Пусть она еще не расцвела

Хризантемою молний. Но с жалобным воем

Он влетел в тебя, словно стрела.

Загляни в облака — уж столпились над бухтой,

Словно крейсеры вышли на рейд.

Мелкий дождь барабанит по пирсу, и гулко

Сухогруз оставляет свой след.

А вокруг — ни души. Только ветер и море.

Только серо-соленая муть.

Но мгновенье — и бриза не стало уж вскоре.

Шквал деревья стал яростно гнуть.

Закипела стихия. Вмиг волны поднялись

И неистово режут твой пирс,

Словно ярый трезубец, стремглав приближаясь

И стремясь утащить с собой вниз.

Ветер злее, быстрее, сильнее, острее...

От порывов блестят уж в глазах

Слезы. Волны играют на forte. Наглее

В мозг вгрызается дьявольский страх.

Дождь? Не дождь — уже яростный ливень крылами

Бьет наотмашь, рвет, жалит и жжет.

Расцветают над бухтою молнии рьяно,

Гром прицельно раскатами бьет...

Вдруг все стихло. И небо опять просветлело,

И поднялась над гладью луна.

Снова штиль. И вода виновато осела.

Снова тихо. Умолкла волна...

Но гроза все гуляет зарницами в небе.

Замер ты в предвкушеньи беды.

Понимаешь — затишье лишь было. На время.

Возвращаются шторма следы.

Ветер вновь засвистел, закружил, заметался;

И вода закипела. Смотри!

С ревом столб из воды до небес вдруг поднялся,

Гладь пырнув аж до дна изнутри.

Сзади хрустнуло дерево, жалобно вскрикнув,

А в ответ звучал яростный рев.

Время съежилось, в самое сердце проникнув.

Кто еще потеряет свой кров?

Кровью моря борта облаков заржавели,

И плюется холодным огнем

Жадный шквал, словно ярые гроздья шрапнели.

Город сдался без боя, и он

Разом вымер — уже ничего не осталось;

Смерч обильную жатву собрал.

А стихия еще пять часов бесновалась...

Лишь наутро рассеялся шквал.

Город долго залечивал раны. Досталось

Всем. И порт до сих пор весь в лесах.

Око бури моргнуло — и так и осталось

Отпечатанным в мертвых глазах.