Я стоял у окна и смотрел через грязное, поцарапанное стекло на засыпанный снегом лес, который тянулся своими ветвями ко мне, словно зовя в нежные и холодно-морозные объятия… Это было так красиво: занесенный снегом лес, в свете желтых фонарей… только кое-где порой с ветки падал снег, не удержавшись от своего веса, соскальзывал, словно капля, сползающая по стеклу; а ветка, словно прутик, выгибалась всем станом и стремилась вверх, поближе к небу и завтрашнему солнцу…

Еще три месяца тут торчать… я понимал, что ничего не могу с этим поделать, но вот осознавать то, что ты должен три месяца пролежать в больнице…не особо радовало. Да и не просто в больнице, а типа как в самой лучшей, в другом городе… а это означало то, что ко мне никто не приедет, я сам должен буду тут существовать… мне вроде как будут пересылать в письмах деньги, но вот только будут ли они до меня доходить… или их будут вынимать добрые почтовые служащие?..

И почему я такой?.. почему я должен каждый год проходить обследование, меня постоянно пичкают лекарствами, я уже жить не могу без этих лекарств… ну почему у меня это нехорошее, я бы даже сказал мерзостное заболевание? Зачем мне нужна эта дурацкая эпилепсия? Мне она не нравится, и я не хочу, чтобы еще и она осложняла мне жизнь…

Постояв немного, посмотрев на замерзшее восхождение жизни среди белого снега и застывших веток деревьев, я пошел спать…

2

Утро выдалось настолько чудесным, что я даже улыбнулся — это было сказочно тепло, красиво и ярко… именно ярко, ибо свет, отражаясь от снега, летел, словно серебряные стрелы зимнего озорника, февральского Амура…

Чем мне нравилась эта больница, так это тем, что здесь было очень красиво, просто безумно красиво… и эту красоту, этот воздух, наполненный запахом сосен и берез, нельзя было сравнить ни с чем…

Позавтракав, я спокойным шагом шел в игровую — так называлась комната, где всех нас собирали и мы либо смотрели телевизор, либо играли… те, кому было неинтересно ни то, ни другое — играли в теннис на веранде, из составленных вместе нескольких столов…

Так вот, шел я в игровую, вижу — навстречу мне шла Наташка, я поздоровался с ней, улыбнулся; она улыбнулась и поздоровалась в ответ. Мы разошлись, и буквально через три секунды я услышал вскрик и звук упавшего тела. Повернувшись, я увидел картину, которую неоднократно видела моя мама при моих припадках: Наташа лежала на полу, глаза ее были открыты и не мигали, зрачки сужены; ее красивое стройное тело содрогалось от сильнейших судорог, руки и ноги выворачивались ими в разные стороны; лицо ее, такое милое, с розовыми щечками, теперь было бледным, словно у призрака, а из красивого ротика шла пена; ногти на руках почернели, конечности рук стали холодными, костяшки пальцев при судорогах стучали по деревянному полу. Последний момент, хоть он и столь неприятен и мерзок, но тоже заслуживает внимания, как элемент эпилептического припадка — Наташа… ммм… она в общем описалась. Хоть это и грязно и неприятно об этом говорить, но все таки я это наблюдал очень четко, и очень близко. Это было отвратительно, но в первую очередь это было страшно… это было очень страшно…

3

Я считаю, что Жизнь — она мудрая старуха, ибо порой заставляет видеть то, что настолько мерзко и гадко, что на него нельзя смотреть. Однако, не все из нас, живущих на этой земле, понимают, что увидев такие моменты, осознав это все, ты перестаешь быть замороженным и начинаешь Свое Восхождение, ты перестаешь ПРОЖИВАТЬ свою жизнь, но начинаешь ее ЖИТЬ, радостно и нежно, ловя каждый миг, каждый лучик солнца…