by Neon_Kaligula

originaly placed on neon-inc.ru

Эта история произошла не так давно летом в одном из городков, название которого так и не отложилось в памяти. Это была коротенькая история двух людей — девушки и юноши... Была ли это любовь? Наверное, в своём роде это была любовь.

Те наброски, что вы можете прочитать ниже, являют собой цепочку событий, которые, скорее всего, произошли, ну или вероятней всего могли произойти. К сожалению, лично я не был участником этих событий, я был свидетелем лишь части из них. Остальная часть была воспроизведена со слов очевидцев, оставшееся было достроено логически, и, увы, не может претендовать на звание правды. Но, насколько я знаю этих людей, большая часть описанных здесь событий действительно произошла одним летом в период отпусков и каникул.

Но, обо всём по порядку.

Мне тогда было двадцать лет, я успешно окончил четвёртый курс института, и поехал отдыхать с друзьями. Куда поехать, мы выбрали наобум, не особо задумываясь. Ещё бы — впереди столько времени, так отчего бы его не потратить на пустые вещи? Кто-то тыкнул тогда пальцем в карту со словами "вот так", ну, в общем-то, туда мы и поехали.

Погодка здесь была что надо — тепло, сухо. Народу опять же много, причём нам ровесников в основном. Ну, может, ещё долю составляли люди лет тридцати, вроде местные достопримечательности — певцы, тамады и прочее.

Они приехали вместе, хотя не были знакомы ранее. Рассказывали байку о том, что познакомились в поезде, мол, ехали в одном купе со старичками.

— Тоже муж с женой, — говорил Алекс, смеясь. Он постоянно улыбался собственным шуткам. — Дедку стало плохо, лопал дыньку... откуда они её вообще взяли-то?.. Короче, ну и даванулся, ага. Бабка в панику! Я его по спине, брык, и всё ништяк. Ожил, гуманоид. Хе-хе.

Меня, как, впрочем, и моих товарищей, всегда интересовал вопрос: Алекс — это Алексей или Александр? За бугром есть Алексы, нету разновидностей. Очередная грань великого и могучего?

Мы с друзьями вообще-то хотели поехать в Японию или Китай, чтобы посмотреть на узкоглазую публику и вкусить всякого. Но в Японию было дорого, в Китай... Ну, в общем, не повезло нам с Китаем. Был ещё вариант на Кубу, но он тоже заглох, причём в зародыше. А задумка была ничего. В общем, прикинув наши возможности в плане финансов и плане физики, мы поехали куда поехалось. Часть пути на поезде, часть на машине, ещё вроде плыли даже...

— Во дураки, да? — и она засмеялась вместе с ним. Наташа её звали. Две косички, замотанные белой ленточкой, маечка и ещё всякое сезонное. Впрочем, она любила джинсы, особенно их обтягивающий вариант.

По ночам мы старались не засыпать, хотя давалось это первые несколько дней сложно — не отвыкли от института ещё. Сессия: какое красивое слово. Только в сессию студент начинает ложиться спать вовремя и высыпаться. По крайней мере, так было у нас. Никогда не учились в сессию, ничего не зубрили. Зубрить надо было во время семестра, а теперь уже поздно. Уповали на конспекты и красивую мордашку. Впрочем, у нас в группе было всего две девушки, которые на лекции не ходили, а если и ходили, то пьяными вдрызг. Пользы от них было мало, равно как и вреда — на экзамене они благополучно списывали. Был однажды случай, когда из-за их расхлябанности, мы чуть было не завалились половиной группы... Но это в другой раз.

Тут проводились какие-то вечеринки, вернее их подобие: танцы, ди-джеи, выступали какие-то группы. Зажигали, надо сказать, неплохо, даже очень неплохо. Многих из них мы потом видели на пляжах, обдолбаных по самые гланды, но счастливых до усрачки. Наверное, мы были не лучше — красные глаза от бессонницы, вальяжные движения, и не всегда чёткое ощущение реальности. Но было круто..

Был у нас один кадр — Вадим, так, кажется, его звали. Тоже из области, оно же лимита. Вообще-то он был из Питера, но фамилия у него была такая — Лимита. Привязалась, как кликуха, а потом стала стилем жизни. Вот ведь как меняет человека фамилия.

Мы танцевали, ди-джеи зажигали по полной. Рядом с ними на подмостках кружились девчушки неопределённого возраста ( сомневаюсь, что мне хотелось бы его знать) в мини-юбках, они же трусы, и в белых топах, которые светились от люминесцентных ламп.

Ко мне, виляя бёдрами, как заправская кобыла, подкатила бабенция лет двадцати пяти от роду, ужратая в зюзю. От неё разило перегаром и дешёвой закуской, хотя тут шмонали на предмет алкоголя прилично. И откуда успела? Впрочем, они мне нравилась — такая смуглая и отвязная. Алкоголь раскрепощал и прочищал разум, давал новые возможности. Почему бы и нет? Надо воспользоваться, тем более она не вспомнит ничего завтра.

Но косметика у неё была отвратительная.

Мы говорили какие-то глупости. То есть говорил, конечно, я, она только слушала с мутным взглядом, поглаживая себя. Стервятница какая!

— А что если вообще без сейвов? — материализовался Алекс из воздуха с двумя бокалами чего-то оранжевого, сунул в руки, и пропал.

Я был готов убить его — он свалил с пати час назад... В смысле я думал, что он свалил. Сволочь последняя — кинул на меня какую-то бабу типа "посторожи, я сейчас вернусь". Я от неё с трудом отбился, она была вообще не в себе. Ничего так, в принципе, мадам, но слишком много о себе возомнила.

— У меня поклонники, ты понимаешь? Они меня там ждут... дома, да. Дома меня ждут поклонники, — тут она ухмыльнулась, и с трудом сдержала приступ смеха. — Они меня там ждут. А я сижу тут, а они разбегаются. Да как же...

...

— Привет...

— Привет.

— Как дела?

— Нормально.

— Что ты слышишь?

— Я слышу ветер... Поцелуй меня.

Они целовались. Алекс и Ната стояли посреди одуревшей от тяжёлого запаха пота и гари танцующей толпы, и целовались. Он слегка приобнял её за плечи, а она опустила руки, вроде как пыталась сложить их сзади, и чуть вытянулась вперёд к нему.

— Заааажигааааай!!! — заорал ди в микрофон, и, приложив к уху здоровенный наушник, стал дёргать переключатели.

Кто-то заорал что-то, кого-то повело.

Через секунду они стояли по разные стороны баррикад, каждый сам про себя. Алекс, глядя в пол, цедил сквозь зубы напиток малинового цвета, водил левой рукой в воздухе и чуть раскачивался — вроде танцевал. Ната дёргалась в экстазе около колонки, уже ничего не слышала, оглохла от грохота, но очень задорно танцевала. Вокруг неё носился какой-то длинноволосый чел в рваных джинсах, пытался заигрывать. Она его не видела и не слышала: разум была далеко отсюда.

— Ты мне нравишься! — а она в ответ улыбалась.

Она вообще была прекрасна в этом состоянии — она была в экстазе, очень реагировала на музыку. Ни на что больше. Её губы двигались еле заметно, она сама себе шептала.

— А правда ли, что так всё и происходит, когда люди отходят? Сначала проблемы, а потом всё обрывается резко. Миллиарды...

Парень, вьющийся вокруг неё, вдруг остановился. Глаза его остекленели, сам он вытянулся чуть вперёд, почти поднялся на цыпочки, отшатнулся вбок и стал медленно оседать на пол. По шее у него стекала кровь из разбитого затылка. Он уже не понимал ничего, да и вряд ли в ближайшие дни поймёт.

— Не так уж и страшно, всего-то делов. Красавец.

Алекс вынырнул с бортов, на ходу ныкая в карман кастет. Они вместе с улыбкой смотрели на то, как слабое щуплое тело наконец-то свалилось на пол, и лежит там, истекая медленно кровью.

Отчего-то Ната ощутила прилив сил, некоторое возбуждение от вида.

Алекс склонился над телом, типа присел посрать, и без палева ощупал ему все карманы. На поверку они все были пусты, кроме заднего на штанах. Там были ключи с номером 65, брелок с сушёной рыбой и карточка пятипроцентной скидки в обувном салоне за прошлый год. Мятая такая.

Она обняла его за шею, прыгнула на него, повиснув, и поцеловала. Он даже не держал её, она просто висела на нём. Тем временем он спрятал ключи в карман. Карточку брать побрезговал, просто сунул её ему в трусы ещё когда вставал.

— Хы, — процедил он, улыбаясь.

В ответ она грациозно выгнулась, издала громкое урчание, словно кошка, спрыгнула и, возбуждающе виляя бёдрами, побежала к выходу. Обескураженный юноша стоял, разводя руками, секунды две. Потом хитро улыбнулся и бросился за ней. Она ускользнула через один из боковых выходов для курения.

Когда он вышел туда, там не было никого. Словно загнанный койот, он метнулся пару раз в стороны. Сзади раздалось прерывистое дыхание, кто-то схватил его за плечо и притянул к стене. Ната прижала его к холодной ночами стене своим телом, и принялась расстёгивать брюки. Он отстранил её.

Через пять с небольшим минут они уже неслись по лестнице на третий этаж одной из местных гостиниц. Не то, чтобы он знал их все, но эта была самая близкая. Ключ по счастью подошёл, и, несколько секунд спустя, немногочисленные ночные соседи могли слышать странные звуки: стоны и крики, помешанные с периодическим грохотом и постоянным скрипом. Маленькая жизнь готова была зародиться в ту ночь, но не судьба.

...

Прошло всего пять часов с ночного гульбария. Нормальные люди в это время спят, хотя тут такая красота.

Солнце встаёт над горизонтом, свежий, ещё не загубленный светом, воздух наполнен ночным волшебством. Света мало, жизни тоже. Хочется бежать по кромке моря, а потом нырнуть в прохладную воду, да и поплыть куда глаза глядят. Куда-нибудь приплывём.

На красной машине с откидным верхом ехала молодая парочка, оба в тёмных очках. Девушка безразлично смотрела на дорогу, подпирая рукой голову; встречный ветер играл с её наспех свитыми косичками, готов был сорвать белые банты. Она, казалось, спит. То же делал и он: ветер тормошил его волосы насколько это было возможно, сам он откинулся на спинку, голову назад как можно дальше. Сейчас упадёт.

Он гнал под 150, если не больше. Двигатель одобряюще ревел под капотом, шины отлично сцеплялись с отличной дорогой, машина рассекала по пустынному поутру шоссе. Вскоре шоссе забьётся народом — сразу две полосы отъедят пешие туристы, итого останется ещё четыре. Но они не будут особо заняты. Тут просто некому их занимать. Тут все отдыхают, а не работают извозчиками.

— Я люблю тебя...

— (пауза) Я знаю. Я тоже тебя люблю. А теперь заткнись.

Раздался нервный скрип тормозов и резины. Машина, оставляя жестокие следы, вращанулась слегка, и махнула напролом по одной из тропинок. Их здесь было много — многие люди устраивали за городом что-то типа подсобных хозяйств, выкупая землю, и строя на ней домишки. Чем-то эти домишки напоминали постройки сельхоза СССР 30-х годов.

Над покрытой красивой зелёной травой и заросшей кустарниками землёй разносился красный цвет восходящего солнца, а вместе с ним распространялся какой-то пряный запах чего-то терпкого. Вроде похоже на перебродившее вино, или на что-то недопереваренное. Лужа чего-то зеленовато-коричневого стремглав пронеслась мимо.

Впереди замаячило высокое, этажа два, строение, издали похожее на муравейник. Будучи наглухо закрытым и на первый взгляд монолитным как скала, оно внушало ощущение открытости, будто в любой момент оно может раскрыть свою броню и выбросить наружу нечто невообразимое.

Они остановились. Бип-бип.

— Открывай!

Что-то внутри отвратительно натужно загудело и задребезжало. Внезапно появившиеся в стене двери, стали открывать свои створки.

— Ой, блин. Ой, блин, — запричитал выскочивший оттуда маленький человечек нерусской наружности, — блин. Блин!!! — и он замахал руками, приглашая их въезжать.

Они въехали.

— Во гад, — с досадой буркнула Ната.

Через час они ехали на попутке обратно.

— Мне кажется, он здесь, — она посмотрела с надеждой на Алекса. Тот думал.

— Не уверен...

Она склонила голову, и чуть не расплакалась — на лице её была такая вселенская досада, как будто у матери отняли ребёнка. На глазах проступили слезинки, а губы задрожали. Потрогав водителя попутки за плечо, она спросила его срывающимся на всхлипы голосом.

— Про-остите, а б-бог здесь?

Глаза водилы округлились, он отчего-то вдруг чуть не уронил руль, но быстро овладел собой.

— Ты... — он резко затормозил, причалил к обочине, и упал лицом на руль. — Выходите.

Они послушно вышли. Им было как-то всё равно. А он втопил газ в пол, машина зверски заревела, дёрнулась, и унеслась в точку.

— Люци...

Раздался душераздирающий грохот.

— фер!!!

Они шли по дороге всего в двадцати метрах от кромки моря, выше уровня метров на пять. Тут валялись продукты человеческой жизни — обёртки от шоколадок, бананы перезревшие, а от того выкинутые на побережье, и прочий хлам.

Ната думала о песке. Отчего-то ей вдруг показалось, что в нём должны жить мелкие животные навроде паучков, и у них должна быть своя мелкая жизнь — встречи и расставания. Они должны были так же растить своих детей; мать их носит у себя на брюшке, а отец добывает еду, кормит её и детей. А люди ходят по песку, обрывают эти маленькие жизни.

Алекс думал о вулканах. Мысли о вулканах перемежались с думами о заснеженных горных грядах, когда с них можно спускаться на лыжах, рискуя сломать шею, разбить нос, переломать ноги и рёбра, да и вообще не слабо ушибиться.

— Хе, а ведь правильно говорят — был бы пьяным, отделался бы лёгким испугом. — Перед ними в разбитой машине лежал еле живой человек, высадивший их минут десять назад.

Алекс взглянул на него оценивающим взглядом, как глядят на картошку на рынках, после чего вопросительно уставился на Нату. Она даже и не думала смотреть на него. Она стояла на берегу моря, сняв кроссовки, оставив их тут же на дороге. Море частыми приливами омывала ей ноги. Она закинула голову и закрыла глаза.

— Так ведь, паренёк? — веселился Алекс.

Он вытащил пострадавшего за шкирку наружу, тот так стонал, что аж сердце кровью обливалось.

Не говоря больше ни слова, он начал методично жестоко избивать умирающего человека. Бил прицельно в шею и бока так, чтобы тот не мог толком вздохнуть. А левой рукой зажимал ему рот, чтобы не плевался кровью. Жертва выпучила глаза, они чуть не вываливались из орбит, бешено вращаясь. А потом из его груди пошёл странный гул, и Алекс двумя ловкими движениями вернул жертву в кресло пилота машины. Потом вдруг замер, вытащил его обратно и оттащил метров на сто от машины.

Через две минуты машина взорвалась. Никто не выжил.

— Зажигааааай!!! — ревел, словно зверь, ди в микрофон. Рядом с ним тусовалась Ната. На ней был белый топ и длинная стилизованная гавайская юбка.

Несколькими часами ранее на ужин в гостинице, где они теперь поселились, была подана жареная красная рыба на углях с картошкой и специями. На добавку в качестве шведского стола была солянка из даров моря и подозрительно знакомых и провоцирующих на ностальгию капустных листьев. Никто за ужин не платил, достаточно было показать ключи от номера.

Прекрасный сервис.

— Рубимся!!! — продолжал свои вопли ди, где-то подсознательно понимая, что его никто не слушает.

— А ну и пусть, ну и пусть, — шептала Ната себе под нос, — пусть. Это даже к лучшему, — и улыбнулась брошенному ей взгляду.

Через три часа...

— В сущности, он был неплохим... неплохим, но увы. Карма.

— Да я уж понял.

Ната заботливо проверила прочность узла. Ди лежал на кровати в их номере, спящий от жестокой атаки хлороформа, связанный по рукам и ногам. Проснётся — вряд ли что-то вспомнит. Не вспомнит, как она его привела сюда, как усыпила. Не вспомнит даже её лица.

— Пойдём, — в дверях снова материализовался Алекс, — надо...

Она игриво шлёпнула спящего по щеке, и вышла.

Утром на улицу вышел юноша лет двадцати пяти с бритой головой и накачанным телом. На ходу он доставал ключи от машины.

— Я не могла тебе такого говорить!

— А кто мог?! Ты думаешь, я тупой, я ничего не вижу?! Да кто вы вообще такая! Ты дура!!!

— Дурак!!!

Из-за угла на него бежала красивая девушка, заливаясь слезами, и бросилась ему в объятия. Его обуревали странные чувства, но преобладало желание наказать обидчика такой красоты.

Прошла всего секунда, и вдруг рядом мелькнуло что-то тёмное, он получил мощный удар по голове. Изображение реальности в его глазах перевернулось, поплыло. Не долетая до земли, он потерял сознание.

— Спасибо! — игриво чмокнула обмякшее бессознательное тело в лоб Ната, залезла в уже заведённую машину, и обняла Алекса.

— Ты любишь деньги, — спросила она его через час.

Они сидели в небольшом полуразрушенном домике у причала. Рядом стояла машина. Алекс со скучающим видом подравнивал себе ногти ножом.

— Смотря как они были получены... Сделаем?

Она кивнула...

Они неслись как угорелые по дороге, виляя сквозь поток машин. Поток был редким, но на такой скорости его было чрезвычайно сложно объезжать.

— Надо его замочить. Он даже нас втянул в свою грязную игру.

— Я не преступница! — встревожено сказала она.

— Я знаю, — Алекс вцепился в руль мёртвой хваткой. — За это я тебя и люблю.

— Я тоже... Тоже тебя люблю.

На горизонте замаячило нечто большое.

Три машины полиции блокировали дорогу по всей ширине.

— Ммммать!!! — взревел Алекс.

Их Мерседес взвыл, словно раненый бык, и тараном прошёл сквозь кордон. Но и устоять сам не смог. Их развернуло со страшной силой, и они остановились в песке. Алекса в процессе выдернуло из сидения, и он пролетел добрых десять, а то и больше, метров в сторону полиции.

Через минуту он встал.

Ната видела, как он поднимает руки, и сама вылезла из покореженной машины. У пробитого ими кордона стояло человек пять полицейских с пистолетами наизготовку, и рядом был какой-то парень. Она его узнала не сразу: это тот самый с дискотеки, которого они кастетом шарахнули. Он улыбался подло.

Полиция что-то вещала на ломаном английском, причём так отвратно, что разобрать что-либо было чрезвычайно трудно.

И вдруг этот парень бросился к Алексу в попытке избить его. В его глазах читалось неумолимое желание покончить со своим обидчиком лично. Ната даже не успела моргнуть глазом, как нападающий стал жертвой: Алекс держал его за шею спиной к себе, прислонив нож к его горлу.

— Уходи! — она сомневалась. — Уходи, ёпт твою!!!

Только сейчас она заметила ещё одного игрока. С пригорка в Алекса целился мужик, тоже полиция, из винтовки.

Без раздумий она рванулась к Алексу. В тот же момент громыхнул выстрел. Странно. Алекс видимо ожидал его, потому что за мгновение успел оттолкнуть от себя несчастного заложника так, что тот повалился в песок. А сам он отклонился немного в бок головой, и стал падать.

— АААААА!!! — кричала Ната.

Раздалось три выстрела.

Ната, совершив акробатический кульбит, упала в полуметре от мёртвого Алекса. Бывший заложник с трудом поднял голову, наблюдал за ней.

С невероятным усилием она доползла до Алекса, положила ему руку на грудь, чуть улыбнулась, и упала.

...

Сейчас, когда я перечитываю эти строки, мне самому не верится в реальность произошедшего.

Однако отчего-то только сейчас я стал понимать, почему, когда много лет назад тем летом, я встречал Нату или Алекса поодиночке, они никогда не говорили о себе в единственном числе. Только "мы".