Бабушка молилась за нас по ночам, когда мы уже спали на кроватях, сундуке, топчане и на полу, и всем хватало места. Бабушка начинала с «Отче наш» и тихо просила Бога за детей и внуков, за других людей и родственников. Бог слушал ее и смотрел на нас с иконы, возле которой у бабушки горела постоянно лампадка.

Кроме нее, никто не молился, но в церковь бабушка ходила с моей двоюродной сестрой Викторией, которая была старше меня в три раза, а мне было пять лет. Брали иногда в церковь и меня, я помню, в крещенские морозы меня подвели к батюшке в церкви, и он, ласково глядя на меня, кисточкой нанес мне рисунок креста на лоб и что-то дал съесть из ложечки. Я потянулся к ложечке еще, и он стукнул меня легонечко по лбу. Летом пятидесятого по улице Коростелева на железнодорожную станцию вели колонну заключенных, очень большую, она заполнила нашу улицу полностью от улицы Революции до рыночной площади. По бокам колонны шли конвоиры с винтовками, наклоненными вперед и вверх, которыми они сделали своеобразный забор для нас, выбежавших на улицу и жавшихся к заборам и воротам.

В середине колонны шла особая группа заключенных — мужчины вместе с женщинами, — и все они были с кандалами на руках, соединенные общей цепью. Они шли и улыбались, смотрели на нас и щурились на солнышко. Все были в старых засаленных фуфайках, и, когда моя бабушка увидела эту колонну, она побежала домой, принесла картошку прямо в чугунке и булку хлеба. Она стала совать картошку заключенным. Солдат, делая вид, что не видит бабушку, оттеснил ее винтовкой, как палкой, но бабушка уже успела раздать. Хлеб взял солдат и, не глядя на нас, сказал, что передаст его тем, кого везли на телегах, очевидно, больных или ослабевших.

Когда бабушка была молодая, ее отец проиграл на постоялом дворе в карты цыганам тройку лошадей, приданое бабушки, и она повисла на воротах, не желая выпускать проигранное отцом счастье. Отец ее взял у цыгана кнут и бил бабушку до тех пор, пока руки не разжались. Бабушка не была скупой, и наш дом был домом для всей родни, которой насчитывалось до полусотни семей по тем временам. Родня была интересной, половина были из красных партизан и командиров, ее дальний родственник возглавил первую коммуну и потом колхоз «Красный хлебороб» в Иланском районе, а двоюродная сестра Василиса была первой женщиной-трактористкой в нашем крае, но не пропала в тридцать седьмом, как пропал первый коммунар Павел Ковалев и бывшие красные командиры и партизаны. Выбили почти всех. Было бабушке за кого молиться.