Я просверлил твой взгляд наизусть зрачками.

Запах дыма ударил в лёгкие, как кастетом,

Смял все мои эмоции с потрохами.

Новые мы с тобой: я — Адам, ты — Ева.

Нагло не видишь плюсов в себе, любимой.

Снова упорно хочешь казаться стервой,

Снова, боясь, уходишь маршрутом «мимо».

Я сглотнул и разбился кашлем. Мне стало больно.

В горле слюна барахталась желатином.

Мои нервы стреляли иглами гладкоствольно,

Как расстроенное кухонное пианино,

На котором легко сыграть, не имея стула,

Не боясь разбудить соседей, спалить картошку;

Позабыть, что мы ни-о-чём и расправить скулы,

На пустой остановке чуть посидеть в дорожку.

Расписание биоритмов в противофазе,

Макияж, как и здравый смысл, давно не к месту.

В рукаве — две колоды доводов на запасе,

В голове — слой за слоем кислое злое тесто.

На «ура!» принимаем минусы и упрёки,

Забываем, что было лучше давно (и долго),

Мы — как сéлевые безжизненные потоки,

Что смели на своём пути эту барахолку,

Называемую любовью, а реже — чувством,

От которого постоянно колотит сердце,

От которого постоянно в кармане пусто,

Ноет печень и жутко хочется водки с перцем.

А в итоге — какие к черту Адам и Ева,

Сид и Нэнси, Богдан и Галочка, Клайд и Бонни?..

Я — кусочек льда, ты — почти как Снежная Королева,

Только я люблю тебя, как закат, как цветник в промзоне,

Как воздушный шарик, внутри которого ртуть с ипритом,

Как Новый Год или как когда не нужны отмазки,

Как коня, что за просто так больно бьёт копытом,

Словно сны, где летаю вниз и, конечно, насмерть…

Нет никакого ритма, все сбилось в жопу,

Нет никакого мёда и даже пчел.

Можешь меня забыть и запить сиропом,

Будем считать, что я тебя не нашёл.