Возможно, эта история и не произошла бы, если бы не было в нашем микрорайоне такого скопища Жучек, Шариков, Рексов и Полканов. А случилось вот что…

Как-то заявляется моя тёща домой довольная и весёлая. Я её такой весёлой видел только один раз в жизни, когда она приходила ко мне в больницу, где я лежал с подозрением на туберкулёз. Естественно, я насторожился.

— В чём дело, мама? — спрашиваю. — Ты не заболела?

— Всё! — отвечает она. — Кончились мои болячки. Пояс я приобрела по случаю — лечебный, собачий.

И извлекает из сумки нечто мягкое и пушистое. На нас с женой тут же пахнуло собачатиной...

И началась у нас собачья жизнь.

Первое, что сделала тёща — обернула себя этим поясом, сверху халат накинула — и ну ходить по квартире. Туда-сюда, туда-сюда. У кота шерсть дыбом, тёща мимо него проходит — он шипит, пятится. А она ему:

— Не трусь, Мурзик. Я хорошая собака, лечебная. Не укушу.

Ходила она так, ходила, а к вечеру объявляет:

— Чувствую себя превосходно! Так превосходно, что пойду-ка прогуляюсь до магазина. Может, куплю чего к ужину.

Сказано — сделано. Ушла. А вот ведь нет бы, когда она этот пояс покупала, спросить у этой фирмы продажной: «Фирма, фирма, а кем эта собака была до пояса?»

Нет, выше пояса-то они все на одно лицо, вернее, морду — поди, отличи. А вот ниже пояса они различаются по тому же половому признаку, что и мы. И реагируют на особь пола противоположного соответственно своему дикому животному инстинкту.

А ещё бы тёще моей спросить у этой фирмы: «Скажи, фирма, могу ли я с этим поясом, скажем, прогуляться на свежем воздухе на виду у четвероногих друзей человека?»

Я это говорю к тому, что её вояж к магазину наделал много шуму в нашем микрорайоне.

Представьте себе, вам тёща говорит: «Я ушла в магазин». Вы начинаете терпеливо ждать. Ждёте час — её нету, ждёте два — её нету, третий час прошёл — и вы начинаете втайне надеяться, что вот не придёт она, что с нею случилось что-то необыкновенно хорошее… К примеру, попался ей на пути открытый колодец, она решила осмотреть его содержимое, да так там и осталась…

Или об неё машина ударилась, и они вместе с пострадавшим водителем её чинят, чтобы, починив, укатить в неизвестном направлении. Скажем, в Хабаровск. И когда вы уже начинаете строить радужные планы о том, как хорошо вам с вашей Анютой заживётся, вдруг отрезвляет вас этот проклятый звонок… Поднимаете трубку — тёща.

Алло! — кричит она. — Спасите!.. Я в ловушке!

— Мама, где ты, — кричу. — В Хабаровске?

— В каком ещё Хабаровске, — злится она. — Ты, что, издеваешься?!

— Откуда ты звонишь, мама?

— Я звоню из будки!

— Собачей?

— Телефонной! — вопит она. — Вытащите меня отсюда! Я выйти не могу, кругом собаки!..

— Всё ясно, говорю, — это они тебя, мамочка, за суку приняли.

— Ах ты, кобель! — кричит. — Ты ещё и обзываешься?! Сейчас же звони девять-один-один!..

Тут-то она, наконец, прояснила ситуацию.

Едва тёща вышла из подъезда, как за нею тут же увязалась целая свора бродячих псов. Так она и шла к магазину в сопровождении этого четвероногого кортежа. Поднимаясь на крылечко магазина, она споткнулась о ступеньку и мгновенно встала на четыре точки. Собаки эту позицию, конечно же, расценили как сигнал к знакомству и наперегонки бросились знакомиться. К счастью, рядом оказалась телефонная будка, и их интимная встреча длилась недолго. Тёща успела заскочить в будку и захлопнуть дверь. Теперь стая лохматых развратников окружила её и ждёт продолжения знакомства…

— Спасите!— кричит моя тёща. — Я тут долго не высижу!..

Звоню девять-один-один.

— Алло, — говорю, — вы тёщ спасаете?

— Тёщ спасаем, но чаще от тёщ спасаем, — отвечают. — Что у вас?

— У меня, — объясняю, — тёща собакой стала…

— Гавкает? — спрашивают на том конце провода.

— Ещё нет, но скоро начнёт.

— Вам повезло, — говорят. — Моя как начала с первого же дня на меня гавкать, так ещё и не переставала.

— Вы меня не поняли, — говорю. — Моя тоже собачится, но…

— Ваша собачится, а моя совсем ссучилась. Короче, что там у вас?

Насилу объяснил, в чём дело.

Через полчаса мою тёщу к подъезду вместе с телефонной будкой доставили. Собак, конечно, разогнали, но вы думаете, на этом дело и кончилось? Как бы не так.

На следующий день собрался, было, на работу идти, открываю дверь, а там… Вся лестничная площадка в собаках. Параметры и породы самые различные — от болонки до королевского дога.

— Мать! — кричу. Иди, к тебе пришли!

Она в дверной глазок глянула и обмерла.

— Тебе какой приглянулся? — спрашиваю. — По-моему, вон тот, мраморный ничего…

Тут она взвыла по-настоящему. Стоит у дверей и воет, а ей в ответ вся эта компания женихов. Такой концерт устроили, что никакого ансамбля цыган не надо.

Понятное дело, объединившись с соседями, мы всю эту компанию женихов разогнали. Весь день было тихо. Ближе к ночи, едва взошла луна, — под нашими балконами новый концерт. Весь этот ансамбль лохмачей к нам опять нагрянул. Запрокинули женихи морды и давай тёще серенады распевать. А невеста уже бурыми пятнами пошла. На «женихов» ноль внимания, лежит на диване, охает. На свой пояс лечебный смотреть не может.

— Выбрось ты им этот пояс окаянный, — стонет она, — видеть его больше не могу!

Надо ли говорить, что я сделал это вполне охотно.

Наутро у нас на двери табличка появилась: «Осторожно, злая собака!» Причём, по всему видать — не нашей краской писаная, потому что мы её скребли, отмывали и что только ни делали — ничего не помогает. Так и живём, как в будке собачей.

Что делать… Наверное, нам эта собачья жизнь на роду написана.