ileft - Рассказ о гусаре-схимнике, Поэзия / Поэмы. Литературный журнал

ileftРассказ о гусаре-схимнике

Поэзия / Поэмы10-10-2011 14:01
Жизнь! — сказал Остап. — Жертва! Что вы знаете о жизни и о жертвах? Или вы думаете, что если вас выселили из вашего особняка, вы знаете жизнь?! И если у вас реквизировали поддельную китайскую вазу, то это жертва? Жизнь, господа присяжные заседатели, это сложная штука, но, господа присяжные заседатели, эта сложная штука открывается просто, как ящик. Надо только уметь его открыть. Кто не может открыть, тот пропадает. Вы слыхали о гусаре-схимнике?

Ипполит Матвеевич не слыхал.


(Ильф и Петров, "12 стульев")



Начинался век двадцатый

В Петербурге знали все

жители дворцов богатых,

Что Буланов Алексей


офицер, гусар, повеса,

расточительный кутила

И с колонок светской прессы

его имя не сходило.


И печатались в журналах

Его лучшие портреты,

Мимо питерских каналов

Он летал в своей карете.


Верил в бога триединство

Бахус, Вакх и Купидон

Он любил гостеприимство,

пунш, шампанское, крюшон.


Он в пучину наслаждений

погружался и кипел.

Он был счастлив, без сомнений,

Он был дерзок, он был смел.


Скандалистом был особым:

громко острое словцо

уважаемым особам

он высказывал в лицо.


В картах дружен был с удачей

Слишком сильно, слишком часто.

И мужчины были мрачной,

Черной завистью несчастны.


Дамы... Дамы восхищались!

Он блистал на всех балах

В чопорных салонах, в арис-

тократический домах


В распрекрасных чрезвычайно,

в неприступниших постелях

Он крутил романы тайно,

Он выигрывал в дуэлях.


Все закончилось внезапно:

Самый громкий из повес

Незаметно, аккуратно,

Неожиданно исчез.


Появились слухи, толки,

Вмиг газеты всполошились.

Все искали, но без толку.

Следы графа испарились.


Лучший сыщик и эксперт

Сбился с ног, но безуспешно.

А графиня Де-Ламберт

была просто безутешна


Когда шум уже стихал,

из Аверкиевой пустыни

Вдруг письмо граф отослал,

объяснившее картину.


Значит, Алексей Буланов,

молодой кавалерист,

активист на званых баллах

и беспечный дуэлист


Знаменит, богат, при этом

Взял все бросил одним махом,

стал затворником, аскетом,

Принял схиму, стал монахом.


А подробности... Ужасны!

он вериги по три пуда

стал носить и повсечасно

бьет себя для самосуда.


Дамы в обмороке рухнут!

Как так можно? Ходит босым!

Граф, привыкший к тонкой кухне,

Ест очистки и отбросы!


Ждали все назад гусара

Он опомнится, вернется

к жизни бравой, к жизни старой

Разгуляется, напьется!


Утверждали, что виною

неудачный был роман

с генеральскою вдовою.

Только это все обман.


Говорили, что в картежных

Стал долгах он погрязать.

Но, неверно это, ложно!

Граф ушел, что б жизнь познать.


Время шло и все забылось,

Поутихли разговоры.

Леди Де-Ламберт влюбилась

В итальянского танцора.


Всё в порядке у графини.

Бедный граф, будто проказой,

Обуянный злой гордыней,

Стал особую шить рясу,


что бы сильно затрудняла

при ходьбе его движенье,

чтоб лицо все закрывала.

И носил с благословенья.


Но и рясы было мало.

Удалился в лес, в землянку

и в гробу дубовом старом

сделал скромную лежанку.


Удивилась вся обитель

подвиг, что ни говори!

Дал обет богослужитель

Кушать только сухари.


Раз в три месяца запасы

пополняли под кустом.

Жизнь была теперь прекрасна,

он любил свой новый дом.


Его очи были чисты,

Взгляд был светел, как хрусталь

И летели его мысли

В упоительную даль.


Аскетизм — путь верный, мудрый,

а достаток — он не нужен.

Но однажды зимним утром

Граф еду не обнаружил.


Под кустом искал, у ели,

Под бревном — безрезультатно.

Он не ел почти неделю,

Думал встать, пойти обратно


в монастырь, узнать причину.

Но на пятый день явился

В лаптях, в шубе из овчины

Дед-крестьянин, поклонился.


Он сказал, что всех монахов

выгнали большевики,

тяжело вздыхал и ахал

И заплакал от тоски.


Он сказал, что все пропало,

Что в обители совхоз,

Что власть новая забрала

его землю и пять коз.


Сетовал на жизнь, на долю,

Сухарей отдал вязанку.

Схимник старика не понял

И ушел в свою землянку.


Он не знал мирской тревоги,

был беспечен, полон сил,

пел молитвы, славил Бога.

Дед ходил, еду носил.


Годы шли и вот однажды

Дверь землянки отворилась

пять военных рослых граждан

на пороге появилось


Рассмотрели гроб и старца,

Сухарей запас нашли.

Старец молча улыбался.

Звякнув шпорами, ушли.


Двери бережно прикрыли.

И в привычной темноте

Счастье радовало штилем,

Раскрывалось в полноте.


Истину всей жизни бренной

он познал душой и сердцем,

Вывод был закономерным:

от любых невзгод и бедствий


Сможет вера и смиренье

оградить и уберечь.

Только что за удивленье?

Спину стало что-то жечь.


Он заснуть хотел — не вышло,

Грудь назойливо зудела.

До утра стонал чуть слышно

и почесывал все тело


Что такое в самом деле?

Жжет ладони, две стопы...

Глядь! В углах его постели

темно-красные клопы...


В этот день с вязанкой сушек

Появился сельский дед:

"Вот, подвижник, на, покушай!

Укрепи иммунитет!"


И отшельник одичавший,

удивительный аскет,

Пролежавший, промолчавший

20 с лишним долгих лет


Вдруг опершись на осину

начал с дедом говорить:

"Мне б немножко керосину...

Сможешь где-то раздобыть?"


Дед опешил: вот напасть!

Странным был такой вопрос.

Пряча под кожух, стыдясь,

полбутылочки принес.


И отшельник моментально

смазал гроб: углы и швы,

смазал щели капитально,

но вредители, увы,


Всё никак не умирали,

размножались в древесине.

А молитвы помогали

еще меньше керосина.


Если удавалось спать —

Страшный суд все время снился.

И к крестьянину опять

Схимник робко обратился.


В городе достать просил

"Арагац" против клопов,

"Понимаешь, нету сил,

Так намучался, нет слов!"


Только Арагац не смог

вывести проклятых тварей

Схимник их лучиной жег,

И травил запахом гари.


Как же стала ненавистна

Ему мерзкая берлога!

Он забыл о смысле жизни,

Перестал думать о Боге.


Осознал, что нет надежды

Жить на небесах душой.

Жизнь окутана, как прежде,

тьмой загадочно большой.


И тогда он встал и вышел.

Была осень, бабье лето

Он прислушался, услышал,

Как шумели листья где-то.


Он увидел, как лисица

прячется в кустах, пригнувшись,

Птиц увидел вереницу

И пошел не оглянувшись.


Вот и всё. Конец рассказа.

Граф устроился нормально:

Кучер пятой коннной базы

при хозяйстве коммунальном.

  


Читайте еще в разделе «Поэмы»:
Комментарии приветствуются
Комментариев нет




Автор








Расскажите друзьям:



Цифры
В избранном у: 0
Открытий: 2246
Проголосовавших: 0
  

Пожаловаться