в окно. Мимо проходила парочка.

— Смотри, — обратился я к ней, — Почему вот идет классная девушка, красивая, задорная, а рядом с ней какой-то кретин.

— Мда, не самый впечатляющий экземпляр, — ответила она, бросив взгляд на мимо проходящих людей.

— И ведь она потом жалуется подружкам, что ей вечно попадаются какие-то кретины. И вот мы такие хорошие, воспитанные, и вечно нам попадаются какие-то стервы. Почему мы хорошие никак не встретимся с вами прекрасными?

— Может мы все не так уж и хороши?

— Глубоко.

С Татьяной мы познакомились, когда я был на втором курсе. Свело нас вместе мое стремление к экспериментам.

— Вот эти с алкоголем можно, а виагру нельзя. Действуют через пятнадцать минут, если есть объект, объекта нет — нет, — крутились у меня слова девушки, в аптеке продавшей мне таблетки для потенции.

— Какого черта?!

— Что случилось? — спросил приятель.

— Она же говорила, — «нет объекта — нет эффекта», какого черта у меня стоит уже второй час?

Это должен был быть один из стопроцентных вариантов, который по стечению обстоятельств именно в этот вечер не сработал. Она не пришла.

Решив, что дальше ждать не было никакого резона, я, в позе скачущего обезьяна, направился в больницу.

Спустя час, и нескольких сотен осуждающих и хихикающих взглядов, я сидел на медицинской койке со спущенными штанами с откровенно выдающимися трусами в ожидании спасения. В комнату вошла молоденькая девушка в белом халате.

— Что это у вас с бельем? — серьезно спросила она, бросив в мою сторону секундный взгляд и отвернувшись к медицинскому столу.

— Покрой такой,.. неудачный.

— Ну, давайте посмотрим, насколько все у вас удачно под ними. Снимайте.

Через минуту я сидел с торчащим органом и по форме и по цвету больше напоминающим баклажан.

— Я смотрю, вы в полной боевой готовности? — усмехнулась она.

— Так не будем терять время. Осталось лишь передернуть затвор.

— Вы всегда так наплевательски относитесь к окружающим?

— А ты всегда хочешь сначала поговорить? Так как тверже он уже точно не станет?

— Да вы хам.

— Взаимно.

— С такой щетиной, вы похожи на бродягу. Вы давно брились?

— А ты?

Она улыбнулась.

— Я пишу диссертацию по психологии. Не откажетесь поучаствовать? Почему-то мне кажется, что вас хватит на пару глав с головой.

— И какая моя часть тебя интересует?

— Мозг.

— Я далеко не всех туда пускаю.

— Зато, я смотрю, к другим частям тела у вас круглосуточный доступ.

Она грубо вонзила иглу от шприца.

— Ааа! Ты специально? Черт больно же.

Она резко надавила на дозатор.

— Ааа!

— Мы уже перешли на «ты»? И не плачь, будь мужиком.

— Весьма спорный способ убедить человека вам помочь. Вы кандидатскую не про садизм, случайно, пишите?

— Так вы согласны?

— А можно я отвечу после того как вы вынете эту штуку из меня? А то, как-то сосредоточиться не могу.

Она аккуратно вынула иглу, показательно выбросила шприц в урну и вопросительно посмотрела на меня.

— Нет, — я медленно стал натягивать штаны: — Обалдеть, вы шантажистка. Вы в курсе?

Она отвернулась, взяла в руки второй шприц с ампулой.

— Это еще что? — замерев, настороженно спросил я.

Для устранения эффекта необходимо два препарата.

— Вы издеваетесь?!

Она ехидно улыбнулась.

— Ладно, я согласен. Это самый необычный и жестокий способ пригласить парня на свидание, если это вообще можно назвать свиданием, — бурчал я, обратно стягивая штаны.

— Это не свидание.

— Тем более.

— Вы свободны, до вторника.

— А второй препарат? Или вы мне его только во вторник вколите?..

Не успев закончить фразу я начал ощущать, как эрекция начала проходить.

— Вы… вы… Знаете, а вы мне почти нравитесь.

— Можно на «ты» — улыбнулась она, — меня, кстати, Таня зовут. Натягивай штаны, и освободи вечер вторника.

— У тебя же на лбу написано «секс на одну ночь». И ты мне говоришь про отношения? Ты и отношения в одном предложении — это оксюморон какой-то, — обратилась Татьяна ко мне, помешивая кофе.

— Я хочу найти девушку, но не получается. Видимо, я чертовски не компетентен в любви.

— В детстве отца ты толком не видел и в основном общался с матерью, благодаря чему научился, более менее понимать женщин. Ну, в достаточной степени, что бы разводить их на секс. И в основном ты относишься к ним потребительски, что мешает строить тебе хоть какие-то отношения. Слушай, да ты страдаешь приапизмом.

— Чего это? — приподняв брови, поинтересовался я.

— Ты бабник.

— Я не бабник, я нежный друг, — бодро возразил я.

— Все вы мужики одинаковые и нужно вам только одно.

— Сволочи!

— А девушки готовы разорвать друг друга за мужика.

— Стервы!

— Не ерничай.

— Разве порочна вода тем, что на улице минусовая температура и гололед и люди ломают себе ноги? Разве порочен я в том, что веду себя в соответствии со своими желаниями и естеством?

— Вода не виновата, но виноват дворник, который не посыпал песком этот лед.

— Ну, извини, надсмотрщика к себе я приставить не позволю.

Нам принесли заказ, кофе для нее и чай для меня. Я аккуратно перелил в кружку свежевыжатый лимонный сок из пятидесятиграммовой стопки, добавил меда и медленно стал размешивать посветлевший напиток.

— Если мужское семя не будет выводиться из организма и в определенный момент оно достигнет своей критической массы, то эта жидкость будет выходить через голову, со всеми печальными последствиями, — резюмировал я.

— Плотность мужского организма всегда приблизительно одна, так что, если что-то твердеет, то что-то должно размягчаться. Мозги, например, — усмехнулась она.

— Где-то слышал, что отношение молодого человека к девушке можно оценить по тому, как он относится к своей автомашине. Вот смотрите, вы купили себе автомашину, она вам нравится, первое время вы даже пылинки с нее сдуваете, но потом проходит время и, когда вы едите куда-нибудь или в пробке стоите, вы ведь смотрите на другие, представляете, как бы вы смотрелись за рулем. Что, вот у той вам очень задний бампер нравится, и вообще она как-то симпатичнее даже, стройнее что ли. Или еще очень интересно по поводу мытья машины, вот помыли вы ее, она вся такая блестящая, наглазированая стоит, и вдруг дождь, и думаешь: «Ну начерта деньги потратил?» И в следующий раз уже прогноз погоды смотришь и если дождь, то не идешь и не моешь. А теперь попробуйте, перенесите этот опыт на живую девушку. Как-то совсем некрасиво получается, да?

— Фигню всякую читаешь.

— Даже не знаю, что тебе рассказать.

— Помнишь, я тебе рассказывала про свою подругу? Ну, ту, которой я жутко завидовала из-за того, что у нее красавец ухажер, который дарит ей кучу подарков и носит на руках.

— О да, ты тогда выглядела так, будто готова на части ее порвать, — усмехнулся я.

— Да, да, женской дружбы не существует и бла-бла-бла. Но не об этом сейчас. Оказалось он ей изменяет. У него еще парочка таких же красавиц как она. Представляешь? Ну почему вы все такие сволочи, а?

Она так эмоционально жестикулировала, рассказывая, что пару раз чуть не выбила кружку из моей руки.

— А все бабы дуры? — ввернул я, отставив все бьющееся от греха подальше. Но она совершенно не обратила на мою реплику внимания.

— Почему когда у мужчины много партнерш его считают мачо, а если у девушки много мужчин — распутной?

— А тебе что, завидно?

Она замерла в эмоциональной позе с раскинутыми в стороны руками и лицом, переполненным изумления.

— Если один чайник разливает чай в шесть чашек это естественно, а если шесть чайников сливают свое содержимое в одну чашку, это не нормально, не вкусно и даже тошно, — прокомментировал я.

— А еще говорят, что мужчина подобен ключу, а женщина замку. И если «ключ от всех дверей» это прекрасный ключ, то замок, который можно открыть любым ключом это уже не замок. И есть еще куча других метафор оправдывающих мужскую полигамию, — парировала она.

— Может быть, не оправдывающих, а объясняющих? — улыбнулся я, — Женщина ищет лучшее, а мужчина новое. В принципе, оба принципа поиска сопряжены с большим числом половых партнеров. Но только до тех пор, пока женщина не решит, что нашла лучшее. Теперь ее задача заключается в том, что бы остановить в голове мужчины процесс перебирания в поисках нового. А если женщина нашла лучшее, то умная совершенствует его.

— Это как, интересно, вас можно совершенствовать? Ты ведь у меня и без того идеальный мужчина, куда же дальше, Паша? — с сарказмом спросила она.

— Все разные, каждый раз индивидуально. Кого лаской, у кого нужно долго, планомерно из недели в неделю подкармливать семя идеи, что бы оно разродилось в решение измениться, а на кого нужно просто наорать, что бы он, наконец, вызвал эвакуатор, что бы тот помог поднять ему его разбухший зад и записаться-таки в спорт зал, например. Бывают и такие. Только не ошибись с типом. А лучше все-таки лаской. Хвалить нас нужно, мы же, как дети.

— И в попу дуть, — ехидно улыбнулась она.

— В попу не надо. В попу щекотно.

— Какой ты у меня молодец, — она погладила меня по голове своей миниатюрной ручкой.

— Да, именно так. Схватываешь на лету. Нужно потакать нашему эго и всё. И вы ведь это знаете. Вот лично я люблю лесть, особенно наглую и неприкрытую. Вы же хотите, что бы мужчины были настоящие, брутальные, охотники. Мы и есть охотники. Вы любите повторять, что за любовь нужно бороться, ее нужно завоевать и заслужить. А почему вы думаете, что девушке не нужно бороться за любовь мужчины?

— Ну, это как-то не правильно.

— Кто такое сказал?

— Так, значит хвалить, кормить… Путь к сердцу мужчине лежит через желудок?

— И через него тоже. Кормите вашего мужчину, у него же иначе на вас сил не будет.

— А через что лежит путь к сердцу женщины?

— А путь к сердцу женщины лежать не должен, — усмехнулся я.

Она засмеялась через мгновение, словно перенастраивала свое мышление в это, слегка пошлое, русло.

— Да брось, если я кого-то хочу, то мне по барабану на свечи, шампанское и клубнику со сливками. Если я хочу секса, значит, я хочу секса. А если парень еще и славно с этим справляется, я даже сама к нему в гости ездить готова. А если парень девушку по-настоящему любит, то он готов простить ей почти все на свете. А если нет, то хоть ты ему каждый день готовь парную телятину с фантастическим кисло-сладким соусом, то ему и соус будет не достаточно фантастическим и не достаточно кисло-сладким, и телятина недостаточно телятина.

— То есть ты признаешь за все женское сообщество, что секс вам нравится не меньше нашего?

— Пфф… Открытие сделал. Даже больше. Я даже думаю, что природа специально наградила нас месячными, что бы вам передышку раз в месяц давать. А вот почему большинство из вас вообще без ума и фантазии и как только добьются своего, так сразу королями ходите?

— Ты сама не знаешь как будто? — улыбнулся я.

— Ну да, но это с условием, что он сделал все отлично. Так некоторые же и без таланта, так сказать, и без мозгов, — У меня недавно свидание было в ресторане, так он мне заявил, что на первом свидании каждый должен платить сам за себя. А когда я достала деньги, добавил, что в этот раз он хочет сам заплатить за меня. Первой фразой он отказался от секса, а второй от денег.

— Ммм, я тут случай один вспомнил. Один парень решил устроить необычное свидание — договорившись с ней встретиться у высотного здания он решил спуститься к ней на парашюте…

— Как здорово! — воскликнула она, чуть не захлопав в ладоши.

— Ага, только он скорость не рассчитал и снес ее на полном ходу. Следующие две недели у них было масса времени для более тесного знакомства на соседних койках в больнице.

— Ужас, — она прикрыла рот рукой, — Блин, опять ты меня обманываешь, — вдруг переменившись в лице и хлопнув меня по плечу, с укором произнесла она, — Вечно ты все испортишь.

— Почему? За что купил, за то продал.

Она с недоумением помешивала кофе, рассматривая разводы оставляемые ложкой, как будто не могла все-таки для себя решить рассказанная мной история была правдивой или нет.

— А тебе не предлагали в детстве дружить? — внезапно спросила она.

— В детском саду? — улыбнулся я.

— Нет в школе.

— Ты про отношения между полами?

Она с недовольством посмотрела на меня.

— Шучу. Я понял. Мне девушки? Ты же сама говоришь, что это не правильно.

— А ты?

— Я вообще этого никогда не понимал. Почему нужно вообще об этом говорить, разве она не может догадаться по моим поступкам, что я хочу. А предложение дружить мне напоминает больше принцип «поручика Ржевского» — у десяти спрошу, девять скажут «нет», но десятая скажет «да».

— Как все сложно. Легко любовь можно найти только в словаре, на букву «Л».

— Это точно. И вообще, девушки тоже ходят налево. Нет ни одной девушки, у которой бы не было такого скелета в шкафу. А есть и такие, у которых целый склеп за дверью.

— А что такое по твоему вообще «любовь»?

— Любовь это… когда вы мыслите с общим вектором.

— Ооо… — многозначительно протянула она: — Да вы, друг мой, задрот?

— А ты хотела, что бы я сказал очередную романтичную чушь размытыми двусмысленными фразами? Девушки, говорите, что вы хотите. Четко, вербально выражайте свои желания. Например, ситуация. После свидания девушка приглашает парня зайти в гости попить чайку. Он, поднявшись в квартиру, не двусмысленно восприняв эту фразу, начинает проявлять определенную инициативу, а ему в ответ сообщают, что его пригласили исключительно попить чай, мол «Я же сказала, попить чай». Или точно такая же ситуация, парень поднимается в гости, и… битые два часа, как идиот, уже с точки зрения девушки, сидит и пьет чай. И она думает «Боже мой, я же ему намекнула, что я приглашаю его «попить чайку». Вообщем, как ни крути, мы всегда идиоты. А ваша привычка говорить намеками? Зачем?

— Ну как же, так интереснее. Ведь нужна интрига, это игра.

— А знаешь, что я думаю? Это не игра, вы просто сами до конца не понимаете, чего хотите и перекладываете принятие решения на нас. А если что-то пойдет не так, то виноваты будем мы же — значит, мы не правильно поняли ваш намек.

Когда мы хотим понравиться девушкам, мы водим их по ресторанам, кино, приглашаем на различные мероприятия, катаем на машинах и катерах и вот, представим, мы ее добились, завоевали. И ведь невозможно постоянно находиться в таком заведенном состоянии и вечно выдавать фокусы и феерические мероприятия, иногда хочется просто поваляться дома, а вам же хочется, что бы все и дальше было красиво, шумно весело, что бы вас и дальше продолжали развлекать. И начинаются упреки «ты изменился» и так далее. И знаешь, что я из этого понял? Мы знаем, как вас развлечь, а вы нет. Вы не знаете, куда нас водить и что с нами делать, что бы нам было интересно. И вместо того, что бы придумать что-то самим, вы обижаетесь на нас.

Почему девушки не проявляют инициативу первыми, а зачастую ждут шага со стороны молодых людей?

— Ну, или не молодых, — улыбнулась она, — Представь себе, если не самая красивая девушка, а заметь всем девушкам постоянно нужно напоминать что они красивые, иначе мы будет думать что мы жуть какие дурнушки. Ну, так вот, если такая дурнушка будет подходить знакомиться почти к каждому мч, а они один за другим будут ее… ммм… — она вертела указательным пальцем в воздухе подбирая слово.

— Отвергать?

— Точно. Красиво будет?

— Нет.

— Ну вот, сам ответил. И какие вы вообще рыцари, если к вам самой на своей козе подъезжать нужно. Хотя, как ты отметил, иногда девушки сами берут козла за рога. Да и как только инициатива начинает исходить от меня — всё. Не ты меня хочешь, а я сама хочу тебя, а это все меняет. Так что инициатива в любви всегда исходит от мужчины.

— Ну, это естественно, просить у того, кто всегда может дать.

— Ты мерзопакостной задрот, — усмехнулась она, — Но окончательный выбор всегда за девушкой, согласись.

— Да, но именно наша полигамия дает вам такую возможность. Если бы все мужчины были абсолютно полигамны, то за вами был бы выбор в ста процентах случаев.

— Что ж, — ухмыльнулась она, — в таком случае, твое утверждение в корне не верно. Всегда готовы дать не мы, а вы.

— До определенного момента, наверно.

— Что я слышу? Неужели ты обмолвился о женитьбе?

— Это так удивительно?

— Тебе нужна идеальная девушка, но идеальных не существует. Ты такую не найдешь.

— Кто тебе такое сказал?

— Я как-то сама до этого дошла.

— Я не про это. Ведь нет одного шаблона идеала для всех, у каждого он свой. Как ты можешь утверждать, что не существует того, о чем ты не знаешь?

— Ты никогда не найдешь того, кто удовлетворит тебя на все сто процентов.

— Может быть, мне достаточно и девяносто девяти?

— Ооо! — насмешливо протянула она: — Это все меняет.

— Когда тебе по большому счету наплевать, когда у тебя нет чувств к девушке, то все получается как-то само собой, легко и непринужденно. Но когда ты что-то испытываешь, тут все становиться намного сложнее. И как ни странно милый и веселый парень, коим ты до недавнего времени являлся, превращается в полного кретина. Девушку, которую ты выбрал только для секса ты просто ведешь в ресторан, кино, картодром или просто в парк поваляться на траве, захватив с собой белого прохладного вина, чтобы валяться было веселее. Но для НЕЕ нужно же придумать что-то особенное, нужно показать всю свою разносторонность и многогранность внутреннего мира, вообщем, из кожи вон лезть, но показать истинного себя, прекрасного, гладкого и блестящего. Но без кожи выглядишь ты, мягко говоря, омерзительно, и выглядишь ты не гладким, а скорее скользким и глаза слепит уж точно не от блеска. А в это время настоящий ТЫ валяешься там, на траве закину ногу на ногу, мило болтаешь об освежающем аромате вина, его золотистом цвете и богатом послевкусии, и этот парень без заморочек, без попыток выпрыгнуть из штанов, дабы кому-то угодить, намного привлекательнее и интереснее, нежели тот, что недавно живьем содрал с себя кожу в попытках показать кому-то свой внутренний мир.

А ведь эта неестественность вызвана банальным желанием кому-то угодить, понравиться, вылизать зад. И это распространяется на всю нашу жизнь. Вот и думают окружающие, какой же ты кретин, а кретином при этом делаешь себя ты сам.

— То есть нужно быть эгоистом?

— Суть в том, что, на самом деле, все эгоисты, и я, и ты. И если человек что-то делает, то он делает это для себя. Свой эгоизм я осознал, когда я стал спать по центру кровати. У меня большая двухместная кровать и раньше я спал лишь на одной ее стороне, словно придерживал свободное место для кого-то. А теперь всё — «No vacancy».

— Люди, которые думают только о себе, зарабатывают весьма не плохо.

— Это не только в понимании того, что ты заботишься только о собственном достатке, но и тогда, когда речь заходит о благотворительности, например. Когда я делаю что-то, что с точки зрения морали и нравственности считается «хорошо», я делаю это в первую очередь для себя, потому что мне так хочется, потому что я хочу, что бы меня услышали, чтобы мое мнение разделяли другие, потому что я считаю, что это правильно. Потому что я чувствую тогда себя комфортно, потому что если я этого не сделаю, то внутри меня будет что-то скрести. И когда я делаю что-то для кого-то, то я делаю это в первую очередь, не потому что я забочусь об этом человеке, а потому что я забочусь о своем собственном спокойствии. И на самом деле все люди такие же, как и я. Просто кто-то прикрывает это чувство так называемой совестью.

Даже когда умирает близкий тебе человек, и ты скорбишь по нему, ты плачешь от того, что его больше не будет рядом с тобой.

— Паша, а не слишком?

— Если это осознать, то и жить как-то проще.

— Ммм… Понятно. Слушай, я как психоаналитик посоветовала бы тебе куда-нибудь съездить отдохнуть, развеяться.

— Ммм… Понятно.

— Паша, не ерничай, — улыбнулась она: — Слушай, я же на йогу начала ходить, внезапно переменила она тему.

— Я ей тут душу изливаю, а она… И как?

— Шикарно! — протянула она с удовлетворением, — только мышцы болят. На одной из тренировок девушка уснула, еле откачали.

— Главное что откачали.

— Очень интересно. Еще нас учат правильно дышать. Когда ты дышишь правой ноздрей, то вбираешь энергию из окружающего мира, а левой наоборот, отдаешь. Поэтому утром лучше дышать через правую, а перед сном через левую.

— Отлично. Тогда у меня для тебя прекрасная бизнес идея — продавать затычки для носа: красную «бодрость» и синюю «спокойствие». А еще лучше устроить полный контроль всех потоков — комплект из шести затычек.

— Да ну тебя, вечно ты… Ты не пробовал просто.

— Сегодня же обязательно попробую.

— Слушай, заметил за соседним столиком идет игра в одни ворота? — сдерживаясь от улыбки, спросила Татьяна.

Рядом с нами расположились две подружки и одна тараторила без умолку, словно из пулемета обороняясь от наступавшего на охраняемый ею дзот батальона немцев, лишь иногда, на мгновение, останавливаясь смочить горло, словно охлаждая водой, раскалившиеся до красна дуло пулемета, что бы его не заклинило.

— Ага. Она уже, наверно, полчаса как стрекочет. Думаю, еще немного и она отправит подругу в нокаут.

Таня, едва не подавилась вырвавшемся было смехом. Еще через пару минут, девушка действительно осталась в одиноестве, причем на довольно продолжительное время. Ее подруга видимо очень долго переводила дух в уборной. В это время ее подружка капалась в своей сумочке, видимо в поисках новой лены с патронами, что бы перезарядить свой пулемет

— А что у вас в сумках вообще имеется? — наскучив наблюдать за ней, обратился я к Тане.

— По минимуму, только самое необходимое, засмеялась она, — Вот смотри.

Она взяла в руки сумочку и стала перечислять ее содержимое.

— В сумочке, зеркало, расческа, помада, салфетки влажные, салфетки обычные, гигиеничные, пилочка для ногтей…

— Карта Москвы, Подмосковья? Я понимаю, врядли занесет, но а вдруг?

— Нет…Записная книжка, журнал…

— Газовый баллончик?

— Вот его нет. А зачем? Есть же каблуки.

— Каблуки и яйца.

Она захохотала. Видимо ощущение власти одурманивает всех девушек.

— Паша, а ты бы взял меня в жены? — игриво спросила она.

— А ты готовишь?

— Я не готовлю в принципе.

— А зачем мне такая жена? Жениться только ради секса я не собираюсь. Его можно получить куда более простыми способами.

— А дети?

— А когда они появятся, мне их кормить и в школу собирать?

— А тебе кухарка нужна?

— Так. Давай определимся, что ты вкладываешь в понятие мать? Это забота, внимание? Если мужчина строит дом, то женщина наполняет его теплом и уютом. А какой уют на голодный желудок? Внимание должно проявляться с обеих сторон, а то мы опять возвращаемся «я ему дала, теперь он мне должен». Забота и внимание это не обязанность. Фразу «к хорошему быстро привыкаешь» знаешь? Умные девушки ею пользуются.

— Ну ладно, ладно, разогнался, — как бы не важно, ответила она, — Я же к тебе подкатывать не собираюсь. Тем более, если бы я не знала про Веру, то, может, и попробовала бы. А так, я твой друг и личный халявный психолог. Она тебе не звонила?

— Нет.

— Почему ты сам не позвонишь?

Почему? Я сам не знал ответа на этот вопрос, но как всегда смог найти оправдание для себя и окружающих.

— Ей предложили работу за границей, она сделала свой выбор… еще тот случай…

— Ну и что, — перебила она меня, — трудности бывают, это жизнь, но может не стоит сразу лапки вскидывать?

Я ничего не ответил.

— Если ты любишь кого-то, это означает, что есть кто-то, кто может полюбить и тебя…

— И это заставляет тебя улыбаться, — закончил фразу я за нее, — я слышал про это.

— Ну вот, все не так уж потеряно.

Между нами повисла пауза. Не было не ловкости, просто вдруг возникла пустота, спокойная и не требующая заполнения.

— Ладно, все твои девушки, но твоя последняя это что? Она же вообще никакая. Где ты ее взял? — наконец прорезав тишину, спросила она.

— Да, я согласен, она не самая привлекательная девушка. Почему я с ней? Потому что без меня она обычный ботаник, не привлекающая внимания молодых людей, но рядом со мной, она танцует топлес на столе, она чувствует себя развратной, похотливой дрянью. А я? Я всего лишь люблю доставлять людям удовольствие.

— Ты как ежик, к тебе всё цепляется.

— А ты против? — улыбнулся я, — может быть ты меня даже осуждаешь?

— Я стараюсь не судить людей о том, правильно они живут или нет. Каждое суждение по поводу жизни другого человека всегда очень субъективное мнение, потому что ты всегда основываешься на свой личный опыт, на своих проблемах, своих трудностях. Ты примеряешь на другого человека свою жизнь. При этом ты не знаешь, что пережил другой человек, какие трудности выпали на его долю. Какие события в его жизни подтолкнули его к тому или иному поступку. Поэтому я стараюсь не высказывать своего мнения о том, правильно человек живет или нет, если, конечно, меня об этом не просят. И точно так же не люблю, когда судят меня, особенно когда я об этом не прошу.

— Насколько я понимаю, судить людей тебе и по профессии запрещено.

Я взглянул на часы.

— Слушай, мне пора. Увидимся на следующей неделе?

— Я не знаю.

— Ты какое предпочитаешь вино?

— Я вообще-то уже кое-что запланировала, — немного извиняющимся тоном ответила она.

— Белое, красное?

— Паша, у меня планы.

— Может быть мартини? Я знаю отличный коктейль.

— Ты меня слушаешь вообще? — с легкой обидой обратилась она ко мне.

— Можем просто поужинать. Как ты относишься к приему пищи в вечернее время суток? Устроим чайную церемонию?

— Хорошо. Созвонимся на неделе, — наконец сдалась она.

Я вопросительно взглянул на нее.

— Я обещаю.

— Прекрасно, — с чувством удовлетворения резюмировал я: — Кстати, Таня, не подбросишь меня? Как у тебя с вождением?

— Пару раз.

— Ты до сих пор не получила права? — округлил я глаза: — Как можно жить в Москве без машины?

— Такси, — спокойно ответила она.

— Психологи так много зарабатывают?

— Психоаналитики.

— А зачем вообще нужны психоаналитики, если можно просто наорать на продавца-консультанта в магазине?

— Очень смешно, — ответила она, — Во-первых, это не достойно уважения, а во-вторых, это не самый действенный способ борьбы со стрессом.

— Ну что ж, придется воспользоваться услугами частного извоза. Кстати, в следующий раз место выбираю я. Кафе, конечно, прекрасное, но вот вид из окна, — я состроил недовольную мину.

— Жду сюрприза, — улыбнулась она.

Выйдя из кафе я решил немного прогуляться. Взгляд остановился на очаровательной, длинноногой, белокурой девушке, явно приехавшей в Москву в гости.

— Давайте я вас сфотографирую, — предложил я ей свою помощь.

В ответ на мой вопрос ко мне удивленно обратились прекрасные большие серые глаза. После двухсекундных колебаний она позволила себя сфотографировать. Безусловно, украшением этой фотографии была не набережная Москвы реки, ни зубастые стены кремля, а она, ее золотистые волосы развевались на ветру, а в глазах отражались тысячи огней ночной Москвы.

— А теперь позвольте сфотографироваться с вами?

— Зачем? — спросила она.

— Смотрите, вы будете показывать фотографии и кто-то из друзей спросит, «Кто этот симпатичный парень», показывая на меня. Вы ответите, что просто он предложил вас сфотографировать. «Пытался познакомиться?» — поинтересуется кто-нибудь. Вы ответите — «нет». «Странный какой-то» — скажут ваши друзья. Так вот, что бы не говорили, что я странный, позвольте вас пригласить на чашечку чая?

— Ты что дебил? — с удивлением выпалила она, выхватив фотоаппарат из моих рук и пошла прочь.

— Жаль, — пробормотал я, провожая взглядом непоколебимым шагом отдаляющуюся от меня девушку, — действительно как-то коряво получилось.

Вдруг в кармане задребезжал телефон. Я взглянул на экран. Звонила Люба.

— Привет, — выдавил я из себя настолько добродушно насколько мог.

— Паша, скажи честно. У тебя другая?

— С чего ты взяла?

— Ты мне не звонишь!

— Извини, я совсем…

— Если ты не тратишь время на меня, значит, ты тратишь время на другую. Если ты не звонишь мне, значит, ты звонишь другой! Кто она?!

— Ээээ… — такие хитросплетения логики меня на мгновение выбили из седла, — Люба, давай встретимся и поговорим.

— Не нужно, не маленькая. Я все поняла, — рявкнула она и повесила трубку.

— Да твою,.. что ж за день то такой!.. — прорычал я, сжав в кулаке потухший телефон.

***

Наверно, любое рабочее утро понедельника начинается с кружки кофе и стандартным расспросом, а если кому-то повезло, то и рассказов, о том кому как подфартило провести выходные. Зачастую все обходится стандартными рассказами о походах в кино, поездках в дома отдыха и игрой в песочнице с детьми, опять же кому подфартило ими уже обзавестись, но сегодняшнее утро было на редкость удачно на клёв. Люба решила рассказать о своих пятничных похождениях и развратных ночах с неким незнакомцем. Всё это звучало весьма увлекательно, особенно с учетом того, что этим незнакомцем был я. Когда дело заходило до описания каких-то интимных подробностей, она, не скрывая интереса, сверлила меня взглядом.

— Ну и к чему весь этот спектакль? — поинтересовался я, отойдя с Любой в угол кухонной зоны.

Ее глаза заведено бегали по моему лицу, она скалилась ехидной улыбкой и ждала малейшего намека на панику с моей стороны, что бы на глазах у присутствующих растерзать меня, как последнюю сволочь, которая после секса вызывает для девушки такси и не перезванивает. Ее буквально трясло от злости. Но все это я уже проходил, и уж если придется смотреть на спектакль, то пусть главным его героем буду не я.

Излучая ледяное спокойствие, от которого ее еще больше начинало колотить, я продолжал помешивать кофе в ожидании ответа на свой вопрос. Я взял ее аккуратно под руку и тихонько, что бы никто не заметил, мы вышли на лестничную площадку.

— Послушай, о том, что в рабочее время, и не только, мы успеваем дарить друг другу оргазмы, лучше никому не рассказывать. Разве что своему психоаналитику. А если психоаналитика нет, а я знаю что у тебя его нет, то совсем никому, — так и не дождавшись ответа, врезался я.

— Ты скотина, мразь. Ты вообще кем себя возомнил!? Ловелас хренов, — она тараторила, неустанно колотя меня своими маленькими кулачками по груди, — А что, я тебе принеси, подай, уйди не мешай, после того что было?!

— Заслуженно. Но мне, пожалуй, хватит, — попытался отшутиться я.

Внезапно она изменилась, на лице появилась обида, и уголки губ поползли вниз, она стала медленно опускать голову и, казалось, что вот-вот она расплачется. Видимо я действительно переборщил.

— Ну что ты расстроилась. Извини что я так резко, просто ты тоже молодец, устроила эту сцену при всех, думаешь, никто не догадался что ли? Что это за детский сад? — спросил я, словно пытаясь вразумить нашкодившего ребенка.

Она опустила глаза и сведя руки за спину смотрела в пол.

— Паша, — тихо начала она, — почему ты хотя бы не позвонил, я ведь не из тех… с которыми ты… я думала, ты нормальный парень, а не еще один из всех этих самовлюбленных придурков, — она объяснялась уже всхлипывая. Я, наконец, поставил чашку на подоконник и обнял ее. Некоторое время она стояла в моих объятиях, опустив руки, словно обиженный ребенок, но затем ее маленькие ладошки поползли вверх и обняли меня за плечи.

— Пообещай, что ты никогда больше так не поступишь со мной, — прошептала она мне в грудь, не поднимая головы.

— Не плачь, ты нас утопишь.

По ее лицу промелькнула улыбка.

— Я обещаю, давай сегодня вечером встретимся и все спокойно обсудим, хорошо?

Она подняла голову и, глядя на меня, покачала головой в знак согласия. Не выпуская ее из объятий, я достал из кармана платок и аккуратно протер влажные уголки ее глаз, — Ну вот так лучше, и меня еще краснеть заставляешь. Пойдем, работать нужно, а то на кухне работнички, небось, уже на три серии вперед нашего сериала придумали.

Она усмехнулась, выпрямилась во весь рост и, прохлопав глазами, поцокала по мрамору лестничной клетки обратно в офис.

Я остался на лестнице, что бы наше совместное возвращение никто не пытался, как то связать в очередную сплетню. Допивая свой кофе, — Повезло мне, что все так обошлось, но вечером, конечно, придется попотеть, что бы как то это все спустить на тормозах. Я сам молодец, влез в это по дурости, сам же всем твержу, что нельзя гадить на работе, но красивая чертовка, не удержался. Ну ладно, то будет вечером, а сейчас дел не впроворот, — подумал я. Допив кофе, я бодрым шагом направился в кабинет, — Эх, вся жизнь борьба, — пролетело в голове.

Если девушка не только красивая, но и умная — то спать с ней не только приятно, но и интересно!

Безусловно, красивые девушки привлекают внимание в первую очередь, но ведь и мужчины не останавливаются на достигнутом, им интересно идти дальше в поисках нового. И в этом весь секрет. Красотка может соблазнить на одну ночь, но совсем не обязательно стать той единственной.

Охотник будет возвращаться в тот же лес вновь и вновь лишь тогда, когда он не сможет поймать зверя, на которого он охотится, лишь тогда, когда сам процесс, сама игра будет увлекать его больше, нежели шкура очередного трофея водруженного на стене в гостиной. А для этого не просто мало, а как раз таки противопоказано обладать исключительно красивым расскрасом, нужно обладать интеллектом и сообразительностью, запутывая следы и увлекая охотника в игру все дальше и дальше, пока он не окажется до селе в не знакомых ему местах, откуда без вашей помощи выбраться будет не возможно, а может быть и не нужно.

Действительно талантливые и интересные девушки сражают своей способностью анализировать, мыслить нестандартно, быть самостоятельной личностью со своими интересами и со своим внутренним миром, который постоянно изменяется, растет и развивается. Все это позволяет наладить невербальный, если хотите, духовный контакт, когда сказанные слова обретают свой особый подтекст, неуловимый окружающим. И в этой обстановке вы заставляете мужчину раскрыться настолько, насколько это возможно и показать свое мастерство в красноречии, юморе и умении поддержать беседу. И тогда просыпается тот самый охотник, готовый не просто наброситься на жертву, а вступить с ней в игру, от которой получают наслаждение обе стороны. Просто красивых внешне девушек пруд пруди, и на каждую такую дурочку найдется еще сотня красивее и даже поумнее. И с годами она лишь увядает, ее невозможно постигать вновь и вновь открывая все новые и новые грани, она такая, какая есть на первый взгляд и лучше уже не станет. И пару дней вполне достаточно чтобы насладиться ею вдоволь и более не возвращаться никогда. И совсем все обстоит иначе, когда эта красота подкреплена интересным, интригующим и будоражащим воображение содержанием. Когда перед тобой открывается целая Вселенная, приблизительно такая же, как у тебя, но со своими законами и загадками. Общение с такой девушкой это все равно, что открытие каждый день новой планеты и таких там тысячи и тысячи. Ее ум проявляется в поведении, в том каким образом она ведет себя с тобой, умной девушке не страшно оттолкнуть тебя, потому что она знает, что она стоит того, что бы за нее бороться. При этом ей интересны твои контратаки, какие замысловатые ходы ты придумаешь в ответ на ее, это безумно захватывающая игра. Разумеется, красотки попадают в объектив в первую очередь, затем идут неординарные девушки, а тихони и вовсе могут выпасть из рассматриваемых вариантов. Но так будет не всегда. Насытившись лишь внешней красотой, охотник будет рыскать в поисках тех мест, где его воображение будет возбуждаться вновь и вновь, открывая для себя все новые и новые просторы. Охотник будет охотиться лишь за той хищницей, чьи повадки настолько искусны и неординарны, что его будет увлекать именно сам процесс охоты, нежели желание поймать этого зверя и запереть в клетке. Неординарность, юмор и интеллект, вот что поистине возбуждает и подталкивает на истинные подвиги героев, ведь все мы давно знаем, что самым большим сексуальным органом является человеческий головной мозг.

Люба, безусловно, красивая и даже не глупая девушка, но не больше.

Я не ищу в девушке вспышку или изюминку, я не жду, что бы она меня чем-то удивила. Я не хочу, проводя время с человеком, ждать неделю или месяц какого-то взрыва, я хочу ощущать ее пламя, огонь в ее сердце, который согревал бы меня изо дня в день и совсем не обязательно что бы он был слепящим и потрясающим.

***

— Отправьте мне пустое сообщение, я вам отправлю все что нужно.

— А что написать?

— Просто пустое.

— Так и написать?

— Напишите, как вы восхищаетесь трудом Карла Маркса «Капитал», — на другом конце повисло молчание, — Просто пустое сообщение пришлите, — сухо ответил я.

— Да, хорошо. Есть.

Я положил трубку.

Ну что за..? Вообще мозги не работают. Совершенно. Сотрудники блин. Несправедливость жизни заключается в том, что если кто-то тупит, то в девяносто процентов случаев, это твоя проблема.

Я разговаривал по телефону, когда Тырин зашел в мой кабинет.

— … Саша, запроси стандартный набор документов, а там поглядим куда копать. Давай.

Положив трубку, мы поприветствовали друг друга.

— Паша, помнишь про наше отделение в Пыжино? — начал он.

— А это где? Шучу. Угу, есть такое бесполезное в нашем зверинце — улыбнулся я.

Он скривил недовольное выражение лица:

— Что-то отчетность у них совсем скверная, говорят, что нужно офис закрывать, который они арендуют. Слетать нужно, поглядеть на месте, что там.

— А что летать, я вам и так скажу, заросло все там бурьяном да паутиной покрылось, не работаем мы в этом регионе, клиентов нет.

Тырин криво улыбнулся, присел на мой стол и неловко произнес, — Это-то вроде ясно, но тебе все же слетать нужно.

Я замер:

— Мне?! — чуть ли не крича, выдавил я, — вы что, у меня тут дел невпроворот, а вы меня в хуево-кукуево отправлять собираетесь.

— Ничего, подождет, давай, в понедельник летишь, — медленно и спокойно произнес он скрипучим голосом.

— А зачем вообще мне лететь, давайте их сюда вызовем. Они же только рады будут, по магазинам пройдутся…

— Летишь, я сказал, — с этими словами он встал и направился в сторону выхода, открыв дверь он, развернувшись ко мне, сидящему с идиотским выражением лица, и добавил: — Кстати, как доедешь, до хуево, отзвонись, расскажешь, сколько тебе еще до кукуево. Шутишь слишком много, — с явным недовольством выдавил Тырин и захлопнул дверь.

Год назад наша организация открыла отделение в Пыжино. Я еще тогда удивлялся, зачем нам там офис, то ли таким образом решили деньги гонять, то ли в руководстве человек был родом из Пыжино и нужно было, то ли родственничка куда-нибудь пристроить, то ли просто нужен был лишний повод, в родные места слетать. Короче, отделение было открыто и, разумеется, за неимением клиентуры толку от него было никакого, и вот теперь меня решили отправить туда для проверки. Ни черта мне это не нравилось. Ну что ж, во всем нужно искать положительные стороны, по крайней мере будет повод перенести сегодняшнюю встречу с Любой.

Примирившись с мыслью, отравлявшей меня чуть ли не до рвотных позывов, я решил пробежаться по материалам по отделению. Я зашел в единую базу данных по всем формам отчетности со всех филиалов и отделений. Хотя информация головного офиса также содержалась в данной базе данных, по каким-то соображениям прямого доступа у меня к ней не было. Безусловно, эта база являлась гордостью IT-шников Берлоги, однако я до сих пор не представляю, как они умудрились завершить этот проект, не разворовав денег по дороге. В выгруженных программой формах я обнаружил идеальный порядок пустоты. На мониторе красовался идеально расчерченные белые листы без единой цифры. Я набрал Семену:

— Сема, привет. Поделись отчетом отделения в Пыжино, — не без раздражения отчеканил я.

Через минуту на почту пришло сообщение с прикрепленным отчетом. Текст письма был наполнен Семеном до краев. «В теле данного письма Вы обнаружите тело другого письма, не имеющего отношения ни к какому другому телу, в котором с известным скептицизмом можно наблюдать искомые последовательности символов. Любой искушённый мозг сможет составить из них слова, из них фразы, из них выловить мысли и построить образы, доступные воображению индивидуума владеющего вышеупомянутым мозгом. Словленные мысли и стройные образы, повлекут за собой известные и не совсем известные или даже совсем неизвестные переживания того неосмотрительного индивидуума, который рискнул прочитать этот бред.

ЗЫ: Делиться не умею и не хочу. Размножаюсь непосредственно посредством секса.»

В присланном Семеном файле так же не содержалось ни одной цифры.

— Сема, почему в БД нет информации по Пыжино?

— И тебе привет, у меня все хорошо, спасибо. Спрашиваешь как жена? Все хорошо, обязательно привет ей от тебя передам. Ты чего такой агрессивный вдруг?

— Сем, времени нет, я завтра в Пыжино, мне инфа нужна. Что там стряслось?

— Ооо… Ну привет пыжикам. А откуда ей взяться? Не шлют мерзавцы ничего. Что бы достать из БД что-нибудь ненужное, нужно сначала положить в БД что-нибудь не нужное. Как в мультике, помнишь? — начал шутить Сема, сам же смеясь над своими шутками.

— Ну а ты на что?

— Ты что, это вообще песня, — причмокивая, ответил он, — Я даже стал записывать их оправдания. Они, то стесняются мне перезвонить, прям так и говорили «я вас стесняюсь», то свет у них отключат и уничтожается именно та информация, которая мне нужна, то почта, вот уже, — он что-то начал отсчитывать шепотом: — Вот уже восьмой месяц все никак отчет не привезет. Пустые электронные письма без вложений, отсылка, какого-то бреда вообще не относящегося к запросу… Мне продолжать? А ты к ним с проверкой что ли?

— Ну да… — выдохнул я.

— Ну и правильно. Давно пора.

— Да? Может быть, ты вместо меня съездишь?

— Неее. Мое дело созидать, а рвать и метать это по твоей части.

— Вот все у нас тут созидатели кругом. Ладно, жене, кстати, привет передавай.

— Угу, это я понял уже. Не кисни. Пока.

Я положил трубку и уставился в стену. Даже со всеми накопившимися проблемами мне, почему-то не верилось, что истинной причиной моей командировки была именно проверка.

Опять у тебя заговоры кругом.

***

Утром меня разбудил телефонный звонок. Знаете, один из тех отвратительных отельных телефонов, трель которых взрывает каждую клеточку вашего мозга.

— Павел Александрович, доброе утро, вы просили вас разбудить, — мило пролепетал женский голос.

— Дмитриевич, Спасибо.

Я со звоном положил трубку на место и посмотрел в окно. Огромное окаменевшее небо тянулось покуда хватало глаз. На севере небо словно ниже, от чего кажется, будто можно прикоснуться к облакам рукой взобравшись на любое мало-мальски высокое здание.

Выйдя из отеля, я решил прогуляться. Через несколько минут я остановился словно увидел нечто для себя необычное, словно что-то было не так и оглянулся. Впервые за долгое время в радиусе ста метров вокруг меня не было ни души. Абсолютно пустое, чистое пространство. Я глубоко вдохнул прохладный новый воздух.

Через полчаса я сидел в небольшом ресторанчике вполне совкового типа, просматривая местное меню. Меня позабавило блюдо «Бульон с колдунами». Так вот для чего существует передача «битва колдунов», их там выявляют, а затем шинкуют в этот суп.

После завтрака с кофе и круасанами, официантка принесла мне счет. Читаю — 23 рубля.

В Москве я больше за хлеб отдаю. А сколько же с таким счетом оставить девушке на чай? Пятнадцать процентов в этой ситуации смотрятся как оскорбление.

Расплатившись, я поймал частника и направился в местное отделение Берлоги. В фирме, конечно, предлагали водителя, но я не люблю моменты, когда о минуте моего появления знают заинтересованные люди и встречают всем офисом, словно важную делегацию. А учитывая тот факт, что в лицо меня практически никто не знал, то появление на такси меня даже забавляло.

Зайдя в кабинет директора отделения, я познакомился с его оккупантом. Большой, толстый, даже скорее круглый, настолько, что создавалось впечатление, что он не идет, а перекатывается, с живота на голову, на спину, через бок и снова на голову, словно мячик мужчина. Человек себя нагружает физически максимум на унитазе, сокращая мышцы таза. Отъел хомячину так, что щеки мешали разговаривать. При попытке выдать более ли менее внятное предложение я слышал только пыхтение и захлебывание собственной слюной. Лицо жирное, ладошки потные, бегающие глазки с крохотными зрачками-икринками. Я не считаю себя мастером разбирающемся в людях, но ничего прекрасного от этого человека, почему-то я не ожидал.

Спустя не вразумительный первый день, я направился обратно в гостиницу уже с предоставленным мне водителем с вечной ухмылкой на дерзкой физиономии.

— Давайте, мы Вам организуем хороший отдых, банька все дела, — обратился ко мне водитель.

— Нет, спасибо.

Но он меня уже не слушал, так как разговаривал по телефону. Я слышал лишь обрывки их разговора.

— Привет. Слушай, давай нам девушек организуй. Что значит не знаешь? Ты сам вчера рассказывал, как в рот давал. Что ты мне рассказываешь, говори, где эти шмары стоят.

По началу, меня даже забавлял этот спектакль.

— Ну, все организовано, Павел Дмитриевич.

— Спасибо, но я уже говорил, что не хочу.

— Вы уверены? У нас все по высшему классу.

— Нет.

— Ну, зря вы это. Знали бы вы, на что они способны, вот, например, на прошлой неделе…

— Послушайте, отвезите меня в гостиницу, хорошо? — перебил я его.

— Понял.

Водитель, насупившись от обиды, более не проронив ни слова, отвез меня в гостиницу.

Не успел я подняться в номер, как в дверь постучали и через мгновение, я услышал мужской голос.

— Добрый вечер. Хотите отдохнуть?

Какие мы любезные — пронеслось у меня в голове.

— Очень хочу. Отвалите от меня, — не подходя к двери, ответил я.

— Ну что вы торопитесь, не нравятся эти, давайте других покажу.

— Вы по-русски понимаете?

В коридоре настала тишина, но лишь на некоторое время. Через пару минут в номер позвонили с тем же предложением.

Я всегда пренебрежительно относился к такому способу отдыха, не из моральных соображений или боязни подцепить что-либо неподвластное пенициллину, а из-за того, что секс с проституткой больше смахивал на онанизм, только вместо руки тебе за деньги предлагали тело женщины. Все равно, что к области твоего мозга ответственного за удовольствие подключить кнопку и брать с тебя деньги каждый раз, как ты захочешь ее нажать. Помните, что случилось с лабораторными мышками, которым дали такую возможность?

Повесив трубку так ничего и не ответив уже через пару минут, я спал мертвым сном.

***

— Аудит проводили?

— Да, — бодро ответил колобок.

— Какая компания проводила проверку?

— «Жанетта-аудит», так сказать.

Я, округлив глаза, с удивление посмотрел на него. «Жанетта-аудит» — уж больно взяткоемкое название для организации.

— Это хорошая местная фирма. Нареканий, так сказать, никогда не было, — он начал было оправдываться, уловив мое удивление.

— Лицензия есть?

— Извините?

— У вашей жанетты лицензия на осуществление аудиторской деятельности есть? — медленно повторил я свой вопрос.

— …да… — как-то не уверенно и словно нараспев ответил он.

— Вам эти требования известны?

— Конечно.

— А кому-нибудь кроме вас это известно?

— Ну… Мы, так сказать, в этом году с ними будем работать…

— Что значит «в этом году»? Аудит проводили?

— Вот… , так сказать. Сейчас… В этом году… Обязательно…

— Значит нет.

Как позже оказалось, руководителем аудиторской конторы, к услугам которой собирались обратиться для заключения о производственно-хозяйственной деятельности отделения является его жена. Какой, блин, неожиданный сюрприз!

Две недели я провел, ковыряясь в документах отделения. В отделении не было системы бюджетирования, выделялось столько, сколько просили. Данных непрерывного учета запасов просто не существовало. Анализ бухгалтерской отчетности показывал постоянный рост себестоимости и огромной дебиторской задолженности. Была внедрена система высоких скидок для «своих», пустые склады, пустые тары, плюс кражи товара со склада, заниженные цены по аренде, отсутствие документов подтверждающих необходимость проведения ремонта оборудования. Закупки по завышенным ценам через подставные фирмы. Перечисление пятнадцати миллионов якобы возврата предоплаты без оснований. Ряд тендеров проводились без руководителя тендерного комитета.

— Девяносто четвертый счет «недостачи и потери от порчи ценностей» — это ведь астрономическая сумма. У вас вообще совести нет? Или вы на складах в регби играете?

— Павел Дмитриевич, что вы говорите… — грузное, сальное тельце руководителя филиала то и дело вздрагивало, дрожа под распространявшимися по туловищу волнами. Он не вызывал ни малейшей симпатии, ничего положительного вообще. Я люблю людей, в принципе, я большинству не верю, уж работа такая, но не ненавижу. Этот же персонаж вызывал у меня раздражение на уровне желания его тотального истребления.

— Ах да, извините. У вас, что мозгов нет? Нет, не так. У вас нет мозгов.

— Что вы себе позволяете?! — пыхтя, попытался было надуться он еще больше, от чего мне показалось, что он вот-вот лопнет, меня завалит его ошметками и это разбирательство наконец-то закончится по причине внезапной смерти подозреваемого лица. Но, увы, этого не произошло.

— Это вы что себе позволяете?! — прорычал я, швырнув в его сторону прошлогодний протокол инвентаризации со смазанными моей рукой чернилами, — Вы мне документы прошлых лет еще на теплой после принтера бумаге приносите!

— Но…. Но ведь есть ре-решение следственных о-о-органов, так сказать, — заикаясь, стал оправдываться он.

— Ну да, и в них во всех отсутствуют виновные лица. Что толку? У вас есть еще что сказать? — совершенно спокойно спросил я.

— Ошиблись, человеческий фактор, так сказать, знаете, бывает…

Наверно, у нас действительно страна дураков, если везде один сплошной, бесконечный человеческий фактор.

Он не встал со стула, а как бы соскользнул с него в бок и на невнятных ножках покатился к выходу.

— Уже уходите? — изумленно поинтересовался я.

— Сейчас я вам ничего не могу сказать. Извините, мне нужно идти.

Он внезапно выпрямился и уверенно вышел из кабинета. Просто ушел. И что значит это «сейчас», а что, черт возьми, изменится через час, завтра или месяц? В итоге всё оказалось банальнее.

Позже до меня долетели рассказы про книжку-тайник, которая ходила по отделению с названием «секрет фирмы» через которую нужные люди делились с другими нужными людьми. Оригинальная замена обычных конвертов.

Сотрудникам явно было неприятно мое вторжение в их размеренную жизнь, но почему-то никто не дрожал от страха за исключением директора отделения. И, надо признаться, меня это бесило. Не столько из-за того, что им было просто наплевать на меня, а потому что им было наплевать на себя.

Любые нововведения всегда воспринимаются в штыки. Люди не хотят учиться. Почему, потому что образование — это трудно и это процесс отбора лучших. Они не хотят напрягаться и что-то менять в своем размеренном устаканившемся мире с привычным порядком вещей. Они и дальше с удовольствием будут изо дня в день выполнять одни и те же понятные действия, рычать на перемены и планомерно идти на встречу к маразму.

Сотрудникам фирмы было все равно, какое будет мое заключение, даже если оно приведет к ликвидации отделения. Они просто об этом не думали. И вот это отсутствие какого либо возбуждения в их мозгах бесило меня больше всего.

Если конкретнее, то глава отделения, просто воровал. Одно из первых, что я попросил, это учетные книги, но они почему-то хранились у него дома. И, разумеется, он несколько раз игнорировал мои просьбы, до тех пор, пока я сам не пришел к нему домой и не сказал, что не уйду, пока он мне их не отдаст. Сравнив данные учета, стало понятно, что отчетность фальсифицируется. Самое удивительное, что он едва ли вообще пытался скрыть свои действия. Конечно, на всех документах стояла его подпись. Подпись — главная глупость, которую он совершал. Он расписывался под каждым преступлением, апогей идиотизма и недальновидности, как мне тогда казалось.

С точки зрения науки возраст жадности такой же, что и человечества, — более двух миллионов лет. Эта черта заложена у нас в генах. Ведь в далеком прошлом в условиях нехватки ресурсов люди, чтобы выжить, стремились при первой возможности захватывать больше пищи. И очень неохотно делились добычей и завоеванными землями с окружающими. Позже с появлением денег изменился лишь характер корыстного чувства — оно сконцентрировалось на деньгах, за которые можно приобрести почти все на свете.

***

В такси играла музыка из любой всеми нами передачи «В мире животных».

По пути в номер я купил бутылку виски. Зайдя в номер не разуваясь я сразу влил в себя треть бутылки.

На следующий день, еще пьяный я выполз на завтрак. Уже сидя за столом, помешивая кофе и уткнувшись тупым взглядом в стену столовой, окрашенной в розовый цвет, мне пришла в голову мысль о том, что было бы неплохо поменять билеты и выспаться, как следует, но я вспомнил, что самолеты сюда летаю лишь два раза в неделю, а еще четыре дня в этой дыре я не вынесу. Так что придется собирать осколки сознания и отчитываться перед руководством, так как есть. Проглотив залпом, обжигающий кофе и схватив сумку с вещами, я вылетел из гостиницы и запрыгнул в уже ждавший меня у входа автомобиль.

Я прибыл в аэропорт еще за час до окончания регистрации, но когда я подошел к стойке мне сообщили, что мест нет.

— Что значит мест нет? — удивился я.

— Соединили два рейса в один и ваше место уже занято, — спокойно сообщила мне девушка у стойки.

— Какие два рейся? У вас это единственный рейс за сегодня. Ладно, и что вы мне предлагаете делать?

— Подождитеее, — с интонацией продавщицы совкового продуктового магазина протянула она.

— Чего ждать? Хорошо, тогда предоставьте место в бизнес классе.

— С какой это стати? — надменно бросила она, даже не смотря в мою сторону.

— Это вы с какой стати отдали купленное мной место черт знает кому?!

— Вот вы странный, я же говорю мест нет. Ни в бизнесе, нигде. Отойдите, дайте… мне людей нужно оформлять.

Она попыталась движением руки слегка меня подвинуть и возмущенно уставилась на меня, когда ей это не удалось.

— Хорошо. Поставьте мне печать, что я прибыл на рейс вовремя.

— Какую печать?

— Что я не по своей вине пропускаю рейс, за который заплатил.

— Я не знаю такую. Что вы пристали, — с этими словами она поставила на стойку табличку «технический перерыв» и попыталась уйти.

— Эй, вы куда, вам же людей обслуживать надо, — с нескрываемой издевкой обратился я.

— Мужчина, что вы ходите за мной? Я охрану позову.

— Как вас зовут?

— Что?

— Ваше имя, фамилия. У вас на форме нет вашего имени.

— Я… я… Зачем вам? — заикаясь спросила она.

— Руководство у вас где?

— Что вы мне тут угрожаете что ли?

— Давайте так, вы меня сейчас сажаете или я вам такой скандал закачу с вами в главной роли.

— Вот не надо мне тут. Посадим мы вас на самолет.

Через пятнадцать минут я уже сидел в кресле самолета своего рейса. Совсем охамели, продают билеты даже на заполненные рейсы.

Накрапывал дождь, оставляя на стекле иллюминатора водяные царапины. Сев в кресло самолета, я сразу же отключился. Меня всегда, почему-то успокаивали полеты на самолетах, такси, которое ждет тебя у подъезда, что бы потом по ночному городу, без пробок донести тебя до аэропорта, вся его атмосфера, счастливые лица возвращающихся и отправляющихся в отпуска, и самое главное полет, эти несколько часов отрешенности и забытья. Никогда не мог работать в самолетах, как будто я физически не мог связаться с тем миром, который остался так далеко внизу.

Очнувшись, я выглянул в иллюминатор, самолет шел на посадку. Москву словно паутиной окутывала легкая дымка из облаков, а впереди по горизонту алой кровью расплывался закат. Этот город вообще редко был без покрывала из облаков, словно скрывал что-то от кого-то сверху.

Я заметил, как крылья самолета начали раскачиваться с такой силой, словно он летел не благодаря работе двигателей, а именно размахивая крыльями, словно птица. Трясло при этом в салоне приблизительно так же. Терпеть не могу российские авиалинии с их, отлетавшими уже свое, тушками и боингами, трясущимися и дребезжащими при взлете и посадке так, будто по ходу они теряют части фюзеляжа, а на тебя сверху вот-вот посыплются разваливающиеся ящики для ручной клади, кислородные маски и прочие болты, которыми набиты эти птицы. Вы сами прекрасно это понимаете, иначе, отчего все эти аплодисменты при посадке самолета, зачем так бурно радоваться тому, что само собой должно, просто обязано выполняться? Это может быть лишь благодарность пилоту, что он сумел-таки посадить это корыто, ну или же господу богу, что корыто в этот раз не превратилось в груду обломков.

На экранах телевизоров в самолете показывали кино «2012». Классная идея на борту самолета показывать фильм про конец света. Они бы еще «пункт назначения» показывали. Только самолет взлетел и сразу БАМ!!! И все.

Я возвращался в Москву в пятницу вечером, и город как всегда, был окутан красными змеями, еле ползущими по дорогам в километровых задыхающихся, возмущенно гудящих пробках. Я понимал, что добраться до дома было бы быстрее на метро, но желания лезть в эту кротовью нору не было совсем.

***

— Сегодня не очень хорошая погода… дождик. Хотел прогуляться, но смог только до машины добежать.

— А я люблю дождь.

— Летом, на природе или в уютном кафе с чашкой кофе.

— Или дома. А если есть, кому в шею уткнуться, то совсем прекрасно.

— Да уж, дожди тогда точно не страшны.

Гуляя по городу я забрел в одно из кафе Sturbucks и познакомился с милой улыбчивой сотрудницей, с шикарными длинными черными как ночь волосами и большими карими глазами. И глаза хлоп-хлоп.

— Капучино без сахара. Как вас зовут?

— Паша. А вас? — машинально ответил я.

Этим же вечером я хотел заехать за ней на работу и увести на край света, но, к счастью в два часа ночи, кафе было уже закрыто, а то она бы меня точно испугалась в этом состоянии вселенской любви.

На следующее утро, сразу выпрыгнув из кровати, я сел за стол и набросал текст записки, которую я решил прикрепить к цветку.

Мои чувства к вам так же сильны, как и смелость, с которой я вам пишу. Вера, у вас потрясающей красоты улыбка. За целый день перед вами проходит, наверно, сотня людей, но надеюсь, что я хоть чуть-чуть остался в вашей памяти. Я хочу попросить о встрече только лишь для того что бы еще раз увидеть Вас.

В надежде.

С уважением, Паша 8(926)-782-47-25

Приняв душ и забросив что-то на ходу в желудок я, в белых штанах, ярко оранжевом поло и мокасинах, спустился в гараж. Аккуратно усадив себя любимого в, не менее любимый, Вранглер с ярким желтым смайлом во весь черный капот, в предвкушении замечательного дня, я вылетел из подземного хранилища многомощных пожирателей бензина. Погода была моя самая любимая — тепло, облачно, солнце не жарит и ощущение, что природа задремала. На редкость пустые улицы Москвы доставляли настоящее удовольствие от вождения. Так можно было в принципе ехать куда угодно, тем более к прекрасной незнакомке. По улицам города толпами проносились свадебные лимузины. Лето было в разгаре, жизнь была прекрасна и, казалось, что она будет длиться вечно. И от этого ложного ощущения бессмертия люди массово совершали безрассудные поступки.

Бросив машину возле кафе, я забежал в цветочный магазин. Взгляд остановился на герберке нежно розового цвета одиноко стоящей в самом дальнем углу. Обмотав вокруг стебля с утра написанную записку я закрепил ее шелковой лентой. «Жест должен получиться приятным», подумал я, и, расплатившись, направился в кафе. Внутри витал славный бодрящий аромат кофе, не смотря на час дня воскресенья, на диванчиках по углам уже ютились парочки.

Ни за стойкой, ни в зале я не увидел Веру. Девушка у кассы сказала, что сегодня не ее смена. Почему-то я да же не удивился. Гром в этот момент прогремел за окном, но как-то еле заметно и ехидно, словно с издевкой посмеявшись над моей наивностью.

Я попросил передать ей цветок, поблагодарив и мило поулыбавшись, направился к выходу. Начинал накрапывать дождь. В кармане, почему-то была пустая пачка сигарет, смяв ее в комок и прекрасно выполнив трехочковый в урну, стоявшую метрах в трех, я направился к машине. Как только я захлопнул дверь, пошел ливень. От замирания в сердце и легкой нервозности ни осталось и следа.

Следующим утром меня вывел из ступора мерцающий монитор телефона:

— Привет. Спасибо за цветочек, очень мило 

Я предложил этим же вечером заехать за ней после работы. Немного посопротивлявшись она согласилась. Всё это мне чертовски что-то напоминало и казалось я даже уже знал, чем всё в итоге закончится.

Тем не менее, она была как глоток кофе поутру, заставляла меня проснуться от туманной пелены жизни.

Я подъехал в назначенное место. Прождав почти час и перебрав в голове все возможные, как мне казалось, причины, почему я здесь, я уже собирался уходить, как вдруг появилась она. Высокая, стройная с улыбающимися глазами.

Она совсем недавно приехала в Москву. Так что я предложил ей показать город.

— Люби и знай свой новый город.

— Классная фраза, можно я у тебя ее украду? — улыбнулась она.

— Дарю.

Мы бродили по выставочным павильонам «Гаража» между различными экспонатами современных художников и скульпторов. Мне показалось это довольно занимательным. Ведь сейчас куча так называемых авангардных художников, которые на удивление хорошо продаются. Хоть взять, теперь уже миллионера, который продавал маринованных коров. По-моему это полный бред, но он отлично превратил это в деньги, сумел сделать это модным. Так что деньги бывают не только сумасшедшими и шальными, но и бредовыми.

— Приятная музыка играет фоном, — отметила Вера, сомнительно рассматривая огромный кругляш из воска, олицетворяющий бесконечность процесса к совершенству.

— Да, и, кстати, ты слышишь ее почти везде, в ресторане, аэропорту. Помнишь эти убаюкивающие мелодии в лифтах? Все для нашего комфорта, что бы люди с фобиями чувствовали себя спокойно.

Она на секунду прислушалась.

— Даже сейчас. А я сразу и не заметила.

— Ты и не должна этого замечать. Она должна влиять на твое эмоциональное состояние, но при этом ты не должна замечать, что она есть.

— Как-то не дружелюбно звучит.

— Но это работает. За границей компании платят миллионы долларов за background music. Она предназначена, что бы делать тебя и людей вокруг более счастливым. Проведенные исследования в одной из зарубежных компаний показали, что музыка увеличивает производительность на 4,5%.

— А не устаешь от постоянного звучания музыки?

— Ты ведь не устаешь, — улыбнулся я: — В статье по этой теме было написано «Если вдруг музыка перестает играть, то кто-нибудь обязательно бежит к телефону жаловаться».

— На самом деле я даже не припомню места, где бы я не слышала музыку.

— Но так было не всегда. Это все началось во время второй Мировой войны, когда некоторые заводы обзаводились собственными музыкальными группами, что бы подбадривать людей и сохранять спокойствие.

— У нас в кафе скорее расслабляющая музыка.

— У вас да. Но в основном в ресторанах fast-food играет быстрая музыка. Это заставляет людей есть быстрее и покидать ресторан, соответственно повышалась проходимость.

— Это очень напоминает манипуляцию людьми.

— Так оно и есть. Но, тем не менее, это используется, используется, в тюрьмах, заводах, музыка играет на фермах для коров.

— Но я не корова.

— Абсолютно, — улыбнулся я.

Нам постепенно наскучило бродить между непонятных скульптур современных художников, и мы направились к выходу.

Охранник ковырялся в носу. Вокруг ходили люди, буквально в полуметре от него, но он увлеченно продолжал свое занятие. Мы подошли к нему и, как-то неловко, все-таки человек делом был занят, спросили, где находится выход. Он отвлекся буквально на две секунды от только что занимавшего все его внимание процесса, тем же пальцем указал направление и, бросив многозначительное «Там», вновь погрузился в себя.

— Очень культурное место, — прошептал я ей на ухо.

Она мило захихикала.

— Не смотри на него так. Это не красиво, — с улыбкой укорила она меня.

— Это я себя не красиво веду? — ухмыльнулся я.

— А какой институт ты заканчивал?

— МГИМО. В двухтысячном.

— Значит ты духтысячного года выпуска?

— Вообще-то я семьдесят девятого, но абгрейд я прошел в двухтысячном.

Мы бродили по парку когда, начался летний теплый дождь. Он целовал ее. Мы промокли до нитки и дрожали, но именно в этот момент она была самым прекрасным созданием на свете. Я целовал ее и ни за что на свете не хотел выпускать из своих объятий. Мы плыли вдвоем по лету.

— О чем думаешь? — спросила она.

— Терпеть не могу этот вопрос, — я улыбнулся. — Этот и еще «Чего молчишь?», напоминает игру — кто первый спросил, тот и выиграл.

— Знаешь, сегодня утром, настроение в духе «я тупой неудачник». Меня это расстраивает. А у тебя бывает состояния, что тебе кажется, что ты тупее всех и ничего никогда у тебя в жизни не получится?.. Хотя... ты уже большой и работаешь на хорошей работе, так что вряд ли.

— Да ладно тебе. Ты же уже собеседование в Лукйол прошла. Так что про Sturbucks можешь забыть. Так что, ты очень умная девочка.

— А как ты умность определяешь? — улыбнулась она, — Я вот считаю, себя тупицей каких свет не видывал. Причем, обидно то, что я скорее «ужас какая дурра» чем «прелесть какая дурочка».

— Что-то мне кажется, что ты преувеличиваешь. Знание и умение столь прелестно использовать сочетания "ужас какая дура" и "прелесть какая дурочка" говорит, о наличии того самого ума, от которого ты пытаешься отбрехаться.

Это было три года назад.

Вера замечательная девушка, умная, красивая с характером. Как-то раз после клуба мы гуляли по набережной, к нам пристала пара ребят, они откровенно хотели просто подраться. Как только завязалась драка, она сразу же с кулаками набросилась на одного из них. Они ошалели от такой наглости. Мой черный пояс даже не пригодился. Мы были действительно счастливы, молодые, успешные. Она только что окончила МГУ, факультет «международный бизнес», были интересные предложения на работу, я уже работал аудитором в Прайсах. А потом… Начались ссоры и все полетело к чертям. Все пошло вкривь и вкось. Мы словно стали совершенно чужими друг другу, словно каждый винил другого в том, что произошло. Хотя ни ощущалось ни злости, ни ненависти, только абсолютное безразличие. Мы перестали разговаривать, а потом ей предложили работать за границей. Она уехала. А я ее отпустил. Но до сих пор я так ни разу и не испытал ни к кому схожих чувств.

***

Через два дня родился отчет по проверке отделения в Пыжино и я гордый за проделанную работу направился к Тырину рассказать в подробностях о тех ужасах, которые творились, как мне тогда казалось, без ведома руководства. Я тогда понятия не имел зачем меня фактически на неделю отключили от основной работы.

— Добрый день, — поприветствовал я его, зайдя в кабинет.

Тырин сидел, угрюмо изучая какие-то бумаги.

— Да, привет, проходи. Что у тебя? — не отрывая взгляда от кипы документов, произнес он.

Я положил на стол толстенный отчет.

— Информация об отделении. Если вкратце, то там полная анархия. Люди делают деньги на всем чем можно. Я ни удивлен, почему мы не видим от них никакой отчетности, ее просто никто не ведет.

— Я обязательно все досконально изучу.

Он взял со стола отчет и спрятал его в ящик. Достал из другого лист бумаги с текстом и протянул мне.

— Подпиши.

Это был документ о неразглашении результатов проверки. Он даже не знал, что я написал в отчете, но уже подготовил документ о неразглашении.

— Мне сейчас подписать?

— Да, — сухо ответил он.

Я поставил подпись и оставил бумагу на столе.

— Мы решили дать тебе в помощь Кирилла.

— В подчинение?

— Нет, будете работать на равных правах.

Если сказать, что я был удивлен этим решением, то значит, ничего не сказать. Фактически меня только что открыто послали.

— А можно поинтересоваться, с чем связана эта перестановка. У Кирилла, ведь есть свой участок.

— Подскажет тебе если что. И это не обсуждается.

Он, наконец, оторвался от бумаг и исподлобья взглянул на меня.

— Я могу идти?

— Иди.

Весь этот цирк с проверкой отделения в Пыжино было ничто иное, как поиск повода, что бы подвинуть не удобного директора отделения. Через неделю его уволили. Ну как уволили… отправили на пенсию. Он просто не докладывал в кормушку, так что Тырин отправил меня, что бы было основание выпереть его из системы. Устроить показательную порку, дабы не было повадно другим. Тырин считал меня за грозную собаку на поводке. И моей задачей было бегать, радостно махать хвостом и время от времени кусать, кого покажут. Но я радостно бегать, свесив язык, не собирался.

***

— Привет Сема.

— Привет. Представляешь, моему дедушке завтра девяносто три года исполняется.

— Молодец, какой. Где будет праздновать, в Раю? — в воздухе повисла секундная пауза, — В смысле в клубе? В каком…? Это шутка, — я лепетал все что приходило в голову пытаясь донести свою мысль, — Я не то имел ввиду, он у тебя, небось, еще ОГО-ГО…! Ну, я идиот.

— Да ладно, расслабься. Даже смешно получилось. Юмор черный, но смешной.

— Не черный. Шутка про клуб была. Девяносто три года, а он по клубам ходит…

— Паша, я понял, расслабься. Ты что такой взвинченный, куда делось спокойствие удава и извечный сарказм?

— За последние пару недель все как с ног на голову перевернулось. Что Тырин, что Кирилл, как клещи вцепились в меня, шагу не дают ступить.

— Кстати, что у вас там за разборки с Кириллом были?

— Понятия не имею, просто он без объяснения начал гнать на меня бочку. Начал мне выдвигать какие-то нищенские требования и рассказывать как ему не нравится как я работаю. Какое вообще его дело это моя компетенция…

— Может пьяный был?

— Может? Конечно был! Да класть мне, что он датый. Знаешь фразу «что у трезвого на уме, то у пьяного на языке».

— Может, ты его обидел чем?

— Он маленький что ли, сказал бы мне, ведет себя как девочка. Ты его защищать, что ли пришел? — я уставился на Семена сверлящим взглядом.

— Ты на его территорию не залезаешь, случайно?

— Это он тебе сказал? Вот чмо. Сам не смог со мной поговорить, тебя прислал. Слушай, ей богу этот разговор не стоит времени, которое мы на него тратим. Пусть он сначала сам разберется, какие у него претензии ко мне. Закомплексованное чмо, блин. А что ты так интересуешься? Ты же его терпеть до этого не мог?

— Я… да нет, — Сема беспомощности развел руками, — Просто об этом весь офис говорит. Хотел достоверный источник послушать.

Мало того что меня не подпускали к проверкам в головном отделении в Москве, так Кирилла поставили моим тотальным надсмотрщиком после поездки в Пыжино.

***

Почти возле дома я наткнулся на двоих выпивших, праздно шатающихся парней.

— Эй, ты. Есть курить? — бросил один из них.

— Нет.

— Да ладно тебе не жмись.

Я ничего не ответил, пройдя мимо.

— Офисная крыса, — выкрикнул он мне в спину, — мразь поскудная, думаешь, напялил красивое шматье, круче всех?!

Я остановился и медленно подошел к нему.

— Извинись.

— Да пошел ты! — почти плюнув мне в лицо, ответил он: — а если нет, что ты мне сделаешь, а?

— По-человечески прошу.

— Что?!

Он попытался было толкнуть меня в грудь, но для него мои движения оказались слишком быстрыми, что бы он успел среагировать. Моя нога с силой врезалась ему в живот и, в то время как он согнулся, корчась от боли, я нанес второй удар точно в его нос. Кровь брызнула в воздух.

Я обернулся в сторону оцепеневшего от произошедшего приятеля.

— В следующий раз убью.

— Я… мы нет… конечно… — бормотал он пытаясь помочь своему собутыльнику подняться на ноги.

Я направился к дому. Колено вновь заныло.

Надо бросать курить.

Придя домой, я скинул с себя одежду и стал бродить, словно озверевший по квартире, я не знал куда деть всю эту злобу что накопилась внутри меня, вдруг упав на пол, я стал отжиматься, затем подтягиваться, колотить боксерскую грушу изо всех сил. Я никогда не выкладывался с такой силой. Каждый рывок, каждый выдох сопровождался криком из самых глубин. Через некоторое время я упал на пол без сил, жадно глотая воздух ртом, тело устало настолько, что разум вдруг обрел необычайную чистоту и ясность осознания всего, что происходит вокруг. Словно произошло короткое замыкание и мозг больше не получал лишней информации от тела. Весь этот мусор об осязании, обонянии и прочей информации от органов чувств. Больше не было внешних раздражителей. Вдруг в голову пришла мысль, что может быть качки тягают железо именно ради этого ощущения. Забавно. В этом состоянии умиротворения я уснул, не поднимаясь с пола.

— Паша, а помнишь, как мы Казахов обули на пару миллионов.

— Это когда наша компания шлам с их золотых разработок выкупала? Как не помнить, — жадно улыбнулся я, — Мы в тот раз заявили, что в их шламе нет ни грамма золота, и они без каких-либо проверок отвалили нам сто тонн прекрасной золотой руды, что бы довести коэффициент содержания золота в шламе до нужного уровня.

— Отличный бонус получился, да?

— Знаешь, я слышал уже после нашего ухода руководства фирмы еще пару раз к таким бонусам прибегало.

— Правильное западное руководство. Как только речь заходит о легких больших деньгах, сами готовы кого угодно обуть.

— Казахи сами виноваты. Если человек позволяет себя обмануть, конечно, появляется соблазн это сделать. Я помню на заре своей работы трудился по делу, где сотрудник банка выдавал другу по поддельным документам кредиты и, разумеется, тот их не возвращал. Разумеется, нашли этого соучастника и вышли на горе-сотрудника банка. Ну не идиоты, ли?

— А главные идиоты это те, что умудрились украсть сто сорок миллионов рублей из инкассаторской машины и даже мозгов не хватило на дно залечь хотя бы на год. Сразу пошли дорогие покупки и разъезды. Странная неспособность строить элементарные долгосрочные планы.

— Желание жить одним днем… А где это мы? — спросил я, оглядываясь по сторонам.

Мы сидели посреди плоской площадки исполинской горы, окруженные кольцом облаков, таких плотных, что казалось будто их можно было черпать ложкой.

— Тебе лучше знать, это же твой сон.

— Да? — с азартом произнес я.

Через секунду мы уже неслись по серпантину в лимузине майбах цвета шампанского. Я открыл бутылку Шардене 2000 года, именно в этом году я закончил университет.

— Прекрасный мир, — улыбнулся я, — может быть полетаем?

— Не увлекайся, здесь возможно все.

— Так ведь в этом же и прелесть!

— Я сказал все.

Как только он произнес эту фразу, автомобиль на полной скорости врезался в отвесную скалу неизвестно откуда внезапно появившейся посреди дороги.

***

Утром следующего дня, решив забыться, я решил устроить очередную пробежку в Нескучном саду, вдоль набережной. Белые кроссовки addidas Porsche style, белые шорты и поло lacoste, левую руку украшали новенькие оранжевые часы TISSOT Sea-Touch. В наушниках играла DuftPunk, был прекрасный солнечный день и я наслаждался шаг за шагом еще не успевшим нагреться на солнце асфальтом.

Я завершал час, как вдруг правую ногу пронзила острая боль, настолько сильная, что потемнело в глазах. Потеряв равновесие, я рухнул на землю. Я лежал на земле остолбенев от боли, которая буквально парализовала меня. Боль пронизывала сустав, словно старый проржавевший охотничий нож с зазубринами врезался снова и снова при малейшей попытке пошевелиться, я боялся вздохнуть, не говоря уже о возможности подняться на ноги. Спустя некоторое время боль отошла, и я смог вправить сустав. Эту травму я получил в двадцать лет, тогда я выступал за студенческую команду по самбо, затянув с атакой, противник предугадал мой удар ногой. Его контрудар был такой силы, что бедренная кость просто выскочила из сустава. На мгновение мне даже показалось, что я видел все происходящее со стороны. Необходимы периодические тренировки, что бы укрепить мышечный корсет вокруг разболтавшейся конструкции сустава, но в этот раз я видимо перестарался. Я старался никому никогда не рассказывать, так как никто не любит больных людей, их жалеют, но не любят. Умирающих любят, больных — нет.

Поднявшись с земли, я стер холодный пот со лба и обнаружил, что падение доставило мне не только моральную обиду, но и вполне материальный ущерб, часы были разбиты вдребезги. Начало дня было явно испорчено. Я достал из кармана почку сигарет и стал крутить ее в руках. Спустя несколько секунд раздумий я смял ее и сунул обратно в карман. Я не собирался поддаваться дурному настроению, и решил набрать тому, кто точно избавит меня от скверных мыслей о болезни, с которой я ничего не могу поделать, и залечит мои раны.

Достав из кармана телефон, я обнаружил непрочитанное сообщение.

«мам у меня проблемы.срочно положи950р.на(9037683746)домавсёобьясню»

— Класс, мало того, что я теперь женщина, так у меня еще и ребёнок есть.

Я набрал старой знакомой всегда с готовностью и радостью залечивающей мои эмоциональные раны.

Первое что я услышал, не успев да же сказать «привет» было — Паша, мне плохо.

Видимо с реабилитацией придется повременить.

— Что-то случилось? Я приеду.

— Угу, тихо ответила она, — ты, когда будешь?

Я был у нее уже через двадцать минут, открыв дверь, я увидел напуганную Нину с зажатым тестом на беременность в левой руке.

— Я уже три часа сижу и смотрю в стену. Это бред какой-то, — произнесла она вытаращившись на меня безумными испуганными глазами.

— Подожди, я ничего не понимаю, что случилось?

— Встретилась со школьным знакомым, был секс, а я теперь беременна. Я хочу детей, но не от него и не сейчас, это был просто мимолетный всплеск эмоций, — она объяснялась, эмоционально размахивая руками в разные стороны и было видно, что она уже не раз проговаривала все это себе самой, словно репетировала перед моим приходом.

— А ты уверенна, что беременна? Сколько раз ты проверяла? — перебивая ее монолог спросил я.

— Один, — замерев в неестественной позе, произнесла она, — Так, может, я не беременна вовсе? Паша, точно, это же ошибка наверно, да? — очнувшись, залепетала она.

— Так, я сейчас, сиди ничего не делай.

Я вышел из дома и в ближайшей аптеке купил несколько тестов на беременность. Вернувшись домой и подробно прочитав инструкцию, как и сколько нужно ждать, я отправил ее в ванную. Не знаю, что она делала в первый раз нет так, но уже через две минуты она выскочила из ванной с веером однополосных тестов.

— Блин, а я себе чуть волосы уже на голове рвать не стала. Паша, спасибо тебе, я бы так и свихнулась бы, наверно, без тебя сидя на этом стуле. Представляешь, как увидела, так и окаменела, вообще отупела, даже не подумала второй раз проверить.

— Пожалуйста. Ты, кстати, одноклассника своего до моего прихода обрадовать, не успела еще? — усмехнулся я.

— Вообще-то отправила смс. Но от него ответа еще нет.

— Где он живет, говоришь, в Ижевске? Небось, на полпути, уже к дому, — мы вместе рассмеялись, Нина выбросила охапку белых палочек, до сих пор сжимаемых в руке, обняла меня и поцеловала в щеку, — Спасибо тебе, я даже не знаю, как тебя отблагодарить.

— Я могу подсказать тебе как — мои руки обняли ее за талию и медленно поползли вниз. Она аккуратно их остановила — Нет, Паша, о сексе я еще месяц думать не смогу. — Мы замерли и молча смотрели друг на друга. Наконец ее голос прервал тишину. — Паш, спасибо тебе, но у меня вообще уйма дел была запланирована на сегодня, а тут еще это, давай я тебе позвоню, как освобожусь и мы отметим мое спасение, — она проказливо улыбнулась и еще раз поцеловала меня, — хорошо отметим — подмигнула она.

— Ну что ж, служба спасения поехала на другие вызовы? — поцеловав ее, я вышел из квартиры.

***

Порой смотришь на человека и даже не понимаешь почему, но отчетливо чувствуешь, как он притягивает к себе завораживая своей харизмой. И вот ты, вроде бы хороший, умный, весь такой замечательный, но люди к тебе не тянутся, а к нему да. Есть люди, которые всю жизнь ищут себя, а некоторым жизнь открывается вся без остатка, за что бы они ни взялись. И ты хочешь быть таким как он, но это невозможно, потому что это не просто приобретение. Человек становится тем, кем он является сейчас, на протяжении всей жизни, благодаря тем обстоятельствами, которые случались на его пути, и которые возможно вы бы никогда не хотели пережить.

Это и был Андрей — настоящий генератор идей, истинный моторчик. Экстраверт. Мы знали друг друга буквально с детского сада.

Шикарная белокурая девушка с точеной фигурой и огромной грудью еле-еле помещавшейся в блузку, набирала какой-то текст на компьютере. С учетом огромной величины накладных ногтей она использовала два простых карандаша с ластиками на конце. Надо отдать должное, получалось у нее это весьма ловко.

— Слушай, она так классно управляется. Она все твои поручения с помощью палочек и пинцета выполняет? — улыбнулся я Андрею, зайдя в его кабинет.

— Чего?

— Твоя, там тарабанит палочками по клавиатуре круче барабанщика из рок-группы.

— Ах, эта. Красивая зараза, да? Это не моя, я здесь ведь лишь на пару дней.

— На самом деле, очень трудно быть красивой девушкой. Вот, например, к нам устроилась тоже новенькая, скромненькая девушка, я даже имя ее знаю, ее Катя зовут, а твою — сногсшибательную, что аж челюсть отвисает до пола... Понимаешь, даже имени ее не знаю, так Петровская. Кстати как твою зовут?

— Валя. Она как куриные крылышки, такие аппетитные, так вкусно пахнут, но как притронешься, так есть нечего, одни кости. Понимаешь?

— Кости? А в блузке что, муляж?

Андрей сделал несколько манипуляций на компьютере, встал из за стола, подошел ко мне, радостно обнял и, приподняв, пару раз тряханул в воздухе. С ростом метр восемьдесят и весом семьдесят килограмм, я был не самым мелким представителем хомосапиенс. Однако для бывшего борца это был пустяковый вес.

— Йохансон мне поперек кровати! Как я рад тебя видеть!

— Взаимно, — еле выдавил я из стиснутой груди, — ты как всегда красноречив.

Наконец он поставил меня обратно на землю. И направился к мини-бару в шкафу. Едва достав из бара бутылку виски, из кармана его пиджака зазвучала мелодия из звездных войн «империя наносит ответный удар». Мельком взглянув на экран, он быстро ответил на звонок:

— Не могу говорить, я на работе. У нас тут завал. Все пока, — пробормотал он в трубку.

— Дорогой, выдержанный, односолодовый завал, — улыбнулся я, — Кто там?

— А, не важно.

Он разлил по стаканам янтарный напиток.

— И где мы сейчас трудимся? — спросил я.

— Слышал про государственную агро-программу? Свиней будем разводить.

— И как?

— Нормально. Упираемся и пашем.

— Сколько выделяют?

— Только частичная господдержка. А сам проект на миллиард рублей,.. пока что.

Во время рассказа он не отрывал взгляд от своего отражения в зеркале. Он смотрел на себя с удовольствием и восхищением, словно говорил: «Какой я клевый, боже мой, как я чертовски хорош. Почему мне об этом никто не говорит? А они вообще в курсе как им повезло?»

— Это сколько же свиней можно развести. «Подложим каждому по свинье!» отличный лозунг для госпрограммы, правда?

— Да там побольше будет…

— … По две свиньи?

Он рассмеялся.

— Да нет, я ж не воровать иду.

— Ага, все гады, ты один хороший?

— Ну да. Я хороший, — улыбнулся он, — трудно будет, конечно, но кто, если не мы.

— Да, ты прав.

— Как, кстати, твои успехи?

— Показуха сплошная. Под моим давлением отправили на пенсию руководителя одного из отделений, которому лет семь легко можно было дать. Представляешь, его просто отправили на пенсию.

— А как же суд? Дело уж явно не в недостатке доказательной базы.

— Суда не будет. Нам, видите ли «не нужна огласка». Там даже административным наказанием не пахнет. Я же говорю, его просто отправили на пенсию, со всеми причитающимися привилегиями.

— Ясно.

— Помнишь тот случай, когда в прессу попала информация об огромных бонусах руководству и нецелевому использованию средств? Наша Берлога выбрала великолепную стратегию — она молчала. И не удивительно, когда фамилия руководителя управления по работе со СМИ Т.С. Молчунов.

— Отличная стратегия, в нашей стране происходит столько всего, что если о событии не говорить, то оно просто затеряется в общей лавине других происшествий.

Андрей сделал большой глоток из стакана и откинулся на спинку кресла.

— А еще есть мнение, что все фамилии говорящие, — тихо произнес он, глядя в потолок.

— Только вот маленькая несостыковочка, тогда весь руководящий состав в фирме, что я работаю, должен быть, как минимум однофамильцами.

— По мне так одного Тырина достаточно, — рассмеялся он, — А что там, в отделении творилось, поподробнее расскажешь?

Я улыбнулся.

— Давай хоть на тебе душу отведу. В себестоимость продукции включаются недостачи материальных ценностей в производствах и на складе, при отсутствии виновных лиц.

— Такое возможно?

— Более того, это закон. Если виновник не установлен, недостачи материальных ценностей в производстве и на складах включаются в себестоимость. Директор ничего не стеснялся, начиная от слива ГСМ, до подтасовывания финансовой отчетности. Например, смотри, заключается договор, выплачивается аванс, работы выполняются, акт не подписывается, договор расторгается, аванс возвращается заказчику. Тот, в свою очередь, откатывает часть аванса директору отделения, с которым был заключен договор. Так как учет практически не ведется, а о какой-либо системе бюджетирования я вообще молчу, то подобные махинации теряются в общем котле расходов. Вот тебе удорожание стоимости и рост тарифов на услуги. И это еще очень сложная и корявая схема, — я пригубил каштановый напиток из стакана и стал вертеть его в руке, играя бликами света: — На самом деле, все это лишь мои предположения. Что можно накопать в одиночку за две недели, сам понимаешь. Но я бы туда детектива направил для полноценного расследования и выявления мошеннических схем.

— Но затраты по аннулированным заказам ведь в себестоимость не включаются. И как заказчик без акта учитывает фактически полученные услуги?

— А зачем? Точнее, это не важно, — улыбнулся я: — Я уверен, в другом кожаном кресле сидит такой же колобок и у него налажена подобная схема. Тем более это же не производство, а услуги по транспортировке, огромные станки прятать не нужно.

— Товар сам пришел? — рассмеялся Андрей.

— Да хоть так. У коробок отросли ноги и сами пошли.

— А почему нет, Россия ведь сказочная страна.

— Закупки, как и положено, проходили в соответствии с законом: с проведением конкурсов. Все по правилам: лоты, конкурсная комиссия, заявки, вскрытия конвертов, победитель. Все хорошо, но победители почему-то все время одни и те же. Представляешь, они придумали собственную систему сертификации и допускают к торгам только тех, кому сами же ее и выдали. Хрюшки у кормушки.

— Мда. Основными задачами бухгалтерского учета является: своевременное, полное и достоверное отражение фактических затрат. Я погляжу с достоверностью у них проблемы.

— Ну что ты, у них никаких проблем нет. У них все шоколадно.

— Может им и самим противно от того, что они делают, но ведь не все остается у них в карманах, только часть. Ты не задумывался, как сложно идти вниз по лестнице? Ты готов сейчас идти и покупать трусы на рынке по пятьдесят рублей?

— Ты о чем?

— Они не готовы отказаться от того уровня жизни, к которому привыкли и согласны идти на нарушения, лишь бы не пришлось ходить на рынок. По твоему, это от небольшого ума?

— Думаю, это от большого не ума. Нельзя быть добрым и положительным только в чем-то одном и при этом позволять себе преступления в другом. Если ты поступаешь по совести, то ты так поступаешь во всем, без исключения. Потому что, это система, а как только ты позволяешь себе нарушать свои же правила, все сыпется.

В этом плане мне очень нравится фраза из книги Роберта Т. Кийосаки. Он говорил, что зарабатывать большие деньги очень просто, но одновременно очень скучно. И поэтому люди начинают придумывать различные хитроумные схемы, они почему-то думают, что чем запутаннее и сложнее схема, тем больше будет прибыль. На самом деле все наоборот, чем все проще, чем схема понятнее и прозрачнее, тем легче ее контролировать, а значит, неподконтрольных ошибок будет меньше. Если вы все делаете правильно, обладаете нужным образованием и знаниями, то и прибыль будет больше. Этот подход применим в жизни в целом. Не нужно придумывать каких-то хитроумных схем для того, что бы делать зло и при этом казаться белым и пушистым. Нужно в принципе быть порядочным человеком.

А, может быть, они просто себя считают безотносительно прекрасными и умными людьми.

— Что бы корова больше давала молока и меньше ела, ее нужно больше доить и реже кормить.

— Ага, и чаще менять… — усмехнулся я.

— Знаешь, ведь образование у нас в стране хорошее, возможно даже лучшее, просто нашей жизни оно не нужно, не применимо оно в нынешней стране.

— Ты это к чему?

— Да так, в общем.

— Ты же не бросишь меня в этой стране в одиночестве, правда? — усмехнулся я, — А как же свиньи, как же они без тебя?

На секунду по лицу Андрея пролетела улыбка.

— Половина ребят, с кем я когда-то работал, уже перевезли жен, детей за бугор. У них там квартиры, у кого дела получше, дома. В этой стране только бизнес. Если что, им только до аэропорта добежать.

— А ты не хочешь перебраться обратно в Москву?

— Нет. На самом деле это отвратительный город для жизни. Я не то, что в Москву, я…

Не закончив фразу, он отпил из стакана и стал бездумно клацать по дистанционному пульту от телевизора, погрузившись в свои мысли.

— Телевидение это зло, — вдруг произнес он, словно очнувшись ото сна.

— Да, телевизор вообще выбросить нужно в окно.

— А что тогда девушкам говорить? «Поехали ко мне кино посмотрим», приезжаете, а у тебя даже телевизора нет. Не красиво как-то.

— Скажешь, что на ноутбуке будете смотреть.

— Угу, скажи еще на телефоне. Тогда к тебе ехать вообще надобности нет.

Андрей взглянул на меня как на школьника.

— А в твоем возрасте тебе еще приходится оправдывать приглашение домой?

— Да нет, это что-то из раннего. Ладно, я тебе поныл про себя, теперь твоя очередь. Среди твоих тысяч свиней, ведь наверняка несколько хряков завелось уже?

— Вообще есть один. Знаешь, в каждой компании есть человек, который создает видимость работы и получает хорошую зарплату. Отвечает за какое-нибудь направление развития бизнеса. Запускает проект, месяц, два, не идет, закрывают. Результата ноль, а работа то кипит. — Андрей реально завелся, даже видно было, как у него на лбу от напряжения пульсирует вена.

— Ну не кипятись, один проект из ста выстрелит.

— Да не выстреливает ни хера! — внезапно взорвался он.

— Ну, погоди, он еще до ста не дошел, — попытался отшутиться я, что бы снять напряжение, — Я смотрю у вас тоже весело.

— Весело и не скучно не тождественные понятия. У нас не скучно, но не весело. Что не день, то пердень, — добавил он, отпив глоток из стакана.

— Слушай, Паш, насчет твоей работы, то, что ты мне рассказывал. Бросай все это. У тебя же есть деньги, отличная репутация, ты классный специалист. Найди нормальную западную компанию и твори там свое королевство на радость акционерам. По крайней мере, они будут заинтересованы в том, что ты делаешь.

— Ты прав… заинтересованы, — продолжая смотреть в зомбо-ящик ответил я.

— Эй, ты меня слушаешь?! Я знаю это твое выражение лица, я не шучу. У тебя есть деньги, что дает тебе редкую возможность не общаться с идиотами. Ты загадывал желание, бросая монетку в чижика-пыжика, например? Порой, попадая на постамент своей монетой, ты выбиваешь чужую. Послушай, люди вечно попадают в беду, пожары случаются, машины сталкиваются, люди нарушают закон и да, воруют. Ты же не супермен, зачем тебе спасать мир. Делай то, что ты умеешь, там, где это нужно и для тех, кому это нужно.

— Брось, не на клей же они там на кресло посажены. Ладно, уговорил, я подумаю. Айда, лучше прогуляемся, зайдем в какую-нибудь едальню, сто лет не виделись, — я потряс его, схватив за плечи, и стал подталкивать к выходу.

Уже через час мы сидели в ресторане занятые спором о том, где все-таки изготовляют лучший хамон, на согретых солнцем склонах Италии или же на бескрайних равнинах Франции. Вино приятно щекотало лоб и подгоняло воображение.

— Хронометр на часах, секундомер с расчетом до долей секунд, в общем, абсолютно бесполезные вещи для офисного работника. Но красиво, — Андрей хвастался очередным приобретением.

— Зачем?

— Зачем? — удивлено переспросил Андрей, — Перед девушками хвастаться, говорить много красивых слов типа «хронометр», — произнес он голосом, преисполненным уверенности. — А ты свои «дедушкины» часы будешь до конца жизни носить? Еще через сорок лет и они как раз антиквариатом станут. Хотя они уже и сейчас так выглядят.

Я взглянул на свои затертые исцарапанные часы, приобретенные мной еще на первом курсе института — Ну что ж поделать. Да, я привязываюсь к вещам.

Нам принесли наш заказ, изысканно украшенный личной подписью шеф повара кисло-сладким соусом на ободе тарелок размером с половину стола. Большие деньги за крохотные мелочи.

— Тебе девушка, когда-нибудь признавалась в любви? — вдруг спросил Андрей.

— Нет.

— Ну, ты же встречался с кем — нить.

— Да.

— И ни разу не говорила «Я тебя люблю?»

— Нет.

— А ты?

— Нет… Шикарное мясо, попробуй.

— Мда. Классный ты собеседник, — он с сомнением взглянул на тарелку, — А ты уверен, что это мясо дикого оленя?

— А разве в нашем городе с ними проблема? Вон, на каждом углу, — усмехнулся я, — Мясо, Андрей, мясо, шикарное — жуя произнес, я указывая ему на его тарелку. — А, собственно, к чему столь тонкая тема разговора?

— Я женюсь.

— Ух, ты, — едва не поперхнувшись, произнес я, — Чего это вдруг?

— Очень смешно, — Андрей состроил недовольную гримасу: — Просто хочу. Не хочу на выпускном вечере своих детей плясать с капельницей подмышкой.

— И это твоя цель? Это то, ради чего? И кто избранница?

— Катя, вы уже виделись однажды, помнишь? Она, кстати, то же в Москве. Побудет здесь недельку.

Я аж поперхнулся от удивления.

— Та самая Катя, из Ижевска?

— Да, — с некоторым недоверием ответил Андрей.

— Слушай, дело, конечно, твое, но я ведь тебе уже говорил, и я уверен ты разделаешь мою точку зрения…

— Не разделяю, если все-таки женюсь, — уже с нескрываемым раздражением перебил меня Андрей.

— Конечно, они увидели тебя на дорогой машине из Москвы и на все про себя согласились, — продолжал я, не обращая внимания на его замечания, — Для них дочь это инвестиция, пусть и рискованная, но если сработает, то все! Бинго! Джэк пот! Ты не видишь разве этого?!

— Она единственная кого мне не хочется утром побыстрее усадить в такси.

— Я тебя умоляю, Андрей!

— Твою… Паша, ты не можешь за меня просто порадоваться?!

— Чему радоваться то?! Ты думаешь, ей интересен ты? Да хрена лысого!

— Ну, уж, точно не тебе учить меня счастливой семейной жизни! — на одном дыхании выпалил Андрей.

В воздухе повисла тяжелая пауза. Мы замерли в напряжении уставившись друг на друга.

— По-моему, дальнейшее обсуждение бессмысленно. Я так понимаю, на свадьбу ты не придешь?

Я ничего не ответил, словно обиженный ребенок.

Алкоголь словно открывает, какие-то чакры, через которые вырывается буря эмоций. В большинстве случаев, в приятной обстановке это любовь. Огромная всеобъемлющая бездумная любовь, ко всем и каждому, к любому проходящему мимо человеку. Но направление ветра может моментально измениться и с той же силой, с которой человек готов был полюбить весь мир, готов разорвать любого попавшего ему на пути. Просто доктор Джекел.

Возможно, в этот момент во мне говорил алкоголь, возможно ревность, а может быть я что-то не мог простить самому себе.

***

Следующим утром, отделанный красным деревом и мрамором, блестящий портал, в котором закладывало уши, перенес меня в островок спокойствия на высоте тридцать третьего этажа, с панорамными окнами, которые открывали вид на центр столицы.

Я рухнул в одно из кресел на первой линии и попросил официанта принести сок. Здесь в окружении стекла и спокойной музыки, в глубоких креслах всё казалось таким мелким и незначительным. Многомиллионные шикарные автомобили, жужжащие в огромном количестве внизу, казались отсюда ничтожными и бессмысленными. Взору открывалась, безумно нашпигованная точечным строительством домами и огромная, тянущаяся до самого горизонта столица. Прекрасный пример человеческой алчности без границ.

Отхлебнув апельсинового сока и устроившись удобнее в кресле кафе, я стал смотреть на проплывающие в окнах в расплавленном воздухе города облака. Я потерял счет времени и не заметил, как провалился в воспоминания…

(Shiro Sagisu — «Here to stay»)

Наше шале располагалось в крохотном поселке, разместившемся на дне тесного ущелья. Выше начинались безлесые склоны, широкие долины, уводящие вдаль перевалы. Я сидел в одном из кафе расположенном на склонах горнолыжных курортов на кресле, выпиленном из массива дерева, закинув ноги на скамейку, ладони согревала горячая кружка, солнце медленно сползало за хребты гор, ветер холодил лицо, а глинтвейн вкусно согревал желудок. Отсюда открывалась прекрасная панорама гор. И эти пару минут навсегда врезаются в твою память. И этот момент одновременно самый короткий и самый важный, называется счастье. Он длится совсем недолго, но эти вспышки счастья могут согревать тебя всю жизнь.

Вдруг за спиной я услышал хруст снега от торможения, поднялось белоснежное облако. Переливаясь и мерцая миллионами солнечных зайчиков, оно окружило меня со всех сторон. Я обернулся, и увидел Веру. Солнце запуталось у нее в волосах, а ее великолепную стройную фигуру облегал белоснежный костюм. Она отстегнула лыжи, припрыгала по хрустящему снегу и с восторженными возгласами набросилась на меня. Она села мне на колени лицом к лицу и тихонько поцеловала. Весь ее азарт, вся неуемная энергия в миг куда-то испарились. Я смотрел в ее черные как ночь глаза и, казалось, будто время остановилось, ветер утих, не было слышно ни голосов людей, ни скрипа снега от пролетающих мимо лыжников и само солнце словно прекратило свой ход, задержавшись над белоснежными хребтами гор, что бы согреть нас.

— Что это ты такая игривая? — прошептал я ей.

— Заслужил, ты ведь почти звездочку с неба мне подарил, — она улыбнулась и подмигнула мне.

Вчера она устала, решила поваляться денек в отеле и побродить по местным магазинчикам. Мы отдыхали тогда на одном из французских горнолыжных курортов, и самой высокой точкой, куда можно было добраться на подъемнике, была высота 3250 метров над уровнем моря. Подъемник на последнем участке проплывал сквозь облака, видимость была максимум двадцать метров, за следующим креслом уже ничего не было видно. А когда я вынырнул из этого молока, передо мной раскинулось белоснежное море из облаков. Во все стороны, куда хватало глаз пенился океан лишь местами прорезаемый пиками альпийских гор, словно архипелагами посреди кипящей воды. Солнце слепило глаза, отражаясь от захватившего все пространство снега, казалось, будто оно везде.

Сойдя с подъемника, я взобрался еще метров на десять выше, и мой взгляд остановился на камне сантиметров пятнадцать в диаметре. Аккуратно сфотографировав его на нетронутой земле, я положил его в рюкзак, это и была та самая «почти звездочка» с неба…

— Извините, вам что-нибудь принести? — голос официанта вернул меня в реальность.

Я смотрел уже на ночной город с высоты. Казалось, будто мир перевернулся. Небо было черным как сажа, зато земля была усыпана звездами горящих окон домов.

— Я что, уснул?

— Видимо. Я не решился вас тревожить.

— Да. Спасибо. Можно мне Американо с собой и счет.

Кивнув, официант удалился.

Оставив, удивительно догадливому официанту, приличные чаевые я направился к лифту.

Когда я вышел из отеля на меня тут же навалилось ощущение суеты, шум обволок со всех сторон, выдирая из меня чувство спокойствия и умиротворения. Становилось тошно и противно, больно до такой степени, что я физически ощущал эту боль.

Подойдя к автомобилю, ко мне подошла девушка, обратив мое внимание на спущенное заднее колесо.

Спустя двадцать минут, заменив колесо и вымазавшись по локоть, я плюхнулся на водительское сиденье. Рука на автомате потянулась за портфелем, оставленном на пассажирском сиденье, но проскользнула сквозь воздух. Я направил свой потупивший взгляд на пустое сиденье.

— Так. Где портфель?

В голове моментально всплыла девушка мило обратившее мое внимание на спущенное колесо, брошенный портфель на переднее пассажирское сиденье, куртку назад, и двадцать минут у левого заднего колеса не поднимая головы.

— Твою мать! — выпалил я.

Через пару минут, в добавок к краже портфеля, я умудрился вляпаться в очередную пробку. Внезапно впереди начали разлетаться в стороны зеркала, стекла и ошметки метала автомобилей. На меня неслась против движения многотонная груда металла. Я включил заднюю скорость и, выкрутив руль, с пробуксовкой визжащих шин развернулся на встречную полосу. Через мгновение в сантиметре от меня пронеслась разкореженная гора металла, сминая на своем пути другие автомобили. Выше, на пригорке, у трамвая сорвало тормоза и он, разогнавшись, летел вниз по склону, словно многотонный металлический снаряд. Все тело похолодело, меня трясло и потемнело в глазах.

Чувствую, в параллельной вселенной меня точно в лепешку раскатало. Блин, чуть адреналин в штаны не вышел.

***

Приезжаю домой, принимаю душ, перекусываю на скорую руку. Спать совершенно не хочется. Беру мобильный телефон и обзваниваю знакомых в надежде отыскать себе занятие на вечер. Узнаю, что намечается тематическая вечеринка в стиле Чикаго 20-х. Сажусь за компьютер в поисках ближайшего проката костюмов и карнавальной атрибутики. Фоном включаю телевизор, народные избранники снова дерутся в Думе. Мелькают картинки летящих друг в друга стульев. Если они народные избранники, то они вышли из народа, значит, логично предположить, что они и есть народ, охамевший, зажравшийся, но все же народ. Вот только не хочется в это верить. Не хочется верить в то, что самые умные и достойные из нас, по сути, не умеют вести конструктивный диалог, не умеют слушать, и видимо, даже разговаривать. Не хочется верить, что самые лучшие из нас по уровню своего развития ушли не дальше австралопитека и умеют лишь мычать и бросаться предметами, попавшими первыми под руку.

В этом мире либо имеешь ты, либо имеют тебя. Хищники, дорвавшиеся до власти, выплеснули на поверхность агрессию, провозгласив ее как единственный способ существования. Они плясали на телах других, которые в свою очередь завидовали и мечтали оказаться на их месте, в то время как все эти пьянки и оргии имели лишь единственную цель — заполнить внутреннюю пустоту и оправдать бесцельное существование.

Не желая заряжаться негативом, не глядя, переключил на российский музыкальный канал, где бесновались другие животные, пытавшиеся выдавить из себя хоть сколь-либо смешные шутки, тематика которых выше пояса не поднималась. Данные представители шоу бизнеса плодили длинноволосых мальчико-девочек в обтягивающих джинсах и цветастых маячках, заряженные различными энергетическими напитками вроде Пёрн, весело отплясывающих в мегамолах у игровых приставок nintedo wii под мотивы Майкла Джексона. И судя по тому, что управляющие торговых центров заботливо устанавливали автоматы по продаже воды и шоколада и тех самых напитков, от которых из пёрло, прямо напротив, проводят мальчики там ни один час. Развитие на уровне хомячков — беговое колесо и поилка. На очередном их рвотном позыве, я выключаю телевизор.

Через час я уже на месте. Заскочив по пути в магазин, я вышел из машины в приталенном костюме в полоску, конечно же, подтяжки, шляпа и лакированные туфли. Заведение располагалось в одном из зданий на острове к которому Петр I повернулся задом. На входе в клуб очередь. Гостей встречают люди в полосатых черных костюмах с автоматами томпсона через плечо, два амбала из ларца, одинаковы с лица, у одно из них зажат в руке кастет, осуществляют face control, пропускают гостей в зал строго по списку и паролю.

Я называю пароль, сообщенный мне ранее, и прохожу внутрь. Помещение устроено по лучевому принципу, в центре большой зал из которого через несколько переходов можно попасть в другие комнаты поменьше. В первых двух устроены бары, в следующих двух lounge-зоны, в пятом тир. Стреляют по пустым бутылкам, конечно, из пневматики, но периодически раздаются и настоящие выстрелы.

В vip-залах стоят кожаные диваны, глубокие кресла, небольшие круглые столики украшенные светильниками с красным тканевым абажуром. В полумраке заведения лишь местами подсвечиваемым скудными лампами, создавая ощущение чего-то подпольного, бодро разносились джазовые мелодии. На стенах подсвечивались вырезки из газет о розыске преступников, где-то стояли самовары для розлива спиртного, по углам стояли полуразвалившиеся ящики с микстурами, настойками и прочим пойлом, которое продавалось «из-под полы» в то время. По клубу шныряли парни, все в черных костюмах в полоску и шляпах. Кто сообразительнее, пришли в белых костюмах, но и их было достаточно много, что бы потеряться в общей массе. Особенно вошедшие в образ отказывались раздеваться в гардеробе так и прохаживаясь по клубу в длинных черных плащах в образе «гангстер идет на дело». На девушек было смотреть интереснее. Короткие платьица, длинные загорелые ноги, обязательно высокие каблуки, маленькие шляпки с перьями, мундштуки, боа, шаль, бусы, яркая блестящая бижутерия. И таких шикарных, отточенных девушек было уж очень много, они были везде, нельзя было ступить и шагу что бы мимо тебя, прижавшись и пролепетав извинения, не пробежала одна из них. Другие схожие с ней девушки стреляли глазами, периодически достигая целей. Я даже на мгновение засомневался в тематике вечеринки, уж больно они вызывали во мне желание посетить иные запрещенные законом заведения. Лишь позже я понял, почему у одного из vip-залов стоял амбал, который пускал туда мужчин лишь в сопровождении девушек. Официантки в высоких юбочках разносили «низкие» напитки.

Я оказываюсь в центральном зале, продвигаюсь к барной стойке и заказываю виски. И тут я вижу рядом с собой Катю, будущую супругу Андрея.

Нет, такого не бывает — подумал я. Она была одета в ужасное платье, мешковатое, неструктурированное, без какой-либо идеи. На бедрах ткань шла комками, и создавалось такое впечатление, будто бы она испражнялась тканью.

— Привет. Андрей тоже где-то здесь?

— Ой! Привет, — она посмотрела на меня с некоторым смущением, словно пытаясь вспомнить кто я такой, — Андрей, нет, он… Его сегодня не будет.

— Паша, — представился я, — в Ижевске Андрей был с другом, вот это я. Помнишь?

— Ах, точно, — улыбнулась она.

— Так где Андрей? Поссорились что ли? — спросил я, отпив и стакана.

— Неееет. С чего ты взял, просто он устал.

— И что же такая очаровательная девушка делает в таком веселом месте одна. Давай я тебе составлю компанию.

Через некоторое время на сцену вышел ведущий, крупный мужчина с седой бородкой. Одет он был в черный костюм, его шею украшала белоснежная бабочка, из нагрудного кармана выглядывала золотая цепочка от карманных часов, в руках у него был блестящий ретро микрофон.

— Дамы и господа, добрый вечер! Сегодня каждый из вас сможет почувствовать себя настоящим гангстером! Сегодня мы погрузимся в мир веселья и вседозволенности. Шоу тайм, дорогие мои!

Произнеся это, ведущий достал из за спины револьвер и выстрелил в воздух. Раздается взрыв, сверху посыпался конфетти, с задней сцены спал занавес и клуб взорвался, почему-то композицией «Hey pachuno», саунд-треком к кинофильму «Маска».

Музыканты возбуждают толпу, порождая зажигательные ритмы из самых глубин души, что не дают усидеть на месте.

Спустя пару коктейлей, она совсем повеселела и расслабилась болтая обо всем подряд, словно рядом с ней рядом был не человек, которого она знала пару часов, а закадычный друг детства-Гей, которому можно поведать все тайны, ведь он свой.

Заиграла you can leave your hat on. Она захлопала в ладоши, взяла меня за руку и потянула на танцпол.

— Пойдем танцевать, ну пойдем.

Музыка лилась по клубу, смешиваясь с заполняющим воздух позитивом, постепенно образовывая горячую смесь веселья и драйва, пробирающего все тело.

Я опрокинул оставшееся содержимое стакана, и мы выплыли на танцпол. В один момент музыка перебила наши голоса, и мы разговаривали глазами.

Через пару часов, вдоволь нахваставшись костюмами, люди начинают снимать галстуки, перья, подтяжки, музыка частенько переходит на Шансон. Шляпы теряются под столом, оружие расходится «по рукам» и исчезает навсегда. Через час мероприятие превращается в обычную вечеринку. В итоге народ перевел «гангстерскую вечеринку» в «попоечное» русло.

Наутро, после неловкого завтрака с Катей, поцелуя в щечку и отправки ее домой на такси, я залез в Интернет. Как оказалось, сбежал с вечера я не зря. Какой-то идиот протащил в клуб настоящий кольт и, то ли, нанюхавшись, то ли просто в алкогольном угаре, стал палить во все стороны. Обошлось без жертв и пулевые отверстия в стенах даже украсили интерьер клуба, но вечер точно был окончательно испорчен.

***

В начале карьеры каждому нужна поддержка Capo — ментора, патрона, ребе, святого отца. Это значит, что до того как ты начнешь командовать, ты должен научиться подчиняться. Никогда не оставляй в своей команде человека, который не научился выполнять приказы, вне зависимости от того, насколько он компетентен.

Существует несколько причин, по которым сотрудники могут игнорировать незаконные действия своих подчиненных, коллег, руководства, от неэффективных каналов информирования о нарушениях, до страха и элементарного сговора. Здесь было все. Компания могла служить прекрасным пособием для выпускников факультетов по борьбе с мошенничеством, даже самый нерадивый выпускник смог бы найти здесь факты кражи элементарным методом «тыка». Помимо потерь непосредственно от краж и схем, организация выкидывала миллионы на страхование как раз от мошенничества. Именно выкидывала, так как никто не проводил доскональных расследований, соответственно не формировалась доказательная база и, как следствие, не было оснований для требования компенсаций.

Огромное, запутанное, прогнившее насквозь, фактически бесконтрольное предприятие, структура управления которого очень напоминало феодальный строй, где вассалу выделялась территория, на которой тот мог творить все что угодно, главное, что бы ежемесячно погашал абонентскую плату за пользование. При чем, закон «вассал моего вассала не мой вассал» работало так же на все сто процентов.

Ежегодно списывались фантастические суммы как просроченная дебиторская задолженность. Не было работающей системы внутреннего контроля и нормативных документов обязывающих работников выполнять определенные процедуры, обеспечивающие сохранность отчетности. Должностные инструкции руководителей просто не содержали пункты, описывающие функции, которые им необходимо было бы исполнять. Фактически их даже не в чем было обвинить, потому что, в соответствии с должностными инструкциями, они не обязаны были вообще, что-либо делать. А в самых продвинутых подразделениях должностные инструкции даже не утверждались в принципе. Легко играть, когда правила устанавливаешь ты, и тем более, когда их вовсе нет. Для предотвращения злоупотреблений необходимо быть уверенным, что разработанные процедуры соблюдаются, а если никто ничего не разрабатывал, то, как бы, и соблюдать нечего.

Попытки отстроить систему внутреннего контроля с едиными правилами проведения торгов были изначально завернуты. Условия договоров менялись в ходе их исполнения, менялись цены единиц закупаемого товара, увеличивались объемы работ цены договора. Я был не нужен в этой фирме, я был инородным телом, единственной здоровой клеткой в этой огромной раковой опухоли. Это была огромная мафиозная семья. И вот все эти Аль Капоне сидели по уши в наваленной ими же куче дерьма, метан от которой уже достиг такой концентрации, что мог взорваться от любого чиха.

Остальные же сотрудники были сонные и безынициативные. Без волшебного пенделя и работать заставить было не возможно. Но попадались и особо толстокожие, своеобразные бронемашины с наивысшей степенью апгрейда не компетентности и пофигизма, коих обычным пенделем не растолкаешь. Для них требовалась массированная атака, причем руководящего состава, для того, только вдумайтесь, что бы они выполняли закрепленные за ними функции. Не было одного хозяина, который бы требовал всего на всего одну простую вещь — эффективность. Довольно распространенное заболевание государственных учреждений.

Работать в таких условиях было ужасно сложно, любая моя инициатива вязла в болоте безразличия, полного игнорирования иерархии «начальник — подчиненный» и безынициативности, граничащих с вредительством. И мы все, всей страной, хлюпаем на одном месте, всё глубже погружаясь в это болото.

Вы, наверно, слышали историю про попытки облагородить один из пляжей нашей страны. Навезли песка, сделали хороший пляж. В течение двух недель разбомбили его в хлам. Лежаки растащили, а те, что остались, рубили на дрова, и тут же жарили шашлыки. Деревянные зонтики вырывали с корнем и плавали в них по озеру. Машинами площадку, где располагался пляж, укатали до состояния бетона. Или вот, например, как то были в Петербурге, в одном из скверов проходила выставка цветочного искусства. Так наш народ за минуты разобрал на цветочки скульптуру размером два на два метра. Никому особо и цветы то нужны не были, просто «халява». На возгласы милиционера, о том, что выставка еще не завершилась и скульптуры трогать нельзя, никто не обращал внимания — культурная столица. Одно сплошное быдло. Вот и наши правители ведут себя с народом как с быдлом. А быдло еще и удивляется, что это с ним как со скотиной обращаются. Через дорогу на красный свет, окурок в окно, огрызок себе под ноги — это все внутренняя культура каждого, а точнее ее отсутствие. Страна Быдляндия, Быдло-лэнд, Независимая Республика Быдло — вот наше будущее, если мы себя не изменим.

Но вернемся к нашим баранам. Я понимал, что регионы это лишь крохи, и настоящая работа была здесь, в центральном отделении. Вам знакомо ощущение восторга, когда появляется новая идея? Как она будоражит фантазию, зудит по всему телу и не дает спать. Вы представляете, как все будет, как на вас упадут лавры славы, как вы будете прыгать от счастья, когда всё получится. И все будет обязательно именно так. А когда добиваетесь того чего хотели, то всё совсем не так, как вы себе представляли. И вы говорите себе, как бы оправдываясь, а чего это вы не прыгаете от восторга, — «Нет, ну, а чего это я должен прыгать, как будто я в казино кучу денег выиграл? То есть, это, конечно, здорово, что все получилось, но я ведь это заслужил, я работал, ночей не спал» — и это уже не мечта. Но еще хуже, когда одна идея не сбывается, затем другая растворяется в воздухе, еще и еще, фрустрация становится все сильнее и сильнее и эти ощущения, которые заставляли сердце биться, куда-то вдруг пропадают, появляется иммунитет к мечтам. Вот тогда вы начинаете стареть.

Я, безусловно, хотел возглавить департамент внутреннего аудита всей организации и отказываться от этой идеи я не собирался. Для построения системы внутреннего контроля был создан целый департамент по внутреннему аудиту, в который я так удачно влился. Кирилл отвечал за голову, я за регионы. Но, несмотря на решение Тырина, я залазил в центр. Анализировал бумаги, отчеты, делал запросы и приходил к весьма интересным выводам. То на что я наткнулся, было лишь каплей в море, но этого оказалось достаточно для формирования у Тырина стойкого отвращения к моей персоне.

Если ты кого-то подозреваешь в коррупции, это значит, что он совершает то, что делать не должен. Узнай, какие конкретно действия он совершает, и ты узнаешь, виновен ли он.

Благотворительность. Точнее расходования денежных средств полученных в ходе мероприятий по сбору средств. Когда я обратил внимание Кирилла на явные откатные схемы, он внезапно изменился в лице и стал хватать воздух ртом словно рыба, выброшенная на берег. Для полного соответствия образу, не хватало только начать стучать по столу хвостом.

Процедура согласования перечисления денежных средств на благотворительность в различные организации была достаточно бюрократизированной и сложной. Тырин, хотя и имел возможность подтверждения тех или иных переводов согласовал платежи в обход этой длительной процедуру далеко не всегда. Его подписи стояли лишь на некоторых из них. Все эти переводы терялись в общей массе движения денежных средств по данной статье, однако все перечисления согласованные Тыриным всегда ежемесячно составляли приблизительно одну и ту же сумму. Сам факт такой экспресс оплаты, в обход устоявшимся процедурам не являлся нарушением, так как процедура перечисления денежных средств по данной статье в принципе не была регламентирована в организации. Разумеется, это был вывод денег, неприкрытый, откровенный и наглый, без малейших попыток скрыть свои действия. Наличие недвижимости по своей стоимости не сопоставимой с официальным заработком директора, которую Тырин не только не скрывал, но даже не стеснялся хвастаться, только подтверждало мое предположение. На самом деле девяносто девять процентов воров хотят, что бы их поймали. Гордость предвестник падения.

Если коррумпировано все, то можно обойти даже самую совершенную систему контроля.

Общее значение слова «коррупция» — порча, гниение, распад, разложение, упадок порочность, развращенность.

В русском языке слово появилось в первой половине ХХ века в значении — сопровождаемое нарушением законности прямое использование должностным лицом своего служебного положения в целях личного обогащения. В китайском языке состоит из двух иероглифов «жадный, продажный, скупой» и «грязь, грязный, нечистый, гнусный», первоначальное значение второго иероглифа было «стоячая вода». (Фокин Н.И. Толковый словарь.)

***

Утром Кирилл попросил заглянуть меня к нему, для обсуждения плана проверок. Мы говорили и о том, что давно пора наладить систему контроля и наконец, настало время для перемен в нашей Берлоге. Он, как всегда, выглядел безупречно и излучал уверенность в себе. Это излучение было как минимум в десять тысяч рентген, которое просто испепеляло любого неподготовленного человека, оказавшегося рядом с ним. Он обратился ко мне стоя спиной и орудуя в баре. Казалось, будто его отражение в зеркале как будто жило своей жизнью, не повторяя движения своего хозяина, а приглядывая за мной.

— Люди очень часто не готовы к переменам. А ведь нет ничего более постоянного, чем перемены. Нужно понимать — все меняется. Или ты гибок и меняешься вместе с окружающим миром, или вылетаешь в трубу, — продолжал я, настаивая на необходимости совершенствования системы контроля движения денежных потоков.

— Хм, — усмехнулся он, — Я очень гибкий, хоть сейчас могу на шпагат сесть. Паша, давай по честному, и твоя гибкость сейчас очень пригодилась бы. Ты отливаешь пули, твой отчет по Пыжино это шикарно, честно. Только никто не стреляет. Не задумывался, почему все так происходит?..

Я решил промолчать, дав ему возможность закончить свою мысль. Кирилл сел в свое кожаное кресло закинул ноги на стол и отхлебнул из стакана.

— Не обращай внимания. Нам сказали, нужна независимая служба внутреннего аудита — пусть будет. Ты нас прикроешь, если что. Можешь даже Семена с собой взять. Хотя я не понимаю, что ты с ним возишься, он ведь как серпантин, ни письмо написать, ни жопу подтереть.

— Всегда есть дурачки, готовые за красивый кабинет и служебный автомобиль под жопой, подписываться под любыми документами. Вот они то и идут в расход, когда время от времени приходит проверка со счетной палаты. У вас для таких целей есть козлы отпущения. Но это не про меня. Мне не интересно.

— Я не козлом отпущения предлагаю тебе стать, ты не один из этих баранов, мы это сразу поняли.

— Мы?

Кирилл, глядя на меня, с сожалением покачал головой.

— Эх, не знаешь ты от чего отказываешься… Послушай, ну нельзя так. У нас так не работают. Что ты, прям, рубишь с плеча. Не торопись. Нужно немного погодить.

— А может, хватит уже годить?

— …

— Я здесь не личные вопросы решаю. Это работа. Моя работа! И я эту работу сделаю! Я не собираюсь слушать советы человека, который засыпает с носками на лице.

— Ммм… — он задумчиво пару секунд смотрел как будто сквозь меня, — Ты чего так кипятишься? Нет, так нет, — улыбнулся он, — Не сработаемся значит. Жаль.

Шагая по коридорам, я проходил мимо одной из переговорных, где какой-то паренек рассказывал о новом продукте, объеме рынка, пытался поразить присутствующих какими-то фантастическими цифрами. И мне было отчетливо ясно к чему была вся эта прелюдия перед тем, как серые коршуны в галстуках и костюмах от Hugo Boss и Burberry разорвут на куски этого несчастного, втопчут в грязь его идеи своим безразличием. Все ради чего он здесь, это обеспечить, «конкурентность», дабы истинный гений, с новой революционной идеей и родственником в тендерном комитете покорил бы сердца комиссии впрыснув в них зеленого адреналина, от которого мурашки бегут по коже и потеют ладошки.

Когда я был маленьким, я верил в сказки и хотел стать волшебником. Теперь я повзрослел и в сказки не верю, но волшебником стать хочется еще больше. А наш мир волшебный, и здесь можно творить все что угодно, только вместо волшебного порошка здесь используют волшебные шуршащие бумажки, которые могут все, открывать перед тобой нужные двери, закрывать их перед другими, заставлять людей делать то, что тебе хочется и даже превращать их в животных, готовых без размышления перегрызть друг другу глотки.

Уже дома, зайдя в ванну, я увидел на полу какое-то белое насекомое. Наклонившись к нему поближе, я наблюдал, как оно бегало по кафельной плитке, перебирая своими восемью ножками и прощупывая путь длинными тонкими усиками. А через мгновение, я оборвал его существование лишь одним движением пальца.

***

Круги медленно расходились по абсолютно ровной глади воды. Не слышно было ни шума моря, ни свиста ветра, все вокруг было абсолютно чистым. Напротив меня на посреди воды сидела русалка.

— Как думаешь, почему людей так манит море? — просил я ее.

— Не знаю. Может быть, потому что оно похоже на огромный чистый лист. Каждому хочется самому писать свое будущее, — ответила она.

Я повернулся, что бы взглянуть на нее, но никак не мог разглядеть лица.

— Ты веришь в судьбу? — обратилась она ко мне.

— Судьба — автопилот для безвольных.

— А в мораль?

— Мораль — один из основных способов поведения человека. Мораль охватывает нравственные взгляды и чувства, жизненные ориентации и принципы, цели и мотивы поступков и отношений, проводя границу между добром и злом, совестливостью и бессовестностью, честью и бесчестием, справедливостью и несправедливостью, нормой и ненормальностью, милосердием и жестокостью и т. д. — отчеканил я, от чего удивился сам себе.

— Что такое плохо? — хихикнула она, игриво проводя ладонью по длинным волосам, едва скрывающим ее грудь.

— Это когда мой сосед побьёт меня, угонит мой скот, похитит мою жену.

— А хорошо? — спросила она, игриво отбросив волосы за спину.

— Это когда я побью моего соседа, угоню его скот, похищу его жену.

Моральные суждения можно обосновать в рамках некоторой системы, в случае же, когда сталкиваются противоречащие моральные суждения из разных систем, нет оснований для выбора между ними. Таким образом, некорректно называть какую-то систему моральных ценностей хорошей или плохой без упоминания того, что оценивается она с позиций другой моральной системы. При таком понимании морали общечеловеческие ценности теоретически невозможны из-за разнообразия моральных норм. Практически же в мире идет постоянная борьба различных цивилизаций, одной из причин которой является именно несовпадение моральных ценностей. Терпимость должна стать частью любой моральной системы именно с целью избежать подобных конфликтов и сопутствующего насилия. Каждый просто захлебывается в своем крике о своей правде, в то время как нужно просто уметь слушать.

Но даже в рамках одной системы может существовать мораль индивида и мораль общества в целом. Это две разные морали. Что может быть аморально для общества вполне может показаться моральным для индивида, например в случае кровной мести или же наоборот, когда убийство происходит на войне. Для страны, для общества убийство оправдано, но при этом это может быть тем порогом через который отдельно взятый человек так и не сможет переступить. При сравнении двух вещей порой очень сложно определить что лучше, а что хуже. Возможно, они просто разные.

И конкретного, железобетонного определения морали не существует. Потому что все настолько индивидуально и может измениться чуть ли не по мановению ветра и возможно жить то нужно всего лишь по совести и прислушиваясь к здравому смыслу.

По сути, взятка — это коммерческая сделка. Ты отдаешь деньги, взамен человек оказывает тебе некую услугу. В сущности, ты покупаешь возможность влияния на человека. Просто в установленных правилах игры эти сделки считаются незаконными, а некоторые люди не хотят играть по правилам. У них свои условия, свои правила игры, которые другим не доступны, они — читеры.

— Кто бы говорил про мораль. Ты сам в стриптиз-клубе когда был последний раз?

— Я просто пробовал.

— И сколько раз ты пробовал?

— Ну.., — я неловко потер шею ладонью руки, — теперь я распробовал. И теперь я понимаю, что это не правильный путь, не этим путем нужно идти, — отшутился я.

— Скажи что ты еще за здоровый образ жизни.

— Девушки, виски. Разве не здорово?

Мораль — помеха творчеству. Еще лишь триста лет назад Мир не мылся. И если вы хотите окунуться в тот мир, то вы должны осознавать, что вы можете легко во что-то вляпаться и легко чем-нибудь заразиться. Если после осознания этого, вы все же решите остаться, то я вас умоляю — Ничего не трогайте! Да, сейчас с гигиеной все стало лучше, но вирусы и заболевания проникают и разрушают теперь не тело, а разум.

Как поступать, правильно или как хочется? И хочется, что бы как хочется и что бы при этом было правильно. А получается, как правило, совсем не как хочется и к тому же еще и не правильно.

Грязь вокруг нас, совсем рядом, вот только руку протяни, чуть-чуть сделай шаг в сторону от привычного тебе изо дня в день маршрута, из квартиры в удобное кресло автомобиля, на работу и обратно и весь измажешься зловонной слизью. И когда ты действуешь не правильно, то моментально можешь соскользнуть за эту грань.

Мне нравится диснеевские мультики, когда у героя в момент выбора на плечах появляются ангел и чертенок. Абсолютно также каждый день люди выбирают ту или иную сторону. К сожалению, большинство носят на плечах чертей.

Выбор есть всегда. Только дается он зачастую весьма трудно, потому что назад дороги уже нет. Все что произойдет после изменить уже нельзя. Невозможно вычеркнуть из памяти человека слова, которыми ты его обидел, как невозможно что бы шрамы на коре дерева исчезли. Они могут потускнеть, затереться, но не исчезнуть. Так что, пока вы не сделали выбор, возможно все.

Проснувшись я вышел на улицу, где на меня тявкала ручная крыса, почему-то кем-то называемая собакой. Ушастое чмо, одна из тех всегда всего боящихся собак, глаза которых составляют одну вторую части тела, а во время грозы или салюта так все две трети. Но при этом они считают себя полноценными собаками пытаясь гонять кошек, и недоумевающие почему их не боятся, ведь в паспорте же написано «Собака» — должны бояться. «Я ищейка, я грозный страж. Какого черта происходит?! Мир сошел с ума!»

***

Я живу в спальном районе, но обязательно на самом высоком этаже с балконом в сторону центра — на ядерный взрыв лучше смотреть издали. Не покупаю, арендую. Зачем замораживать деньги? Кстати, во всех цивилизованных странах нельзя продавать квартиры без ремонта, только у нас можно продавать квартиры отделанные исключительно бетонным говном. Видимо не цивилизованные, видимо пещерные люди.

Однажды умыкнув ключ от крыши дома, я периодически приглашал гостей на одинокую крышу дома погреться на солнце и полюбоваться видом города. Как ни странно Татьяна была приглашена сюда впервые.

По небу были разбросаны облака большие и маленькие, воздушные и тяжелые, многоголовые и бесформенные, крохотные еле заметные и облака исполинских размеров в тысячи метров высотой. Их всех медленно тянул теплый южный ветер, словно пастух, неспешно перегоняющий это разношерстное стадо волшебных зверей на новое ультрамариновое пастбище.

Татьяна огляделась вокруг.

— Прекрасный вид, корзина с фруктами, изысканное вино. Идеальное место обольщения, узнаю руку мастера. Место другое система та же.

Таня аккуратно расположилась на ковре рядом с корзиной, аккуратно заглянув внутрь.

— Как ты сюда ковер затащил?

— Главное что он здесь.

— Ты в общежитии тоже самое устраивал, правда вино было дешевле, — сказала она, разглядывая этикетку, — Тебе тридцать, я знаю тебя уже десять лет, а ты ни капли не изменился.

— А разве это плохо? Зачем менять систему, если и так все работает.

— Все тот же милый дурачок.

— Ты сама-то замуж не собираешься?

— Не знаю.

— А что такое? У тебя же есть мексиканец. Как его Эмилио Эглессович?

— Не передразнивай.

— Вот. Защищаешь, нравится, значит. Как он поживает? Отличный вариант ведь, кстати. Он от тебя без ума, свой бизнес. Что он, детскую мебель производит?

— Да.

— Вот. Детей значит, любит… наверно.

— Напился что ли уже?

— Не увиливай от темы.

Она уныло выдохнула. — Не знаю. Не тянет меня к нему.

— Слушай, а может у тебя еще кто есть, а? Ну, вообще он староват. Тебе любовь нужна или дорожки песком посыпать?

— Нет. Один раз я уже пробовала, теперь я сто раз сама себе вопрос задам, «а нужно оно мне?». Знаешь, девочкой я была такая дура, тренировалась заниматься сексом на своем плюшевом розовом зайце. По картинкам в книжке проходила разные позы. Книжку я случайно нашла у родителей в спальне в нижнем ящике под полотенцами, и таскала ее, когда они уходили.

Он лапал меня своими большими плюшевыми лапами. Я как мячик скакала на нем, нежно прижималась, он устраивался на мне в кресле, на диване, на ковре и столе. Я крепко и нежно обнимала его своими молодыми нежными ногами. Вообщем, не было ни одно места в доме, где бы мы этого не пробовали. А когда вышла замуж, то на меня сверху как бегемот навалился законный муж и в такой позе ерзал по мне два года. Потом я с ним развелась, ну ты в курсе.

Следующий ухажер мне попался уж очень романтичный: не приставал, не заигрывал, ни к чему не подталкивал, всю ночь читал стихи. Засранец. Редкостная размазня. Разве порочна женщина тем, что она красива? Мельчать стал мужик. Жалкие импотенты красивым девушкам не нужны, они в принципе никому не нужны, но красивым подавно.

Я анализирую детали, у кого-то зрение минус шесть, а у меня единица. Я зациклена на мелочах, как он двигается, что он конкретно делает в данный момент,… «а вот это вот это он класно придумал, как бы так сделать, что бы он повторил», понимаешь?

— Нужно просто наслаждаться процессом и секс тот самый случай. И если ты не получаешь удовольствия то, следуя твоей логике, лучше уж быть совсем слепым.

Я разлил вино по бокалам и передал один ей.

Она пару секунд смотрела на блики на земле от играющего вина в бокале и вдруг спросила — Ты бы согласился на брак по расчету?

— Как ты резко тему меняешь. А на какой стороне я буду выступать? — улыбнулся я и присел рядом с ней.

— Мммм… А какая разница? И так и так.

— Скорее да, чем нет. Ведь не зря говорят, что браки по расчету самые крепкие.

— А что ты понимаешь вообще под браком по расчету?

— Мне кажется это не столько материальная зависимость, сколько согласие одной из сторон в той или иной степени подчиняться, а другой иметь смелость и силы быть лидером, это тоже не так просто. В семье должен быть лидер, вот и все. А вся эта болтовня о равных отношениях — ерунда все это.

— Значит твой идеал — девушка у плиты, — она слегка покачала головой и с возмущением посмотрела в небо.

— Вот опять, ты сама придумала, поверила в то, что придумала и обиделась на то, что сама придумала. Во-первых, не быть лидером совершенно не означает быть рабом, во-вторых, так уж получилось, что страна у нас патриархальная, в основном, так что роль лидера чаще присуждается мужчине, а в-третьих, совсем не обязательно, не смотря на всю патриархальность уклада, что бы лидер всегда был мужчина, — ответил я, и через мгновение добавил, — Но это не про меня.

— Ты все равно не ответил на мой вопрос.

— А к чему ты спросила?

— Да так. Ты же сам говоришь, что нам иногда приходят ни с чем не связанные бредни в голову.

— Вот перевирать не надо, так я никогда не говорил.

— Ну, что-то в этом роде.

Я хотел было возразить, но она улетела в свои мысли, совершенно оторвавшись от нашей беседы.

Солнце медленно заваливалось за горизонт, покрывая небо алой шалью. Вино приятно дурманило и путало мысли. И эти хаотичные мысли-сплетения Татьяны связались в желание пофилософствовать.

-Рождаемся, учимся, едим, умираем... Зачем? Вот ты для чего живешь? — внезапно прервала она молчание.

— Процесс, — ответил я спокойно, не отрывая взгляда от горизонта. —

Просто наслаждаюсь. Знаешь, странное ощущение, ничего особенного не происходит, но хорошо. Получаю удовольствие просто от процесса.

— Классная философия. Можно я у тебя ее позаимствую?

— Валяй.

— Хм. Кстати, кто бы говорил про наслаждение процессом? Ты на себя посмотри. Зачем ты вообще работаешь? Твоя книга, каким-то чудом, обеспечила тебе прекрасный гонорар. И я, кстати, в обиде на господа бога за это, — усмехнулась она.

— Может быть, тебе не на него стоит обижаться?

— Ну тебя, да же не думай об этом, дурак. Я не об этом сейчас, — отмахнувшись, ответила она, — Люди делятся на тех, кто любит смотреть на закат и на тех, кто нет. А ты дергунчик, который не умеет быть счастливым. Ты не можешь наслаждаться жизнью, быть счастливым и умереть спокойно, да же с миллионом в кармане.

— А это мое наслаждение. Процесс — это мой нерв. Ты работаешь ради чего-то, пытаешься реализоваться, достичь определенных высот, карьерного положения. Проблема только в том, что когда ты достигаешь всего этого и можешь позволить купить себе виноградник, где-нибудь на западных склонах покрытых бурной зеленью в прибрежной зоне Атлантического океана, то из этой каши уже не вылезти, процесс уже не остановить. Это твоя жизнь и без нее ты не получаешь удовольствия. Работа обвивает тебя плющом, и оторвать ее от тела чертовски больно, а на самом деле уже и не хочется. Удовольствие не в самих деньгах, а в процессе. Деньги это лишь побочный продукт, — я смотрел на небо, окрашенное в багровый цвет от солнца, которое уже скрылось за горизонтом, но еще озаряло своим светом небосвод, — Мне чертовски опостылело существование. Я хочу начать жить.

Она подняла свой бокал: — Что ж, за достижение желаемого.

— Нужно делать то, от чего ты получаешь удовольствие.

— А как же тогда Чикатило? Он тоже получал удовольствие.

— Это крайности.

— Тогда нужно конкретизировать — то от чего ты получаешь удовольствие и что при этом не нарушает чужие свободы, закрепленные конституцией.

— О, как.

— А что ты хотел. Все должно быть конкретизировано…— Наслаждаешься процессом, значит?.. кто такой трикстер знаешь? — усмехнулась она, выпив бокал до дна.

— Да. Но до него мне еще далеко. Тем более я не бессмертен.

— А почему ты думаешь, что ты не бессмертен? — уже захмелев, пролепетала она.

— Чувствую, или как минимум мне не хватает веры. Душа не может быть бессмертна сама по себе. Ей нужна целью какое-то наполнение, идея, которую она будет нести. Я наслаждаюсь процессом жизни более, нежели преследую какую-либо ее цель. Но одновременно с этим мне хочется верить что у этой безумной пляски есть какое-либо назначение и я действительно к чему то двигаюсь.

Как правило, трикстер совершает действо не по «злому умыслу» противления, а ставит задачей суть игрового процесса ситуации и жизни. Не сама игра жизни, но процесс важен. Не смотря на то, что трикстер или же локи, или любое другое его имя, в соответствии с преданиями имеет член. Настоящим, истинным трикстером может быть только женщина.

— Это еще почему?

Женщина, вот кто получает удовольствие от процесса. Сама цель жизни, которой является процесс. Взаимоотношение между полами это всегда война. Женщина, наносящая макияж утром у зеркала, готовиться к боевым действиям. Косметика — ее военная раскраска. Чулки, нижнее белье, туалетная вода, это все ее оружие. Безусловно, цель ее понравиться нам. Нравиться для женщины есть сама цель, а не инструмент ее достижения. Мы думаем, что нравимся ей, потому что мы такие интересные, утонченные, начитанные, но на самом деле мы хотим быть такими восхитительными, потому что она нам нравится, потому что она захотела, что бы мы старались и лезли вон из кожи, что бы ее завоевать.

— Но, как ты говорил, трикстеру не ведомо понятие «добра» и «зла» и женщина не может быть его воплощением, ей ведь известны значения этих слов.

— Порой я в этом сомневаюсь.

— Ну и козел же ты — рассмеялась она.

— Мужчины с Марса, девушки с Венеры. То, что для нас само собой разумеющееся, вам разжевывать надо.

— Это, например?

— Вот об этом и речь,— грустно выдохнул я.

Она обидно, но сексуально надула губки.

— Ну, вот смотри. Вы ведь дуреете от цветов. Хотя не понятно из-за чего там дуреть, ведь, правда? Даже те, у кого на них аллергия дуреют.

— Это же знак.

— Ну, вот опять ты куда-то полетела. На вопрос ответишь?

— Какой?

— От цветов дуреешь?

— Что за слово такое? Не дурею, а…

— Ты помнишь с чего мы разговор начали?

— Ммм…

— Ну вот, с чего бы дуреть с цветов? Какая от них польза? А еще ведь мучаться надо с ними, обрезать, если розы, на ночь в ванну замачивать, все руки исколоть. Или вот после ресторана пришла ты домой, стянула впившиеся туфли, вывалила втянутый живот, расслабилась, ведь теперь не надо держать прямо спину, что бы грудь казалось больше, а попа меньше, а тут еще, блин, идти нужно и цветы обрезать и замачивать.

Или, например, зачастую свободу, которую ты предоставляешь девушке, она воспринимает как твой пофигизм. «А любит ли он меня вообще?» — проносится у нее в голове. Ты ведь не маленькая девочка, что бы контролировать каждый твой шаг, и ты ведь как-то справлялась со своей жизнь до того как встретила меня. И получается, что вы бросаете парней, которые дают вам свободу, пространство для личностного развития и убегаете к тиранам, которые дышать без уведомления не разрешают, и воспринимаете это как заботу и любовь.

Не чуете вы нас. Вы нас должны холить и лелеять. Кормить и говорить, что мы похудели. А вы…

— Вот как? — она рассмеялась.

— Конечно. Вот смотри. Женщины красят волосы, накладывают накладные ресницы, делают подтяжку лица, коррекцию фигуры, вставляют силикон в сиськи! А ещё жалуются, что сейчас трудно найти настоящего Мужчину! Парадокс? Но всё это не о вас, а о нас — нас МА-ЛО.

— Мало, нормальных мало, согласна.

— Ну, так, а что вы ведете себя так глупо? Почему, как только между нами происходит секс, то вы решаете, что теперь мы вам что-то должны? Обязательно начинать выносить мозг после пару свиданий?

— Ну, я же девушка!

— Подумаешь, девушка, пол человечества бабы.

— Ты что?! Девушка же раскрывается перед тобой, отдается тебе.

— Ну да, а я для этого не раскрывался перед ней? Все эти свидания, рестораны, приятные неожиданности. Это все просто так, альтруизм? И после всех этих прыжков вон из кожи, я еще и должен остаюсь? Секс это не способ затащить парня в кабалу или сделать его обязанным. И вообще, я думал, что от секса обе стороны получают удовольствие. Что за сказки про принца на белом коне, который приедет, ты ему дашь, и он должен будет тебе до конца жизни. А на самом деле, этот образ только плодит неудачниц и ведьм.

— Ничего вы не понимаете.

— Ну да. Женская логика, это вообще отдельная дисциплина для изучения. Например, абсолютно нормально считается, если девушка обещает тебе перезвонить, а на следующий день обижается, что ты ей не написал. Только вот преподаватели никак делиться знаниями не хотят, то ли оттого что, «оно» же тайна великая, то ли оттого, что сами толком не знают в чем закавыка. Секс найти в таком городе как Москва не сложно, вот что-то большее… Я даже называю это «что-то», потому что сам не знаю что именно. Отношения в принципе не должны строиться только на сексе. В среднем половой акт длится минут пять, при этом в сутках остается еще двадцать три часа пятьдесят пять минут. Что с ними делать?

— А Вера?

Весь мой запал куда-то вдруг улетучился. Я посмотрел еще раз на нее, затем перевел взгляд на линию горизонта.

Я так и не ответил на ее вопрос.

— Знаешь, я раньше баловался знакомствами по сети. И бывало, что секс случался на третьем, втором и даже первом свидании. И каждый раз все девушки говорили: «Ты только не подумай, я не такая доступная, я просто сама не знаю, я ни с кем, ни разу вот так вот сразу…». И тут ведь только два ответа: либо она врет, либо я такой замечательный. Но я-то знаю, что я далеко не принц на белом коне.

— Ой, да ладно тебе. Ты веришь в дружбу между мужчиной и женщиной? — она явно хотела увести разговор в другое русло.

— Нет, — черство ответил я.

— А чем же мы тут с тобой занимаемся?

— Ты мой личный халявный, сексуальный психолог, — отшутился я, — а если серьезно. Секс — портит он все, этот секс. Дружба за, частую, намного важнее всего этого. И это лишь одна страница из огромной книги «я, любимый я или еще раз обо мне».

— Кстати, о книгах. Ты пишешь вторую?

— Нет.

— Что так?

— Я не знаю о чем. Понимаешь, первая книга рождается из твоей жизни, как бы сама собой, а следующую уже нужно выдумывать.

— Почему общество обрекает людей, которые сейчас, в данный момент, в будущем или в принципе вообще никогда, не встретят эту самую половинку. Почему вы обрекаете их на постоянные мучения после просмотра этих слезливых фильмов, которые заканчиваются так замечательно. А время перед Рождеством, днем святого Валентина или Новым годом это вообще самое отвратительное время для одинокого человека, потому что все вокруг ходят, прижимаются, обнимаются, целуются и у всех все так замечательно и прекрасно пусть даже лишь на следующие пару дней. И все одинокие люди хаотично, судорожно, с пеной у рта пытаются найти себе пару, что бы не выделяться из этой тучи влюбленных и одурманенных собственными фантазиями людей. Ведь встретить Новый год в одиночестве это же просто уму не постижимо. Это всё — ты неудачник и никчемное никому не нужное существо до конца своей жизни, или на ближайшие три дня, пока суета и всеобщая любовь, нагнанная вокруг этого праздника, не развеется. Откуда эта необходимость обязательно быть с кем-то, ведь люди испытывают реальный стресс, если у тебя нет пары в какой-то определенный день в году, потому что у всех есть, а у тебя нет. И вот тут то и всплывают все эти нормы, правила, которые ты несешь из раннего детства, эти дрова, которые тебе забросили в багажник еще в детском саду. И ты тащишь эти дрова по лесу, степи и чаще жизни, оставляя за собой борозду в которой ты периодически вязнешь, когда слезливые праздники превращают ее в болото. Это все стены, правила и ограничения в которых тебе приходится жить. Тебе хочется свободы, но при этом есть стена впереди, стена слева, справа и маленький заборчик сзади и ты готов и хочешь идти вперед, но напролом нельзя, потому что есть мораль. И тебе приходиться исхитрятся идти какими-то огородами через задний заборчик, наворачивать круги, идти аккуратно, смотреть себе под ноги, что бы не задеть какую-нибудь цепочку нравственности, которая пробудит огромную собаку под именем общественное мнение. И вся твоя жизнь строится через эти минные поля, только потому, что окружающие, которые сами живут по правилам, которые придумали даже не они, не дают тебе возможности делать то, что тебе действительно хочется. И на самом деле, эти люди заставляют тебя ударятся об стены снова и снова лишь потому, что у них самих в свое время не хватило смелости разбить эти преграды. Потому что они не решились пойти и пробить эти стены лбом, и они ни за что на свете не дадут тебе возможности осуществить их мечты — жить так, как хочется. Ты что, лучше других?

— Что это было?

— Ты… Ничего, — ответила она куда-то в сторону.

— А мне нравится атмосфера и ожидание, предвкушение праздника. А сам праздник так. Ведь само событие, ведь просто красный день календаря и завтра не нужно идти на работу. А остальное это, то что мы создаем вокруг него, ореол, настроение, ведь это все так… так непрочно, невесомо, что кажется стоит подуть ветру и все исчезнет… А как звучит снег?

— Никак, снег делает мир тише.

— Красиво — улыбнулся я.

— Ты знаешь, что у слона член движется сам?

— Зачем ты про такое читаешь? — рассмеялась она.

— Я серьезно. Он только производит стыковку, а потом процесс происходит внутри.

— Не удивительно. Представляешь с его массой двигаться?

— Ну да, три фрикции и слон падает без сил.

— Знаешь, и среди людей порой такие слоны попадаются. Сколько у тебя было девушек?

— Это секретная информация… Даже для меня, — спустя небольшую паузу добавил я. — Я не считаю. А разве это плохо? Смотри. Я молодой?

— Молодой.

— Красивый?

— Ну, не урод.

— Ну, спасибо. Интересный?

— Не дурак.

— Понятно, — протяжно произнес я, — Издеваешься?

— А что ты оправдываешься?

— Хм. Ты права, что это я. А знаешь, я понял, я сексоголик... наверно.

— Знаешь, я что-то совсем перестаю логику твоих мыслей улавливать. И вообще, сексоголик? Паша, что это за ответ пятнадцатилетнего мальчишки. Это просто период сексуальной активности.

— Ну, по крайней мере, по отношению к тебе.

— Сексоголик — человек, который хочет секса по нескольку раз в день, без длительного отсутствия секса впадает в депрессию.

— Это уже давно, просто открылся тебе только сейчас. Я в депрессии.

— Давно? И как же ты все это время держался?

— Плакал в подушку, депрессия же.

— Плакал в подушку — это эмо.

— Тогда грыз.

— Грыз?

— Что тебя удивляет в этом слове?

— Что грыз?

— Подушку. Если тебе не нравиться плакать, тогда буду грызть.

— Зачем?

— Депрессия у меня. Ты что вообще за разговором не следишь.

— Слежу, но ход мыслей не улавливаю. У тебя давно депрессия?

— Год.

— Не верю. Я тут подумала после нашего недавнего разговора.... И решила.

— Умение принимать решения это хорошо.

— Ага. Так вот: я до свадьбы теперь ни-ни.

— Ну-ну

— Не «ну-ну», а «ни-ни».

— Ну-ну. Что ты там про депрессию говорила?

— Я ничего. Это ты говорил.

— Я как знающий человек тебе говорю.

— Что?

— Я про депрессию. Тяжко без секса будет.

— Думаешь, мне долго свадьбы придется ждать? То есть по-твоему на мне никто не женится?

— Я не про это

— А про что?

— Я про то, что избранник в депрессию впадет. Ему-то что делать?

— Почему?

— Через сколько после знакомства ты скажешь "согласна"?

— Нуууу, мне только раз в жизни предложение делали, когда мне было 18 лет.... Вот даже не знаю.

— Вот вечно вы скажите, а потом думаете.

— Ну а что ты хотел? Мы же девушки!

— Логики хотел. Чуть-чуть.

— Никакой.

— Вот и я о том же.

— А зачем логика?

— Полезная штука, попробуй как-нибудь.

— Я не хочу логику. Логика скучна, — рассмеялась она.

— Выходи за первого встречного — вообще нелогично и весело.

— Мне достаточно разума для того, что бы не совершать таких поступков.

— А для тебя это две несвязанные вещи?

— Можно думать логично, а можно разумно.

— Пример?

Она около минуты смотрела в бокал, после чего ответила.

— Не могу. Все примеры не логичны.

— Я по времени раздумий это уже понял. А что тебе больше нравится, логика или разум? Раз уже это для тебя две разные вещи.

— Ну, вообще-то, мужчины часто повторяют, что у женщин нет логики, и вот, когда я это признала, кто-то недоволен?

— Нет, ты не это подтвердила, а то что это две разные вещи. То есть тебе больше нравится разум, раз уж логики у тебя нет.

— Так следуя за ходом моих рассуждений, разумно предположить, что логики в них нет, так?

— Логично.

— Неее, разумно.

— Нет, именно логично. Запомни, это первый урок.

— Так как в отсутствии логики меня можно упрекнуть, а в отсутствии разума — нет.

— Сменим тему.

— Меняй, — уже заплетавшимся языком произнесла она.

— Судя из последних рассуждений, к случайному сексу ты относишься отрицательно?

— Для мне случайный секс — это пошла на дискотеку, утром проснулась в незнакомой квартире с незнакомым человеком.

— То есть к такому варианту ты относишься положительно?

— К кому? К незнакомому мужчине? Нет!

— К случайному сексу, который ты описала.

— Я же сказала, что до свадьбы «ни-ни».

— Так отдай мне бокал, — я попытался в шутку забрать у нее вино, — То есть к случайному сексу ты относишь в принципе отрицательно? Так тебе избранника не жалко? Ему же терпеть, пока ты не поймешь что он тот самый.

— Ну почему же? Я в первую брачную ночь все компенсирую.

— А теория что секс это довольно существенная часть отношений и если с ним не клеится, то и отношения могут развалиться? У тебя было так, что тебя молодой человек не устраивал в постели?

— То есть по твоей логике, когда им уже по 60, разумно предположить, что секса уже давно нет и их отношения развалятся?

— Ну, в 60 секс еще есть и к этому возрасту есть другие вещи, которые держат вместе. Ладно, не буду тебя переубеждать.

— Вот-вот, а на чистом сексе отношения долго не продержатся.

— А я и не говорил, что отношения могут продержаться только на сексе. Я говорю, что это важная часть отношений. Ну да ладно, если тебе так нравится, то молодец, так держать! «Ни-ни» так «ни-ни».

— Важная, но не главная.

— «Ни-ни» так «ни-ни». Кстати, сколько уже?

— Что? «Ни-ни»?

— Угу — промычал я, отпивая вино из бокала.

— Неделю, не больше.

Я едва не подавился вином из-за охватившего меня приступа смеха.

— Я рада, что ты оценил. Ладно, не обижайся. Я шучу.

— А с чего мне обижаться? Разве что я могу на что-то рассчитывать?

— Ну не знаю, — прошептала она, прикусив губу, — рассчитывать всегда можно на что-то. Просто смотря на что.

— А мы последние пятнадцать минут о чем разговариваем?

— Ок, объясню свою позицию: секс — это очень интимная сфера жизни... Логично?

— Разумно.

— Ха, ну да. Так вот. Невозможно заниматься сексом просто так, ради секса.

— Спорное утверждение, — возразил я.

— Это моя точка зрения. Вот!!!

— Между нами есть притяжение, симпатия?

— Улавливаешь ход моих мыслей? Я бы даже сказала что не симпатия, а влюбленность. А когда кто-то влюблен, то хочется с этим человеком не только тупо трахаться...

— О звездах я тоже люблю разговаривать.

— Лично мне хотелось бы проводить с этим человеком все свободное время, просыпаться вместе, засыпать... Ходить за хлебом или просто смотреть телек. Мне хочется нормальных отношений, а не секса по выходным, просто потрахаться — это не в моем характере.

— Вообщем тебе хочется... ну... кажется, я понял чего.

— Чего?

— Грубо говоря, отношений. Так сказать, железобетонных, что бы это все к чему — то вело.

— Этого никто и никогда не сможет гарантировать. Паша, ты такой наивный.

— В погоне за счастьем, иногда забывают зачем это всё?

— Хорошо сказано! А тебе хочется долгосрочных отношений?

— Я пока этого не осознал. То есть в принципе я понимаю, что это то, к чему я обязательно приду, но не сейчас. Я холостяк до мозга костей. Ну... пока что. И что же нам делать?

— Не знаю, тут есть разные варианты. Забудь, что я сказала, пойдем, — она схватила меня за руку и потянула к себе и поцеловала, — Пойдем.

Она встала и поманила пальцем.

— А корзина? — спросил я, глядя на фрукты и вино.

— Паша, девушка тебя в постель тащит, а ты о какой-то плетеной соломе думаешь.

— Я пошутил, — улыбнулся я.

— Глупая шутка… Ну, ты идешь?

Она буквально швырнула меня на кровать и, приземлившись сверху, начала срывать с меня одежду. Пуговицы разлетались по комнате шрапнелью.

— А аккуратнее никак? — попытался, было, я ее притормозить.

— Ну и зануда же ты. Я все компенсирую, — прошептала она, стягивая с меня штаны.

Я улыбнулся.

— Но учти, я чеки не принимаю.

— А я предпочитаю бартер.

Этот забег продолжался несколько часов.

Я сидел на галечном берегу моря. Дул приятный, теплый ветер, я слышал за спиной шелест листьев.

Рядом со мной сидел человек в деловом костюме с босыми ногами, омываемыми теплой морской водой. Я его не знал, даже не смотрел на него и оттого не мог вспомнить его лица, но был отчетливо уверен, что мы прекрасно знаем друг друга. И мы беседовали уже вечность.

— А как же Бог? — спросил он.

— Бога нет, — неожиданно уверенно, даже для самого себя сказал я, — Когда случаются какие-либо ужасные вещи, катастрофы, приведшие к смерти сотен людей, мне говорят, что это Бог испытывает нас, испытывает нашу веру. Может быть и так, я даже готов поверить, что Бог карает смертью людей достойных этого наказания, хоть и сложно поверить, что так много людей достойны высшей меры. А как же тогда дети? Когда невинные маленькие дети, которые ничего еще не успели сделать на этой земле, заболевают ужасными, неизлечимыми болезнями, Он тоже испытывает нашу веру?

— Может он просто не может за всеми углядеть?

— Не может? Он же не нянька в детском саду, он Бог! — иронически сказал я, подняв вверх указательный палец.

— А может быть ты ошибаешься? Что если он, правда, старается, что если он действительно не всесилен и не может быть везде и всегда.

— Тогда люди это просто капризные дети, требующие несуществующего единорога, тарабанящие ногами от обиды, что их прихоти не исполняются и вечно ноющие о том, что у них весь нос в соплях, хотя у самих платок лежит в заднем кармане. И вообще, я не могу себе представить Бога, который просматривает свою ежедневную божественную почту в своем божественном кабинете за божественным столом из божественного цельного дерева, сверяя сообщения с просьбами с досье людей их приславших, и если человек праведный, то наживает кнопку «исполнить», а если нет, отправляет в «корзину». А ведь тогда ему наверняка нужны выходные и отпуск — улыбнулся я, — На самом деле, я не об этом сейчас. Бога нет в том виде, в котором большинство людей его себе представляют. Он не где-то ТАМ и следит за нами. Я не против религии, религия создала понятие нравственности, это, безусловно, положительный факт и, не смотря на все запретительные заповеди, истинный смысл религии ни не делать чего-либо плохого людям, а делать добро.

Я думаю, Бог это мы все, человечество в целом и каждый человек в отдельности. И как каждый народ заслуживает свое правительство, так и люди заслуживают своего Бога. Если мы будем добры друг к другу, если каждый человек будет внимателен, будет заботиться о тех, кто рядом с ним, то нам не нужен будет этот выдуманный Бог. Потому что, если вы не будет закрывать глаза и проходить мимо тех, кто нуждается в помощи, то им не нужно будет обращаться к выдуманным богам. Тогда о них будут заботиться обычные земные люди, и каждый будет носить в себе частичку Бога. А если нет, то мы заслуживаем Бога-лоботряса, который работает исключительно с девяти до шести и даже в это время почти всегда у него перерыв на кофе. И ни какие мольбы нам не помогут. Знаешь, даже смерть становится не так страшна, если мне пообещают, что человечество будет жить.

— Ты так переживаешь за человечество?

— Ведь я его часть, — я поднял одну гальку, осмотрел ее со всех сторон и зашвырнул в море.

Музыка — язык души. Почему я не пошел в детстве на скрипку? Если бы я умел играть на музыкальном инструменте, может быть меня бы смогли понять? Порой кажется, что обычных человеческих слов просто не хватает, что бы выразить все, что твориться у тебя в душе. Музыка — еще один язык, правда, для понимание которого, скорее нужно не знание, а желание. Насколько же скупа и несовершенна человеческая речь.

Вдруг в воздухе полилась музыка, одно из произведений Никколо Паганини. Скрипка пела с пианино, споря, друг с другом, перебивая и прячась друг от друга, словно играя. И от чего-то, на мгновение, меня охватило чувство спокойствия. Это Италия, это тепло, это солнце и это чувство словно рекой лилось, сначала забираясь под кожу, расплываясь по всей поверхности, а затем проникая в самую глубину тела.

Я проснулся в отличном настроении, согретый уже редко пробивающемся сквозь плотные облака солнцем. Меня впервые за долгое время посетило чувство, что есть надежда на что-то новое и прекрасное в моей жизни. Это ощущение, словно из детства, росло где-то в груди, такое круглое, мягкое, теплое. Оно такое воздушное, что словно отрывает тебя от земли.

Я нежно поцеловал ее, но она, открыв глаза, замерла в недоумении.

— Что-то не так? — спросил я.

— Я думала у нас это случайный секс.

— Ну… просто приятно было бы провести время вместе.

Она удивленно округлила глаза и с ухмылкой посмотрела на меня.

— Что это с тобой Паша? Куда делся полигамный самец, которого я знала? Давай не будем усложнять. Давай не будем разрушать нашу прекрасную дружбу, — саркастически произнесла она, — Послушай, ты хомяк, — спустя мгновение добавила она.

— Кто?

— Хомяк. Хомяк одиночка. Ты всегда ставишь выше всего свой комфорт. Любые попытки тебя ограничить ты воспринимаешь в штыки. Отдай часть печени, глаз, почку… что там у вас еще есть? Нельзя помочь всему миру. Я врач, моя задача людей лечить, а не быть донором. А тебе нужны доноры, понимаешь? Ты путаешь любовь с удобством и если что-то не так… Знаешь что я думаю, ты не вернешь Веру. Ты даже не попытаешься это сделать. А еще ты всегда считаешь себя правым. А самое ужасное, что ты почти всегда прав. Почти.

Она собрала свои вещи и ушла в ванну. Спустя несколько минут, она вышла из квартиры более ни произнеся ни слова.

***

Сквозь еще зеленые кроны деревьев пробивалось рассеянным светом вечернее солнце. Небо заслоняли роты громадных тяжелых облаков, готовых в любой момент рухнуть на город ливнем.

Андрей назначил встречу со мной в кафе. Я пришел пораньше, но он уже ждал меня. Я был рад видеть, пожалуй, своего единственного друга. Когда я подошел к столу, Андрей ни говоря, ни слова встал и ударил меня в челюсть, а затем в живот. Меня скрутило от боли.

— Ты мразь! — склонившись надо мной, произнес он мне на ухо, — Ты жадный до бесконечности, только жрешь и гадишь. Ты никогда не успокоишься и не взглянешь на себя со стороны, у тебя просто нет на это времени, ты весь увлечен своим процессом извлечения из жизни удовольствия. А я могу тебе сказать, как друг. Ты урод!

Он быстрым шагом направился к выходу, а я сполз по стене на пол. Вытянув ноги, я сидел на полу посреди заведения переводя дыхание. Ко мне подбежала юная симпатичная официантка.

— С вами все в порядке?

Я поднял на нее глаза и улыбнулся.

— Нет, — тихо ответил я.

За окном вдруг потемнело, по асфальту, листьям деревьев и козырькам домов забарабанил крупный дождь. Из открытых окон повеяло промозглым холодом. Внезапно я провалился куда-то глубоко в катакомбы своей души и там, в глубине я вдруг оказался в дымке какого-то зловонного тумана с отчетливым пониманием того, что если сделаю хотя бы вдох, то задохнусь.

***

— Я хочу от тебя еще одну книгу. Десять процентов от продаж! — облокотившись на стол с блеском в глазах и лисьей улыбкой прошептал мой агент.

— А сроки?

— Месяц, — как бы не важно бросил он.

— Месяц? — Я взглянул на него с неприкрытой усмешкой и удивлением, — Это же будет дерьмо, а не книга, причем жидкое и ужасно смердящее.

— Ты же сам говорил, что у тебя нет амбиций великого писателя, что для тебя это лишь денежный проект. Разве это не твои слова?

— Да, но еще я говорил, что для меня важно получать удовольствие от процесса. А от сидения на унитазе и выдавливания из себя того, чего во мне да же нет, я удовольствия не получаю. И вообще, мне сейчас не до этого.

На самом деле я понятия не имел о чем писать.

Он удивленно уставился на меня, — Не до этого?! — с усмешкой спросил он — Ах да, у тебя же работа, книга это для тебя так — хобби.

Он подошел ко мне совсем близко, оперся о подлокотники мое кресло и глядя в глаза, напряженным голосом сказал, — Да ты понимаешь о каких деньгах речь идет?! Десять процентов! С твоей популярностью, ты минимум в три раза больше получишь. Тебе вообще не нужно будет работать.

Я ничего не ответил. Он отстранился от меня и словно от бессилия сел на диван. — Послушай, я понятия не имею, с каким богом ты заключил договор, но они, — он указал рукой за окно, — тебя обожают. Тебя покупают, народ раскупит, что угодно под чем будет твое имя. Я тебе обещаю, книга разлетится как пирожки. И я тебе это как друг говорю…

— Ты мой друг?

— Да! Более того, я твой единственный друг. А знаешь почему? Мне нужно тоже самое, что нужно тебе.

— Ты это мне говоришь, потому что я нужен тебе, — прервал я его тираду.

Он усмехнулся, — Возможно, — он встал с дивана и вальяжно подойдя к столу, достал из ящика договор, — Но свой кусок я смогу оторвать и без тебя. «Павел Тарасов» — зарегистрированная торговая марка и согласно контракту она принадлежит нам. Поясняю, нам, значит — не тебе. Тебе дать условия перечитать? — он вытянул в мою сторону руку, в которой держал договор.

Я всегда помнил про этот пункт, он не покидал мое сознание с того момента, когда я получил первый чек за книгу. Но, при заключении договора, я и не подозревал, что из этого хоть что-то выгорит.

— Послушай, — он сел в кресло за столом, — книга все равно выйдет, с твоим участием или без. Договор позволяет мне использовать твой псевдоним, и я могу написать, как ты выразился «смердящее дерьмо», штампану сверху Павла Тарасова и продам. Но читатели любят тебя. Мне нужен ты в книге.

— Я позвоню тебе завтра, — ответил я и направился к выходу.

— Это правильное решение. Тем более я чувствую, ты справишься, — говорил он мне вслед.

Я вспомнил слова Андрея про свою способность лишь жрать и гадить. Второе качество мне бы весьма пригодилось в ближайший месяц.

Зайдя, домой после встречи я завалился в душ. Выйдя из ванной, я решил набросать пару строк, но с экрана монитора на меня смотрел белоснежный нетронутый, чистый лист. Я накинул белый халат и достал с полки бутылку двенадцатилетнего Chivas. Наполнив стакан, я залпом осушил его. Внезапно на меня навалилась огромная усталость, смешанная с гневом, которая вскипала внутри меня в готовности разорвать меня на части. Это ощущение было словно абсолютно беспочвенные прихоти капризного ребенка, которые не давали покоя ни его родителям, ни ему самому. Я сделал еще несколько глотков из бутылки взял с полки ключи и отправился на крышу.

И вот теперь я здесь. Один, потасканный, промокший как собака.

Я сделал последнюю затяжку и бросил окурок. Мерцающий уголек полетел вниз и погас, так и не долетев до земли.

***

На эти выходные я решил выбраться из города и попытаться осмыслить все в одиночестве.

Облака огромным ватным диском наплывали с севера, покрывая все небо. На дорогу рухнул густой туман, а где-то наверху разрывались раскаты грома, не хватало лишь завывания волков в окрестности, что бы ощутить себя героем какого-нибудь рассказа о вампирах или любой другой страшилки про омерзительных чудовищ, которые таскали одиноких попутчиков ненароком забредших в их владения. Свет фар едва ли пробивался сквозь мглу.

Внезапно небо разразилось дождем. Внедорожник врезался в стену воды и капли забарабанили по крыше. Я, было подумал, что не стоит лететь по мокрой дороге в такую погоду, как вдруг, на повороте раздался хлопок, машину понесло и бросило в сторону обочины. За доли секунды я успел представить, как вылетаю с дороги, зарываюсь бампером в грязь и переворачиваюсь. Воображение даже успело нарисовать картину как я, промокший до нитки, стою под проливным дождем у дороги в ожидании эвакуатора и тщетно пытаюсь закурить. Я вертел баранку как сумасшедший. Разумеется, все знания о том, что нельзя тормозить и как себя вести при заносе, в случае если у тебя переднеприводная машина или нет, улетучились.

Твою мать, обочина! — пронеслось в голове. Машину вдруг дернуло и понесло на встречную полосу, прямиком в лоб летящему навстречу, слепящему светом фар автомобилю. Твою мать! Лучше бы обочина!

Автомобили разминулись в считанных сантиметрах друг от друга и меня бросило в обратную сторону. Ощущение было такое, как будто меня швыряло из стороны в сторону целую вечность. Внезапно ремень безопасности врезался мне в грудь с ощущением, что я выплюну легкие наружу. Раздался оглушительный хлопок, и я провалился в пустоту.

Во рту был привкус крови, голова звенела, а лицо горело от выстрелившей подушки безопасности. Все вокруг было словно в тумане. Воздух вокруг дрожал, словно от какой-то вибрации. Я мог цепляться глазами лишь за какие-то отдельные детали. Железо в моей голове хорошенько встряхнуло и фокусировка напрочь разладилась, — подумал я. Забавно, что мне еще хотелось шутить в таком состоянии, пусть да же с самим собой. Свет постоянно менял свою интенсивность, все вокруг, то превращалось в белоснежную пустыню, то проваливалось в кромешную темноту. Как потом выяснилось, в эти моменты я просто отключался. В следующий раз я очнулся под спасительное мерцание синих маячков скорой помощи. Нашли меня без одежды, документов, конечно же, без денег и телефона, даже туфли сняли. Спасибо хоть скорую вызвали.

В больнице я провел месяц. Все бы ничего, я лишь сломал два ребра и получил сотрясение мозга, но, к сожалению, моя старая травма также дала о себе знать. Доктор сказал, что мне еще повезло, иначе мог бы остаток жизни провести в инвалидном кресле. Но даже не это волновало меня больше всего. За все это время я так и не смог связаться с кем-нибудь с работы кроме Катеньки в приемной, которая так и не смогла мне, что-либо прояснить. Я да же пару раз пытался бежать, но сбежать из больницы ползком оказалось не лучшей идеей.

***

Первым делом я, почему-то решил проведать Сему. Все-таки не так легко искать друзей после тридцати.

Обстановка в его кабинете представляла не лучший пример рабочей атмосферы. Бутылки валялись по всему кабинету. Сема с недельной щетиной, явно несвежей рубашкой с расстегнутым воротом бродил по комнате взад вперед.

— Ты чего помятый такой? — спросил я.

— Паша, иди в топь! Авитаминоз у меня, не видно разве? Насморк замучил, такое ощущение как будто в носу ершиком поработали. Залил в нос эфирное масло, так теперь везде кедром пахнет! Ходить неудобно, печень трется о малый таз.

— Подожди Сема, послушай.

Повисла пауза в ожидании.

— Сем, ты оказался прав. Все хреново. Я гавнюк, ты был прав. Извини меня.

— Нет, — выдохнув произнес он, — На самом деле это мой эгоизм. Проецирую свои неудачи на других. Хреново быть одиноким неудачником. А ты из-за работы что ли?

— Мы те, кто мы есть. Нельзя в один прекрасный день просто выиграть в лотерею нового себя.

— Я тебя умоляю. Ты, конечно, засранец, но не тупой. А главное, у тебя есть желание не сидеть на месте. Так что соберись, возьми свою задницу в руки и придумай что-нибудь.

— Спасибо тебе, Сема.

— Паша, от меня Лена уходит, — он вдруг изменился в лице. Только сейчас я заметил, насколько он был измотан. Он сильно похудел, глаза впали, кожа лица стала пепельно-серой.

Он сел на стул, обхватив себя руками и начал слегка покачиваться в зад вперед. Он буквально съеживался, вжимаясь в кресло, будто пытаясь спрятаться между кожаными складками кресла.

— Что ты на этот раз натворил? — ухмыльнулся я.

Он ничего не ответил, только схватился руками за голову и согнулся, почти спрятавшись между коленей.

— Паша, у меня весь мир потемнел, сжался до размера комнаты, когда я услышал, что она хочет уйти от меня.

— Да ладно тебе. Остынет и все пройдет.

— На этот раз нет.

Я впервые в жизни увидел страх в его глазах, не испуг, не боязнь получить оплеуху за очередную гулянку, а настоящий съедающий тебя изнутри страх, ощущение полной безысходности и осознания, что назад пути уже нет.

— Все настолько плохо?

Он кивнул пару раз. Его лицо было искорежено идиотской улыбкой.

— Что случилось-то?

— Я не знаю, я… меня словно подменили, — он начал эмоционально жестикулировать говорить какие-то несвязанные фразу, про бордель, про деньги на депозите, из чего я понял, что мало того что Лена застукала его с непонятной девкой и он протранжирил за неделю большую часть их накоплений, так ко всему в это были как-то затянуты их дети.

— Паша, она детей заберет у меня… Паша, помнишь я раньше бороду носил? — он опустил руки и поднял голову вверх, по его лицу расплылась улыбка, от чего мне на мгновение показалось, что он вот-вот готов сойти с ума, — Помнишь? Я тебе рассказывал, ты должен помнить — его голос внезапно стал ровным и совершенно спокойным, — Я тогда утром постригся и сбрил бороду, а вечером мне нужно было Машу из садика забирать. Так она меня не узнала. Я ее зову, а она не идет. Мне пришлось из комнаты выйти и зайти обратно спиной вперед и звать ее. Только тогда по голосу и силуэту она меня узнала и аккуратненько, словно дикий олененок пошла ко мне — его глаза стали совсем влажные, — Помнишь?

Я пару разу кивнул.

— Паша она ведь заберет их.

Он пару раз как будто всхлипнул, после чего его словно изменили, голос стал твердым, взгляд железным.

— Сема, все будет хорошо, — я хотел хоть как-то приободрить его, но на ум приходили сплошные банальности.

— Да говно это все! Как все будет хорошо?! Как?! Это ты виноват! — вдруг прорычал он мне: — Ты со всеми своими нравоучениями и умными советами. Какого хера ты вообще лезешь в мою жизнь!

— Сема, успокойся. Не я просил тебя тратить все свои сбережения на какую-то шалаву.

— Пошел вон, скотина!

Я едва успел увернуться от пролетевшей мимо меня и разлетевшейся в дребезги пустой бутылки, которую он швырнул в мою сторону.

— Сема, я все понимаю, но давай ты не будешь сейчас истерить! — жестко обратился я к Семену, вновь проявив чудо гибкости едва уклонившись от брошенного в меня дырокола.

— Пошел вон!

— Успокойся, и мы с тобой спокойно поговорим, — хотел было я к нему обратиться, но мне едва ли хватало ловкости уклоняться от летящих в меня предметов, отступая к двери кабинета.

— Истеричка, блин, — подумал я, выйдя в коридор и захлопнув за собой дверь.

Привлеченная шумом сражения, мимо, цокая по паркету, прошла Люба, просверлив меня железным взглядом.

Говорят, человек без врагов ничего не стоит, что ж, видимо, мои акции в данный момент пробивают все годовые максимумы.

Зайдя к себе в кабинет я наткнулся на документ у себя на столе, на нем красовалась подпись, как две капли воды похожая на мою, но поставленная явно не моей рукой.

— Меня отстранили?

— Паша, тебя не было, все пошло на самотек. Так нельзя, мяч всегда должен быть на твоей стороне. И, я боюсь, все хуже. Тырин тебя уволить собирается.

— Какой, нахер, на самотек, Саша?! — проорал я, — я в больнице был! Они совсем меня, что ли за идиота считают, отстранить меня?!

— Кстати, вы новость слышали? В Пыжино склад сгорел.

— Да ты что? — с наигранным удивлением произнес я.

— Подчистую.

Сажусь за свой компьютер, ввожу пароль. Секунду в окне бежит линия загрузки, и система выдает «В доступе отказано». Еще раз повторяю операцию, результат тот же, синий экран освещает мое изумленное лицо. Прекрасно, меня не увольняют, на работу пускают, но работать не дают, и доступа к документам у меня нет. Значит, формального повода уволить меня у них нет. Да и регламента дисциплинарных взысканий в организации элементарно просто нет. Выжить меня решили. Так, пару месяцев у меня значит есть.

Через минуту я уже был в кабинете Кирилла. За время моего отсутствия, он перебрался в кабинет побольше и натаскал еще туда всего, что только можно было от массажного кресла с беговой дорожкой до аквариума. Все говорило о том, что здесь обитает большая шишка. Он разговаривал по телефону сидя за огромным деревянным столом.

— Работаешь за вещи? — усмехнулся я.

— Я тебе перезвоню. Привет, Паша. Как дела?

— Ты сам прекрасно знаешь как у меня дела, учитывая, что ты сам приложил к этому руку.

Он небрежно нажал на кнопку пульта дистанционного управления от проигрывателя, и в комнате зазвучала классическая музыка.

— Успокаивает, не находишь? — спросил он, манерно подергивая указательными пальцами в воздухе словно отмеряя ритм, — Еще говорят, что прослушивание классической музыки в детстве благотворно влияет на развитие ребенка.

— Но, тебе то, Моцарта в детстве уж точно не ставили, — ответил я.

Его самолюбие явно было задето, но он постарался это не показывать.

— Не волнуйся ты так, никогда не задумывался, что работа происходит от слова «раб», а увольнение от «воля». Можешь воспринимать этот как знак свыше.

Эта скотина сидела спокойно, нагло и неприкрыто издевалась надо мной, чуть ли не смеясь мне в лицо.

— Кирилл, скажи ты совсем идиот, если считаешь, что я позволю тебе меня вот так легко вышвырнуть?

Он резко изменился в лице и. приподнявшись над столом на вытянутых руках, чуть ли не проорал на меня — Смогу?! Ты уже никто! И по секрету, уже на подписи лежит приказ о твоем увольнении, ты никто больше здесь и нечего мне тут угрожать!.. — он задыхался от удовольствия, продолжая вываливать на меня тираду явно сочиненную им заранее. Не дав ему возможности насладиться своим монологом, я вышел из кабинета. Даже сквозь закрытую дверь можно было слышать, как он, все еще обращаясь ко мне, изливается желчью.

Я вышел на улицу. Небо было уже затянуто серой дымкой, дул порывистый прохладный ветер и воздух был пропитан каким-то унынием, осень явно начинала вступать в свои права. Смотря на такое небо, невольно задаешься вопросом — А есть ли что то там, за пеленой. Уставившись куда-то в пол, я на ощупь достал из пачки в кармане пиджака сигарету и поднес к губам.

— Если ощущение, что все хорошо, это значит, где-то что-то упустил… Вот скотина… Я заигрался в супермена, который умнее всех и не заметил эту крысу. Ну, насчет увольнения это он мечтает только, это я уверен, — бормотал я себе под нос, шевеля губами еле зажав между ними сигарету, — Черт! Мне срочно нужно придумать, как его обыграть, — я перебирал эпизод, за эпизодом, пытаясь выловить какую-нибудь зацепку. Мысли витали в голове, но их было так много, что я не мог сосредоточиться ни на одной и они сплетались в один огромный безобразный ком.

Все небо затягивало серой пеленой и лишь у горизонта, где-то на окраине города, солнце еще пробивалось полосой света, окрашивая облака в белое золото.

***

(Giovanni Mirabassi — «Le Chante Pour Passer Le Temps»)

Я бродил по городу без всякой цели, перебирая в мыслях галерею знакомых девушек, чья компания приятно бы скрасила время в такой осенний день. Перебирая те эмоции, которые они у тебя вызывают, очарование прекрасной девичьей красоты. Но желания навещать кого-либо совсем не было, и я решил продолжить свою бесцельную прогулку.

Осень унылой улыбкой, тихо потягивающих кофе за книжкой в уютных кафешках, заволакивала город. На улицах становилось сыро, потягивало прелью опавших листьев и теплые дома зазывали к себе теплом пледов, тапок с начесом, горячих кружек и возможностью наблюдать из теплых убежищ окон, как, казалось навсегда, сбежало лето. Тучи маршировали по небу стройными рядами, словно мрачные безжалостные когорты солдат, осыпая город дождем словно стрелами. Прилетел холодный ветер, окрашивая осины в алый цвет. Он таскал по земле пожелтевшие обрывки лета, окрашивая парки унылым огнем.

Я вышел на аллею, зарываясь ногами в желтые листья. Ветер шурша, срывал с деревьев последние напоминания об уходящем лете, и золотые листья рушились на землю как мои мечты, тихо растворяясь в осеннем покрывале, путаясь под ногами. Я вдохнул полной грудью. Осеннее солнце, запах сырости и гнилых листьев только усиливали тоскливое настроение.

Выйдя на зеркальную от дождя дорогу, шагая по дождливым облакам, напоминающим огромные клубы дыма от разгорающегося пожара, я взглянул на горизонт. Трубы выглядывали из-за домов, словно корабли, на всегда вставшие на прикол, один за другим когда-то давно подплывавшие к крохотному атоллу, враставшие в него становясь его частью. Облака были накручены и взбиты в клубы, словно я смотрел из глубины океана, а на поверхности бушевала буря. У ветра с каждым днем все больше портилось настроение. Под его ударами где-то бился надорванный рекламный щит.

С каждым шагом мне словно приходилось продираться сквозь пелену серости, что наваливалась под тяжестью туч. Она обступала со всех сторон и проникала в самую душу. Не осталось и намека на огромные многоуровневые летние облака. Низкое осеннее небо опускалось на Москву, сдавливая и без того тесный город.

Внезапно, прямо передо мной образовался вихрь. Подхвативший желтые листья с земли, он подбрасывал их вверх, выше и выше прямо над моей головой кружа и перебирая их, словно пальцы пианиста бегали по клавишам. Также внезапно, как и возник, ветер растаял, бросив листья над моей головой. Они медленно опускались, скользя в осеннем воздухе, окружая меня.

Вдруг откуда-то взялись трое мальчишек лет восьми. Они обступили меня и направили в мою сторону свои игрушечные пистолеты.

— Ты убит, умирай, — произнес один из них.

Я наклонился к нему и тихо ответил — Я бессмертный.

— Ты не можешь! — громко и раздраженно ответил он мне, — умираааай! — не унимался мальчишка.

Я попытался аккуратно положить руку ему на плечо, но тот вывернулся и вновь повторил свое требование, направив на меня игрушечный пистолет — Умирай!

— Какой ты настырный. Мне жаль тебя расстраивать, но я не хочу.

— Но ты должен! Я тебя убил!

Я выпрямился в полный рост и пошел прочь.

— Умирай! — не унимался мальчишка, крича мне в след.

Тихо, без грусти, но с сожалением подступало осознание того, что неотвратимо приближается зима.

***

Ошибаться, оказывается можно не только неправильно, но и правильно.

Через пару недель я получил неожиданное приглашение. Петров был членом Управляющего комитета. Во время рассмотрения моей кандидатуры, как я потом узнал, именно его слово оказалось решающим в утверждении меня на должность.

Я вошел в его роскошный кабинет переполненный энергией динамо-машины.

Светлые, почти белые волосы, такие же, словно выгоревшие брови. Глубоко посаженные голубые глаза. Его лицо словно ссутулилось, и во всем читалась колоссальная усталость. Тем не менее, он улыбался, улыбкой полной сил, и она показалась мне действительно искренней.

— Я знаю, что это был твой проект, твоя идея и как тебя облапошили пока ты в больнице лежал, тоже знаю. У тебя есть мозги, и это в людях я ценю. К сожалению, это редкое качество в последнее время. Я хочу, что бы ты курировал всё это направление из головного офиса.

— А как же Тырин?

— Земля круглая, жопа скользкая. Разогнавшись и, разок споткнувшись, можно далеко улететь и вляпаться в собственное же дерьмо. Как ты думаешь, почему ты здесь?

— Я думаю, ваша версию будет интереснее, — отшутился я.

— На Тырина колокола уже давно звонили, была бы его воля, то на твоем месте работал бы еще один баклан. А Тырин… А ты не слышал?

Я покачал головой.

— Паша так нельзя, нужно быть в курсе того, что происходит с твоими врагами, — улыбнулся он, — Вчера он отдыхал с какими-то девками на своем катере. Надрался и решил повыпендриваться перед ними на скутере. Дело было ночью, и он не заметил натянутый стальной трос у берега. Бедняге в миг срезало голову.

Меня передернуло, когда я попытался представить эту картину.

— А зачем он вообще меня нанял?

— Ну да, ты же не идиот, — ухмыльнулся он, — Это было мое желание. Хотя знаешь, возможно, это был просто эксперимент, а ты подопытная свинка. И, возможно, у этого эксперимента был бы ожидаемый им результат, если бы не эта ребячество на воде, — он усмехнулся вновь, — Люди порой теряют ощущение рамок.

— Эксперимент в чем?

— Хм… Развращение,.. деньгами, властью, наверно. Увы, его голова уже ничего не скажет, — его явно забавлял факт смерти Тырина, — Любая власть развращает, большая власть — развращает еще больше. Многие кто оказался бы на его месте поступили бы также, возможно в твоем случае просто прошло слишком мало времени.

— Если это проверка, то весьма необычная.

— А как ты сам думаешь?

— Если вы однажды уже поверили в меня, то так уж и быть, я тоже поверю в себя, — чуть улыбнувшись, ответил я.

— Каждый стремится к совершенству. Умный хочет стать умнее, сильный — сильнее, а богатый — богаче…

— Но не такими ведь методами.

— А вот здесь уже начинается твоя работа.

Если тебе что-то предлагают вечером на чужой яхте не соглашайся, иначе уже на утро тебе предаться об этом пожалеть. Но в этот вечер бежать мне было некуда, да и предложение было весьма привлекательное. Как говорят на востоке — Смерть правителя это врата, открывающие дорогу к власти. Грех не войти.

— Почему я? Ведь у Тырина наверняка был протектор.

— Это не твоя забота.

— Но я должен знать, чего бояться, — произнес я, потирая горло.

— Ничего не бойся, — усмехнулся Петров, — Кстати, о безопасности, — он достал из ящика неприметный брелок черного цвета с кнопкой в центре и бросил его мне, — Думаю, это лишнее, но пусть будет. Если очень страшно станет, нажмешь, приедут няньки и убаюкают.

— А Кирилл?

— Делай что хочешь, ты теперь Босс. Хочешь, понизь в должности, хочешь, уволь. Хотя, я думаю, он много интересного может рассказать.

Я стоял на парковке, играя в руке только что подаренным брелоком.

Вот так. В нашей стране влияние мохнатой руки на твою карьеру столь велико, что она может закладывать самые невероятные виражи.

Лавируя в узких улочках города, внезапно, прямо мне под колеса выскочил какой-то качок. Я ударил по тормозам. Автомобиль замер в пару сантиметрах от него.

— Жить надоело?! — крикнул я в открытое окно.

Он перевел бешеный взгляд с капота на меня и, в два прыжка, оказался рядом с моей дверью. Эта ряха через окно попыталась меня схватить. Мне удалось увернуться, и удар прошел вскользь по уху. Инстинктивно я ухватил его руку, и я рывком несколько раз сильно дернул его в сторону пассажирского сиденья. Такого поворота он явно не ожидал и первое столкновение с машиной пришлось аккурат в его челюсть. Тело вновь и вновь билось о крышу машины. Когда я понял, что оно несколько ослабло, я оттолкнул его, резко открыв дверь. За несколько секунд до произошедшего, я успел активизировать брелок безопасности. Еще через минуту подлетела машина охраны. Выскочившие оттуда ребята в камуфляже с автоматами на перевес отрезали меня от него.

Весьма оперативные няньки.

Город мерцал всеми огнями радуги, напоминая компьютерную игру и я летел ему на встречу, выкрутив громкость на полную, из колонок гремела Highway to hell и я притапливал педаль газа в такт музыке.

— Все только начинается, — подумал я, — все еще впереди…

***

P.S.

(Nouvelle Vague — «In a manner of Speaking»)

Уже холодный Лондонский ветер обхватывал со всех сторон и пробирал до костей. Я стоял у крыльца и словно в туман проговаривал то, что хотел сказать: «Я столько раз сдавался, когда возникали первые трудности. Сдавался, потому что не хотел бороться. Сейчас я не собираюсь так просто сдаваться, потому что мне нужна твоя любовь. Я ненавижу осень. Каждый раз, когда я иду по желтым листьям, я представляю тебя рядом с собой. Я ненавижу осень, потому что рядом со мной нет тебя. Луна светится, потому что она отражает солнечный свет. Без тебя, я хожу во тьме. Мне нужна ты…»

— Пойдем со мной, пойдем, — прошептал я, протянув к ней руку, — Пойдем со мной, — повторил я.

Через крохотный зазор между задернутыми шторами предательски пробивался луч света и снайперски бил прямо в глаза…

— А что такое по твоему любовь? — спросил я.

— Любовь — это то, что заставляет тебя вставать, когда нет сил. Это то, что согревает, когда вокруг стужа. Любовь заставляет двигаться дальше, когда все другие причины уже иссякли.

Я обнял человека, пожалуй, единственного, которого я ценил больше чем свою жизнь.

Небо, оно удивительно красиво. Оно может внушать ужас. Оно изменчиво и одновременно может изо дня в день зависать над вами непробиваемой тенью, угнетая грустью и, наполняя унынием. А может под порывами ветра в мгновения меняться, одаривая теплом солнца, играя лучами света и дымкой тени. Оно бесконечно красиво и разнообразно. Вы никогда не увидите одинаковый рассвет и даже в самую мрачную грозу можно разглядеть крупицу надежды, потому что, каким бы непроницаемыми не были тучи, за ними все равно голубое и чистое небо, и если вы его не видите, это не значит, что его нет.