Я родился и вырос на Марсе в тепличных условиях гермокуполов, регулирующих температуру и влажность окружающей среды, в детстве ездил на Венеру к дедушке с бабушкой, где опять же все населенные пункты находились в изоляции от естественных условий планеты, и на этом мои захватывающие дух приключения заканчивались. Но сейчас, когда я в свои девятнадцать удостоился чести называться одним из самых молодых ученых-исследователей Министерства Науки Галактики, передо мной открывались просто головокружительные перспективы. Безусловно, было много заманчивых предложений, но я не видел ничего, кроме сияния далекой планеты среди мириад других небесных тел.

— Алексей?

Я обернулся, около моего рабочего стола стояла голограмма моей матери в домашнем темно-синем комбинезоне, в руке она держала старинный iPad, который достался ей по наследству от ее бабушки, которая в свою очередь купила этот хлам на каком-то благотворительном аукционе антиквариата. Я позволил себе короткий смешок. Никогда не понимал пристрастия матери ко всему старинному, но в прошлом году меня угораздило в честь праздника Нового Года починить это старье. Мать была счастлива и это главное.

— Да? — ответил я.

— Я тут подумала, на Земле такой нестабильный климат, все эти перепады температуры, ветра, осадки… А еще тетя Аместрелла рассказывала, что там времена года никак не регулируются и контроля над природой совершенно нет! Реки текут куда хотят, дождь идет, когда ему заблагорассудится, ветер дует как пожелает!

— Мам, я знаю, успокойся. Это все необходимо, что бы планета жила в привычном для нее ритме…

— Какой кошмар! Неужели там нет куполов с искусственным климатом?

— Конечно, нет. Это же Земля. Так и должно быть, ради поддержания природных условий, которые…

— Я не пущу! Алексей, может быть, тебе не стоит туда ехать? Ведь тебе предложили такую великолепную должность в Министерстве, ты мог бы…

— Мам, прости, — я махнул рукой в черной перчатке управления связью и голограмма потухла.

Я посмотрел на стеклянный потолок и нашел взглядом свою звезду. Она безмятежно мерцала во тьме, но я знал, что она ждет меня. Да, я родился и вырос на Марсе, но мой дом всегда был там. Наручные часы, выполненные в стиле 21 века, подарок матери на девятнадцатый день рождения, показывали без десяти полночь. Корабль прибудет за мной в час ночи, а это значит, у меня еще есть время рассказать вам о своей самой главной мечте.Я собирался на Землю не просто так, что бы что-нибудь да поизучать и полюбоваться местными пейзажами. Нет, пейзажами я, конечно, полюбуюсь, но это не самое главное. Самое главное — найти Атлантиду. Это моя детская мечта с тех пор, как дедушка начал рассказывать мне на ночь необыкновенные истории об ее изобретениях, таинственных существах населявших ее и культуре ее народа. Став известным ученым, я никому не говорил об этом, все посчитали бы меня наивным мальчишкой и вряд ли доверили даже Смертельный Бластер (так называется средство для чистки овощей, чей изобретатель явно отличался тонким чувством юмора питекантропа). Все считают это красивой сказочкой для детей. В прошлом 22 веке научно было доказано, что эта величайшая цивилизация в истории вселенной просто не могла существовать. Но я не верил не единому аргументу. В школе учителям было сложно справиться со мной — я все время спорил и до посинения утверждал, что электричество и первые космические корабли изобрели еще до нашей эры в Атлантиде, им ничего не оставалось как жаловаться моим родителям, поэтому я почти десятую часть своей прожитой жизни провел под домашним арестом…

Перчатка завибрировала — входящий звонок. Я приложил большой палец к уху, а мизинец вытянул к подбородку, получилось так, как будто я разговариваю по древнему аппарату связи — телефону. Тут же в комнате появилась голограмма высокого человека в черном комбинезоне пилота, белые нашивки из серебристых ниток говорили о должности и наградах обладателя костюма. Но я в этом совершенно не разбираюсь, потому никакого впечатления пилот на меня не произвел.

— Алексей Львович? — пилот недоверчиво оглядел меня с головы до ног и обратно, да еще и приподнял левую бровь.

— Вы звоните на личный, засекреченный всеми секретными спецслужбами галактики номер. Кем же еще я могу быть, по-вашему? — я скопировал не терпящий возражений голос министра науки и остался доволен результатом, так как пилот суетливо подобрался, а насмешка во взгляде испарилась, как будто ее и не было.

— Корабль прибыл, Алексей Львович. Ждем Ваших поручений, — скороговоркой выпалил пилот.

— Дайте мне пять минут, и без вас дел по горло. А пока можете погрузить на борт мои вещи, они там, в углу, — я вдохновенно продолжал играть роль важной шишки, занятой неотложными делами, хотя и был готов к перелету больше часа назад.

— Есть, — голограмма исчезла, а следом телепортировали и пара чемоданов около шкафа, я устало стянул с руки перчатку, сел в кресло и оглядел темную комнату. Рабочий стол, кресло, в котором сидел я, шкаф с накопителями памяти, кушетка, на которой я ночевал чаще, чем в собственной кровати, репродукция черного квадрата Малевича — все было таким родным и знакомым, как будто я и не собирался никуда улетать. Я представил, что сегодня самый обычный день: я пришел с министерства, уставший, сонный и собираюсь полежать на кушетке мечтая о том, как полечу на Землю, но конечно же я понимаю, как безнадежна моя мечта, ведь мне всего лишь девятнадцать лет, а в министерстве я не на самом лучшем счету… Стойте! Погодите! Что за мысли? Я усмехнулся, подскочил, покрутился в неуклюжем танце и с блаженной улыбкой рухнул на кушетку.

— Я лечу! Эй, там, вы меня слышите? — я смотрел сквозь стеклянный потолок на Землю, меня переполняло счастье, я не мог молчать, тем более, что в кабинете была отличная звукоизоляция и я мог орать хоть во всю глотку, что я и сделал, — Я ЛЕЧУ К ВАМ!

— Кхм, — деликатный кашель пилота заставил меня вздрогнуть, я смешно замахал руками и нелепо плюхнулся с кушетки на холодный пол.

Жар поднялся вверх по шее и охватил все лицо. Раскрасневшись от смущения, я, тем не менее, чинно подобрал с пола себя и свое оброненное достоинство и кашлянул в ответ:

— Кхм… Я перчатку связи снял… Не слышал звонка.

— Пять минут прошли, впрочем, десять и пятнадцать минут тоже. Извольте проследовать на борт.

— А мой багаж? — я заметил, что пилот снова смотрит на меня насмешливым взглядом и чертыхнулся про себя, — Он погружен?

— Да, Алексей Львович, вы ведь сами велели телепортировать их на борт пятнадцать минут назад, — по тону пилота я понял, что играть в важную птицу нет смысла, и понуро кивнул, нажимая кнопку на браслете телепортации.

Вспышка.

Я оказался прямо посреди собственной каюты. Это была маленькая комната с огромным прямоугольным иллюминатором на всю стену, вместившая в себя койку с крышкой как в гробах, тумбочку и откидной столик, на котором стоял контейнер с ужином. «Добро пожаловать, на борт космического корабля Белка-3000. Внимательно прочитайте инструкцию в случае аварийных ситуаций. Приятного полета!» — сказал приятный женский голос из динамиков встроенных в стену над потолком.Обычно, пассажиры на время перелетов предпочитают засыпать в койках с усыпляющим газом, но я решил исследовать Белку-3000 и познакомиться с экипажем. Дверь беззвучно отъехала в сторону, открывая проход в коридор, ведущий куда то во тьму. Но стоило мне выйти их каюты, как дверь с тихим щелчком закрылась за мной, в коридоре в вспыхнул свет и я увидел в конце большие двустворчатые двери с кодовым замком, вероятно от кабины управления. Я шел к дверям и уже предвкушал как эффектно войду в кабину управления полетом. «Как вы смогли открыть кодовый замок, ведь мы еще не говорили вам комбинацию?» — удивленно спросит меня кто-нибудь из экипажа. А я небрежно махну рукой и… Тут двери отъехали в сторону, я увидел своего старого знакомого пилота, который являлся ко мне два раза в виде голограммы. Он удивленно остановился в дверях, наблюдая, как я в нерешительности топчусь посреди коридора, и в его взгляде снова появилась насмешка:

— Алексей Львович? Простите, мы забыли вам сказать код от дверей, наверняка вы тут давно? Хотя я полагал вы без труда сами откроете кодовый замок…

— Опять ты… — пробурчал я, пряча взгляд.

— Простите, что?

— Ничего. Я хотел сказать, что формальности ни к чему, называйте меня просто Алексей. А вы кем будете? — я решительно направился навстречу пилоту, протягивая ладонь для приветственного рукопожатия.

— Называй меня Хранитель.

— Простите, как вы сказали? Мне показалось, что…

Внезапно корабль накренился, я кубарем покатился по полу и больно ударился головой об стену. Загорелись аварийные красные лампочки, включились сирены. Корабль затрясло — нас с пилотом бросало то в одну сторону, то в другую, порой мы умудрялись врезаться в потолок. Пару раз мы стукнулись лбами и успели встретиться взглядами. Я увидел в его глазах отражение своих собственных, круглых от удивления и испуга. Но я удивился еще больше — мне показалось, что глаза пилота все еще выражают насмешку, но возможно мне так только показалось. Уши заложило от громкого звука не то сирены, не то от грохота, с которым трясло корабль. Перед тем как впечататься носом в стену и потерять сознание я понял, что уши мне заложило от собственного крика.

Обломки корабля догорали недалеко от посадочной площадки. Повсюду носились люди в цветастых униформах и герметичных скафандрах. Медики хлопотали вокруг единственного выжившего, молодого перспективного ученого-исследователя с Марса. Несчастный получил множество травм головы и позвоночника, конечности были переломаны сразу в нескольких местах, но он все еще был в сознании, если так можно назвать его плачевное состояние — он все что-то неразборчиво бормотал и дьявольски хохотал. Медики осторожно положили его на носилки и погрузили в фургон.

— Это все ты… Я понял… я понял… это ты скрываешь правду! Ты! Ты! Но тебе не помешать мне… нет… нет... Уходи! Прочь! Не мешай мне!

Раненный истошно завопил и забился в конвульсиях. Врачи еле удержали его на носилках и потуже затянули ремни, затем ввели через кислородную маску снотворное и молодой человек затих.