Михаил Берсенев — Как сподручнее угробить родителя за наследство?

Ксения Евсеева, хоть и трудилась бухгалтером-стажером, но уже прекрасно понимала, что не возврат долгов чреват весомыми неприятностями. Она слушала Галину Станову — давнюю подругу матери. Станова и Евсеева — младшая Ксения сидели на кухне городской квартиры, а в дальней комнате мучилась от боли Елизавета Евсеева — мать Ксении.

—Мне не очень приятно это спрашивать, но кто конкретно является ее наследником?— спросила Станова.

—Ну, вообще семья наша — многодетная, так что, помимо меня, на наследство имеют право еще две мои старшие сестры, старший и младший братья. А, еще и папаня — но они с мамой давно в разводе, он ничего требовать не станет. А вот эти четверо — два брата и две сестры такие же наследники, как и я.

—Понятно, — после недолгой паузы произнесла Галина, — но ты я уверена, понимаешь, что если наследство разделить на пять равных частей, то это будет не наследство, а так, «каждому — что-то», но — ничего серьезного? И с кого мне тогда долги требовать?

—Да понимаю, я это, понимаю. Но куда этих сестер и братьев деть — то? — Ксения выпустила кольцо дыма.

—Да, их никуда не денешь, тем более в таком количестве! А что если мама твоя на тебя завещание оформит? Что тогда мы имеем?

—Ну... Тогда братья и сестры от наследства отсекаются, и я завладеваю всем имуществом: четырехкомнатной квартирой в Москве, рядом с метро, дачей в неплохом месте и с хорошим участком, многочисленные и дорогие золотые украшения, драгоценные камни, счета в банке, деньги, акции и проч. Вы все это и сами знаете.

— Знаю. И в этом случае ты сможешь удовлетворить мои денежные притязания? — серьезно поинтересовалась Галина.

Ксения покопалась в бумагах, что разложила перед ней гостья. Стажер — бухгалтер, она посмотрела цифры в копиях долговых расписок, общую сумму долгов матери, быстро прикинула в уме дебеты — кредеты и уверенно крякнула:

—Без сомнений! Но действует этот поганый закон, гласящий, что всем детям наследство достается поровну. Как его отменишь— то?

—Мне ситуация ясна,— Станова приняла деловой вид,— наша задача в следующем: завещание должно быть оформлено на твое имя. И чем быстрее, тем лучше. Задам прямой вопрос: сколько Елизавете осталось?

— Что это вы так грубо говорите,— заканючила было Евсеева, но гостья решительно повторила вопрос.

— В общем, в любое время может случиться страшное! — сдалась Ксения.

—Так, дорогая моя, нам надо торопиться! Нужно подготовить завещание именно на тебя. Давай-ка мне свои паспортные данные, копии свидетельств о собственности на недвижимость мамы, и прочие бумаги. Нотариуса я беру на себя, твоя задача, Ксения, что бы Елизавета дотянула до момента подписания последнего ее документа. Ведь иначе, на всех твоих братьев и сестер придется наследство делить!

—А вдруг она заартачится подписывать завещание? — сощурила глаз Евсеева-младшая.

—Да, такое может быть. Но ты попробуй ей ее лекарство не давать! Ей станет хуже и она все подпишет. Попытайся просто уменьшить дозу, но будь предельно внимательной!

—Но это же не гуманно!

—Хочешь гуманно — дели на всех своих братьев и сестер! А их у тебя — как пчел в улье! И останешься без порток в результате! Хочешь такого?

Евсеева молчала.

—Тогда делай, как я сказала, и все будет в шоколаде. Поняла? — Станова резко поднялась с табурета.

Прошла неделя. Состояние Елизаветы то ухудшалось, то улучшалось. Но в последние дни резко поменялось в мрачную сторону. Лекарства уже не помогали. Или потеряли свою эффективность. Так или иначе, боль и кашель у женщины усиливались. Иногда она на короткое время теряла сознание, вода в легких все пребывала, а от лекарств, почему-то, облегчения не наступало. В один из таких моментов появились Галина Станова, дочка Елизаветы — Ксения, незнакомый мужчина, «с иголочки» одетый, с аккуратной папочкой в руках. Сопровождала джентльмена сухопарая элегантная дама средних лет.

—Мама, тебе надо подписать эту бумагу. Я тебе сейчас помогу встать. Этот мужчина — наш друг. А значит и твой — тоже, — защебетала у кровати больной Ксения.

Евсеева — старшая снова надрывно закашлялась. Мужчина терпеливо ждал. Галина дала принять больной женщине лекарства и попросила:

—Лапочка, подпиши эту бумагу. Этот мужчина — нотариус. Та женщина позади — Анна — его коллега. Она тебе тоже добра желает. Подпиши! В бумагах тут все грамотно, все правильно сказано.

Несчастная Елизавета приняла лекарства. Через какое-то время сознание ее окончательно прояснилось.

—Кто этот мужчина?— спросила она.

—Ну, я ж тебе сказала, мама, это — наш друг. Он принес тебе документы на подпись. Это надо сделать. Тебе легче? Я тебе могу еще лекарств дать.

—Я очень устала. Все у меня болит. Я отдохну? — прошлепала сухими губами онкологическая больная.

—Конечно! Вот подпиши только бумаги, и я тебе лекарств еще дам, и супчик горячий принесу. Много лекарств хороших дам! Легче станет! — дочь с прищуром глядела на посеревшее лицо матери.

Уставшая, измученная Евсеева — старшая махнула рукой. Мужчина проворно открыл свою папочку и начал быстро читать: "Я, нотариус Московской коллегии нотариусов...". Он продолжал читать, а новая волна дурноты накатила на сознание Елизаветы. Нотариус делал паузы во время приступов кашля, но продолжал методично проговаривать непонятные слова. Елизавета снова потеряла сознание. Ксения стала от нервного напряжения покусывать ногти, но Галина предложила действовать решительно. Она стала расталкивать бесчувственную бывшую подругу.

— Подпишет она, подождите чуть-чуть! — успокаивала Станова начинающего проявлять признаки нетерпения нотариуса.

Больная вроде бы пришла в себя.

—Мы тебе лекарство еще дадим,— затараторила Галина,— но бумагу надо подписать!

—Лекарство?— вяло спросила Елизавета.

—Да, да, лекарство, и станет тебе легче! Надо только подписать бумагу! Надо!

Елизавета перевела взгляд на дочку. Та пискнула:

-Надо, мама! Надо!

Евсеева — старшая сделала над собой усилие, приподнялась на кровати. Ей тут же положили на подпись какие-то бумаги, Анна живо рванулась к кровати, чтобы поддержать спину умирающей. Нотариус диктовал, а несчастная медленно стала выводить буквы в документах. Никто не смел нарушить возникшую тишину. Когда все бюрократические формальности были выполнены, все посетители разом рванули из комнаты, забыв даже дать больной обещанные лекарства.

—Ну, за тебя!— подняла бокал с дорогим шампанским Галина Станова. Она сидела с Ксенией в ресторане. Они пили шампанское, ели омаров.

—Как вкусно!— восхищалась Евcеева-младшая. — Где еще бухгалтер-стажер может так вкусно и дорого поесть? Ах, прелесть!

—Хорошо, что мы уладили все наши финансовые дела. Что будешь делать дальше по недвижимости?— Станова отправила кусок омара в рот.

—Ну, в квартире-то брат остался прописан : здесь я пока не знаю, как поступить. Может, выселю его куда-нибудь. Хоть в коммуналку. А вся квартира моя будет.

—Смотри, его просто так не проведешь! И выселить его не удастся. Он законы знает. Как, кстати, насчет дачи: обиделись братья, сестры, поди? Они ведь все с детьми малыми, а все тебе досталось. Да и все вы там выросли — на даче. На моих глазах, почитай. То есть, семейное гнездо, как бы.

— А чего это ты, Галина, такая щепетильная стала? — ощетинилась Ксения.

-Да нет, что ты, просто рассуждаю. Гляди: ты все равно не замужем, бездетная. На кой тебе дача? Семейное гнездо общее — на кой?

—Ну, во-первых, я теперь богатая. Кто ж откажется от бабы с большой квартирой в столице, с дачей, что недалеко причем, да еще с деньгами, счетами, акциями, с ювелирными изделиями! Возьмут теперь замуж! Хотя бы местный какой. Обязательно заинтересуется. А то я все иностранцев "кадрила", прихоти их исполняла, летела, как только позовут... Безполезняк! Эти засранцы только пользовали, а замуж не брали. Я после неудачи с иностранцами на наших мужиков переключилась. И эти — гулять — гуляли, а замуж, гады, никто не брал! Теперь — совсем другой коленкор! Я ж знатная и богатая невеста нонче! А эти братья — сестры…Обиделись, не обиделись... Знаешь, Галя, на "обиженных" воду возят…

Станова разомлела от вкуснейшего и фешенебельного обеда, оплачиваемого дочерью умершей подруги. Некая теплота проснулась вдруг на миг в ее душе:

—Ты бы братьям и сестрам хоть чего-нибудь бы подкинула, что ли, от матери.

—А я все решила,— Ксения пригубила шампанского,— старшему брату сервиз в коробке отдам, он у матери годами стоял. Мне он все равно не нравится. Сестре старшей пару цепочек и брошек подарю, серебряшики, ценности не имеют. Да еще посуды им отсыплю. Меньшому братцу отдам старую мебель, но не всю, конечно. Я теперь богатая, будет муж, и ему, и мне новая мебель нужна будет! Но и из старой антикварную оставлю себе.

Галина кисло улыбнулась. Они помолчали. Было видно, что обеим все равно не по себе.

—Слушай, Ксения, мое мнение! — посерьезнела Станова. — Главное теперь — держать язык за зубами! Ведь если бы мы усилили лечение, Елизавета могла бы придти в себя после подписания завещания и, чего доброго, переписать его! И тогда бы ты осталась бедным бухгалтером — стажером, а я бы получала по сто рублей в месяц с каждого наследника в уплату долгов. А мне деньги позарез как были нужны! Зато теперь мы с тобой — «в шоколаде»! Зачем делить наследство на пятерых? Тогда никто бы не был счастлив! А так — хоть двоим нам хорошо!

С этим утверждением девушка согласилась. А Галина продолжила:

—А теперь помянем твою маму, мою давнишнюю подругу, Елизавету Евсееву. Пусть земля ей будет пухом!

Они выпили не чокаясь. Галина посоветовала:

—Ты эти сервизы, старую мебель, брошки и пользованную посуду, о которой ты мне говорила, им, сестрам твоим и братьям, все же не предлагай! Люди засмеют! Это ж форменное издевательство! Лучше, тогда вообще ничего им не передавай! Стой на своем: все, мол, покойная мама мне одной завещала! А наш секрет храни до конца дней своих, Ксюха! Так же его буду держать «под семью печатями» и я. Мы же теперь с тобой в одной лодке, так сказать, навеки! Мы же теперь не просто подружки, но и подельники, не так ли?

Ксения скривилась, но сдержалась от выражения негодования и принялась снова сосредоточенно кушать омаров. Станова же перегнулась вперед и влажно зашептала дочке умершей подруги:

— Молчишь? Смотри, ведь теперь, если что не так, обе тонуть будем! Я при случае молчать не буду! Все всплывет наверх!

— Да подружки мы, подружки! Но — не подельники. Это — грубо! — зло подтвердила Ксения. — Только я на себя давить не позволю: и я молчать не стану, если Вы кому-нибудь лишнее «сболтнете» и правда о кончине Елизаветы выплывет на поверхность!

"Подружки" с ненавистью в глазах на секунду глянули друг на друга. Лишь на мгновение, потому как вскоре маски их лиц поменялась на доброжелательную и улыбчивую. Причем, у обеих одновременно.

— А чего нам бояться-то? Кто теперь о чем догадается? Тайну маманя в могилу унесла. Главное, вы, Галина, сполна получили свои долги и еще сверху, а я сделалась единоличной наследницей всего состояния. — Ксения Евсеева с аппетитом отправила кусочек омара в рот. — Закроем эту тему навсегда?

Галина с готовностью кивнула и выдохнула тоненкую струйку дыма от изящной сигареты:

— Я у тебя в квартире, Ксюша, интересный цветочек в горшке видела. В гостиной, в углу. У цветка еще мелкие, многочисленные бутончики оранжевые свисают. Дашь отростки?

— О! Это — не просто цветок! Это — красавец! Конечно, дам! О чем разговор! А у меня еще есть отличная гортензия на работе…

Со стороны казалось, что две разные по возрасту добропорядочные коллеги по работе, а может быть, даже мать с дочкой, ведут задушевную беседу о технологиях выращивания цветов в домашних условиях.

Ред 2010.