— А завтра мы все умрем. — Заявила Янка, падая на постель. Она задрала ноги и принялась болтать ими в воздухе. — Ты ведь это знаешь, правда? Мы умрем. Мы все.

— Почему?

— Потому что нас все предадут.

Кажется, она была по-настоящему в этом уверена. Максим пожал плечами и выдохнул дым колечком.

Иногда мне кажется, что все это — не по-настоящему. Не взаправду, как говорили в детстве. Нам всего девятнадцать, и чего от нас хотят, нам не ясно. И жизнь вся какая-то ненастоящая. Вот что, скажите мне, что делает эта растрепанная девица на моей кровати? Лежит на спине, худые ноги вздернуты к потолку, изо рта торчит тлеющая сигарета. А ведь просил не курить лежа! Пока не поперхнется окурком, или не спалит к чертям весь дом, ничему не научится. Сущий ребенок.

Тем не менее, она лежит сейчас здесь, курит не торопясь, и это моя жена.

— Никому нас с тобой не надо. — Вздохнула Янка. Она, не глядя, стряхнула пепел в стоящую на полу пепельницу. С ее правой ноги свалился тапок, и упал прямо на живот. Янка только тихо охнула.

Я выключил компьютер. Максим выдохнул еще одно колечко. — Никому не надо нас. — Нараспев повторила моя супруга, и было совсем неясно, к кому она обращается. Я молчал, а Макс только и делал, что пускал свои колечки. Любит он колечки.

— Дарья, не кури в постели.

— Я не Дарья! — скривилась она, и резко села. Второй тапок упал на пол и был тут же подхвачен котом. — Я Яна.

— Ну, тут уж как кому приспичит. — Философски рассудил Макс, прикурив следующую сигарету. — С твоим именем можно и так, и так.

— Ненавижу, кода меня зовут Дарьей. — Хмыкнула Янка.

-Да-рья-на. — Макс выдохнул три колечка.

Его всегда спрашивали, зачем он это делает. Сначала все восхищались, а потом, примерно на третьей сигарете, спрашивали: зачем? И мне всегда нравилось слышать, как он отвечает, спокойно, меланхолично «потому что умею». Никто никогда не понимал, почему колечки. И я сначала не мог понять. А теперь я знаю, и от этого нам с Янкой хочется улыбаться, когда мы слышим очередной вопрос по поводу этого дыма колечками. Просто он умеет.

Янка перекатилась на бок и уставилась в потолок, широко распахнув свои огромные глаза:

— А завтра мы все умрем. Потому что мы никому не нужны.

И я не хотел с ней спорить. И Макс тоже не хотел. Макс хотел только выпускать дым колечками.

Мы на самом деле никому не нужны. Но вряд ли мы умрем именно завтра. Хотя никто ведь не знает, когда на его голову упадет очередной кирпич.

Недавно мы с Янкой ходили гулять в парк. Путь туда короткий, но подчас люди даже не задумываются, сколько опасностей их поджидает на каждом шагу. Мы шли мимо дома, и вдруг — бабах!

Янка назвала это бабахом. А я назвал по-другому, но Макс не любит, когда я матерюсь, от этого у него не получаются колечки.

Мы шли мимо дома — и был бабах. Просто сосулька, оттаявшая по весне, сорвалась с крыши и разбилась у наших ног. Янка даже взвизгнула, настолько это вышло неожиданно и страшно. Тогда мы впервые переглянулись с одинаковой мыслью. Я уверен, что мысль у нас в тот момент была одна на двоих, такие моменты настолько редки, что их ни с чем не спутаешь. У нас глаза открылись одинаково. И тогда она впервые произнесла эту фразу.

А завтра мы все…

Только тогда она ее не пропела вот так, как сегодня, лежа на кровати. Она едва слышно выдохнула ее с клубочком морозного, еще такого зимнего пара. Потому что когда ты смотришь в свой потолок, ты точно знаешь, что находишься в безопасности, и можешь говорить, что угодно.

А тогда не было нашего потолка. Был бабах.

Жена поджала ноги и потянулась за пачкой. Максим выдохнул еще пару колечек. Я перехватил сигареты, и строго покачал головой:

— Ты слишком много куришь.

— А какая разница? Кому какое дело? — взвилась Янка и по-детски обиженно поджала губы. — Все равно завтра.

— Да-да, завтра мы все умрем. Потому что мы выкуриваем по четыре пачки на троих последние пару недель. Потому что всем на нас наплевать, нас все предали, даже мы себя предали. Столько курить. — Макс затушил свою сигарету, и печально посмотрел на Янку. Она промолчала.

Обычно Макс говорит совсем мало. И я не знаю, почему сегодня его так пробило поговорить. Может быть, дело в том, что у него закончились колечки? Когда они совсем закончатся, я не знаю, что с ним будет. Наверное, он просто всех достанет болтовней. Но у него еще есть несколько сигарет и десятка на завтра, а это значит, что колечкам в обозримом будущем не будет конца. И Макс будет привычным тихим Максом.

— Дарья. — Серьезно сказал я. Вот прямо так серьезно и сказал. — Дарья, смотри в потолок.

Она показала мне язык, и вдруг предложила:

— А пойдемте в кино.

И мы согласились.

В самом деле, мы должны обязательно пойти в кино сегодня.

Потому что завтра кино может и не быть.

Завтра мы все умрем.