Ну да, вижу, как глаза твои загорелись, и вопрос на губах застыл. Знаю, что спросить хотел, по какой такой причине девушка одна в парке в ненастную погоду. Твоя правда. Да только кто же женщин понять может, мы сами не в силах. Целый день такая тоска одолевала, дышать не могу, сердце в комок сжалось, а память безжалостная все новые картинки из прошлого показывает. Ишь разговорилась как, и ведь молчит весь год, а вот как настанет этот день, так и просыпается. А вспоминать тяжко. Ну не будем об этом...

А день подобный только один раз в году, на разное время попадает, да один такой. Как будто силы какие вместе сходятся. С утра темно, тучи, дождь, ветер не просто в салки с опадающей осенней листвой играет, будто в вальсе кружатся. Невозможно дома усидеть. Вот и не утерпела, поехала в парк после полудня. В парке этом не просто красиво и деревья старые, а как будто память о чем-то хранит он. Когда идешь по еле видной тропинке, чудится, что деревья-великаны осторожно расступаются, чтобы не затоптать, не напугать крошечную фигурку человеческую, которая по сравнению с хранителями седыми как букашка пред нами. Как уцелел этот остров старого леса после того, как в начале прошлого века нещадно вырубалось все, что вокруг города росло, остается загадкой.

Пока подъезжаешь к парку и нервно идешь к ржавым воротам, страшно, а когда переступишь границу, все там остается, за воротами. Как будто вторую кожу сняла, и легко уже идешь, полной грудью дышишь. И крылья за спиной расправляются. Хорошо так, спокойно, как дома. Вот только откуда это тепло и покой во всем существе твоем, когда вокруг ветер сумасшедший кадриль с листьями танцует? До ворот холодно было, шарф длинный несколько раз вокруг шеи обмотать пришлось, чтобы не надуло. А большие и угрюмые на первый взгляд хранители, грезятся старцами с добрыми глазами.

…Откуда у деревьев глаза? Ну… их нет, а вот идешь и видишь.

Тропинка уже и не тропинка вовсе, а будто серый ковер, почему-то мягкий под ногами. И что странно, стук каблучков сапожек моих не слышно совсем. Машин с дороги не слышно. Оглянулась. Ну да, вон ворота виднеются, дорога, машины, снующие в обе стороны, недалеко ушла. А тихо то как....Как в сказке, как в сладком сне. Такая истома по телу разливается.

Казалось, провожают меня хранители, удивительно, но и ветер бушевал где-то по бокам. Меня лишь ласкал слегка, волосы немножко потрепал, да шарфик размотал так, что тот за спиной словно крылья вился. Будто заигрывал, как живой. Все что за жизнь накопилось, ушло, душа осталась, своя, родная, чистая. Иду, а в сердце тихая радость, такая возникает, когда проснешься ночью и радуешься от счастливого лица любимого человека, который во сне по-детски совсем ладошки под щечку положил.

Хорошо-то как! Знаю, понимаешь меня, вон как глаза горят! Тропинка петляла, в душе музыка, тихо так, будто вальс где-то далеко играют. Вдруг слышу, смех детский, а где, понять не могу. Во все стороны посмотрела, не видно. Уже темнеть стало, а в лесу так совсем ничего не видно, стена сплошная. И тут поняла, что понятия не имею, где нахожусь. Назад идти страшно стало, решилась посмотреть, куда тропинка приведет. Чем дальше шла, тем звонче смех слышался. И тут....совсем неожиданно расступились великаны. И ветер завыл. Когда стих, открыла глаза, а там(мамочка!) полянка с увядающими цветами, да вся пестрыми кленовыми и березовыми листьями устлана. Как в сказке! Смех-то детский громко да звонко так по полянке разносится, а никого не видно.

Что за чертовщина, думаю, нет же никого, а смех слышу. Ветер вдруг шарф мой с шеи сорвал, да вокруг лица заворачивает. Испугалась не на шутку и смех смолк. И тут шарф на глаза упал, ветер стих, от страха сумочка из рук выпала. Тихо, темно, от отчаяния села на землю. И вдруг такой взрыв смеха, казалось что тот кому он принадлежал, по земле катается с приступом хохота. Мне обидно стало. Говорю: «Не стыдно бедных девушек заплутавших пугать так? А если бы умерла от страха?"

Вот чего я не ожидала, так это ответа, в пустоту ведь сказала, уверена была, что одна там.

Как колокольчик зазвенел голосок: «Ты такая смешная была, не удержалась». Вот те на, говорит кто-то, а не видно. Дара речи лишилась тут же.

…Да не смотри так и оставь конец шарфа в покое, никто меня не съел, как видишь. Слушай дальше.

Тут то ли в глазах зарябило, то ли от слез подступавших почудилось, а показалось будто вся поляна засветилась, да не полностью, а местами, словно маленькие свечки зажигать стали. Не успела моргнуть, а над поляной бабочки летать стали. Тут рот то мой и открылся от удивления. И снова смех, на этот раз чистый, я бы даже сказала, добродушный. Бабочки вдруг стали ко мне подлетать, а крылышки то у них светятся! Подлетели они поближе, а это оказывается феи... ну может, их и не феями зовут, все таки вроде там и мальчики были, да слова подходящего не нашлось. Не до этого было. А они подлетели и застыли. Сколько продолжалось это не помню, но первыми не выдержали они. Только шепот услышала: «Она нас видит… и слышит…»

Первый шок вроде прошел, даже разговорились с ними. Они такие забавные, вроде дети на вид, а рассуждают, как взрослые. Чудные создания сказали только, что лесные они, сколько живут уже и сами не знают.

Так вот, я познакомились с маленьким лесным народцем. Так много хотелось о них узнать, да только они не любят говорить о себе. О чем угодно, но только не о них. А ведь интересно, как в таком холоде крошечные создания легко и весело живут. Пригласили они меня остаться ненадолго, потанцевать с ними, обещали потом проводить. В то время я чувствовала себя одной из них, маленькой, легкой и веселой. Музыка, казалось, лилась с неба, да такая, что ноги сами в пляс несли. Танцевали все, казалось, что не только ветер, листья и маленькие березки, но и мудрые хранители будто ветвями шевелили в такт. Сердце мое в те минуты излучало любовь, она вытеснила все темное, что мучило в мирской жизни. Казалось, что целую вечность хороводы водили на поляне и кружились. Весело, да нужно было возвращаться домой. Выходила я в окружении стайки лесных жителей, которые пели о своем прежнем доме, в котором их охраняли горы неприступные, и мудрые драконы летали тогда без боязни. Пели о странных цветах, которые распускаются только на рассвете, и о горных реках, ведающих все, что на свете творится...

У ворот они улыбнулись искренне и полетели назад, а я спокойно вышла и отправилась к стоянке такси. Там стояло четыре машины. Как по заказу вышли водители, и каждый открыл дверь, предлагая сесть в свою машину. Я выбрала красную ниву. Села, назвала адрес, а водитель вел ниву и частенько посматривал в мою сторону. Взгляд его был... так смотрят маленькие дети, когда им рассказываешь сказку про удивительные страны с чудесными существами. Когда доехали до хмурой серой коробки, на третьем этаже которой жили мы с мужем (вон два окошка с оранжевыми занавесками светятся приветливо), не утерпела, честно спросила, почему он так странно смотрит, пристально. Ответил…что когда я из парка выходила, на голове у меня корона из кленовых пестрых листочков была, волосы и глаза светились, а когда села, ему спокойно и тепло стало. Показалось ему, будто мама его рядышком сидит, которой он уже давно не писал писем. Платы за проезд не взял, попрощались, я домой пошла, а он все стоял и смотрел возле машины. С пролета посмотрела на свое отражение в окне, листьев в волосах нет, и не светятся совсем, а водитель все стоит и смотрит…

А знаешь, почему сегодня тебя в гости позвала? Сон приснился, та поляна, и феи звали на праздник. Я им во сне рассказала, что в день наступающий друг хороший родился, они обрадовались. Разрешили тебя с собой взять, подарок готовят. Скоро уж полдень. Пойдем?