Макс неожиданно заметил несколько человек у самой дороги. Он вздрогнул и остановился. Это слишком похоже на... Макс кинулся туда, уже разглядел лежащего на земле парня, совсем еще пацана, и троих, стоящих кругом над ним... Над ним, над Максом... Нет, над другим, но так похоже... Успеть! Главное, успеть туда!

Словно стена вдруг выросла перед ним, налетел всем весом и, даже не пошатнув вставшего на пути, отлетел назад так, что сел в снег.

-Док! Помогите! Там...— Макс встал и тут же вновь повернулся к стоящим у дороги. Но рука, схватившая за плечо, остановила. Макс обернулся,— Док! Они же его...

— Стой спокойно! Никто никого... Стой, я сказал!— Док опять развернул дернувшегося Макса.— Все нормально будет. Тихо. Не вмешивайся.

Макс больше не дергался, просто стоял и смотрел. Он и сам уже заметил, что дело закончится парой синяков. Док прав, вмешиваться не стоило. Да и что бы он мог сделать?.. Но ведь так было похоже на...

— Макс, я все понимаю. Ты с нами недавно, все близко к сердцу принимаешь, но... Черт, понял я, что ты вспомнил! Понял! А ты знаешь, сколько я видел, как четверо на одного... и пятеро тоже, и неизвестно сколько еще! И с исходом, сам понимаешь каким...

— Док, я... не подумал. Точнее подумал, но тут...— Макс запутался в словах, сам не знал, что хотел сказать. Но Док вдруг резко развернул его лицом, крепко схватив за плечи.

— Ты с заданием? С заданием?!— Макс вздрогнул и словно подхватил его крик:

— Черт, черт, черт! Док...

— Беги, е-мое!

Макс побежал. Холодный ветер сначала морозил щеки, а потом уже и приятно освежал. Он забыл. Да как он мог забыть, как?! Как же он теперь, ей же всего... Вход во двор. Макс притормозил. Спешить, видимо, уже некуда.

Она стояла у последнего подъезда, подняв голову почти к звездам. Пятый этаж, сотая квартира... Свет горел во всех окнах. Там сейчас... Он подошел к ней сзади, тоже поднял голову к этим окнам.

— Привет...— она даже не вздрогнула. Макс удивился спокойному выражению лица. Она молчала.— Меня зовут Максим. Ну, или Макс,— она не отрывала взгляда от окон.— Нам... пора идти, ладно?— она повернулась к нему. Взгляд был... никакой. И лицо такое же. Макс с трудом улыбнулся, она не ответила. Пошла к выходу из двора. Он за ней.

У выхода, на самом сквозняке вдруг остановилась.

— Макс,— она не оборачивалась к нему, смотрела на дорогу с фонарями, пруд с цепочками свежих следов,— Макс, я хочу к маме...

Он посмотрел на тот же пруд: "Семь лет... Господи, ей семь лет! Навсегда семь лет."

— Она придет... когда— нибудь. Недолго придется побыть без нее... Не бойся, я пока с тобой буду...— как с детьми разговаривать? Чем ее утешить?..

— Макс, пойдем...— и протянула руку. Макс протянул свою. "Ребенок, а поумнее тебя будет... Надо уходить."

— Я умерла, да?— девочка смотрела снизу вверх, и наконец-то в ее глазах мелькнула хоть искорка детского любопытства. Макс кивнул.— А почему же я тогда не там?— она показала на небо.— Почему я не ангел? У них такие красивые крылья... Ты видел?

— Да, видел. Красивые, мне тоже нравятся. Не знаю, почему. Никто не знает,— Макс отвернулся к огонькам на другом берегу пруда. Он и сам не понимал, долго не понимал. Да и сейчас, если честно не столько понял, сколько принял как есть. Он ведь верил. До последнего мига верил в небо, в бога, в ангелов... До последней секунды, до хруста шейных позвонков...

— А мне можно будет посмотреть на маму? Потом когда-нибудь, издалека? Она меня не заметит, я хорошо спрячусь...— Макс не спешил поворачиваться, и она подергала его за руку, настаивая на ответе.

— Ты... можешь попробовать. Только потом как-нибудь, ладно? Вместе сходим.

Макс видел отца несколько раз. В первый, когда... Макс снова отвернулся к пруду, словно темнота на том берегу могла отобрать воспоминания, оставив пустоту, подарив спокойствие. Потом он специально встречался с отцом, не верил Доку, что отец его теперь не увидит, не узнает. Конечно, же Док оказался прав. Макс прошел рядом, заглянул в лицо, но отец равнодушно проводил его взглядом. Тогда Макс вернулся, обойдя кругом дом, и попытался заговорить с ним. Отец его вообще не увидел, словно вместо Макса здесь было пустое место. Как Док и предупреждал... Еще пару раз Макс просто случайно видел отца на улице. Каждый раз ему становилось жутко от поникших плеч и опущенной головы. Это ведь все из-за него, из-за Макса... Бабушка из дома почти не выходила. А он не мог решиться придти туда, в свой собственный дом...

— Далеко еще?— девочка слегка замедлила шаг: Макс разогнался по привычке, конечно, не подумав о ребенке.

— Нет, видишь вон там дом? Нам туда...— они свернули с набережной, подошли к одному из домов, перейдя дорогу.

— Вижу... а почему так темно?— она смотрела даже с некоторым страхом.

— Просто нам, таким как мы с тобой, лучше ходить по ночам. Чтобы знакомых не встретить... Они не узнают, конечно, но ведь неприятно. А здесь живут такие, как мы.— Макс направился к подъезду, но девочка вдруг резко дернула свою руку, вырвавшись. Он с удивлением увидел тонко поджатые губы и недоуменно обиженные глаза.

— Значит... мама меня не узнает? Зачем же тогда... я здесь осталась?!.. Макс, так ведь нечестно... зачем?..

Макс растерялся. Вот так... Она ведь такая спокойная была, потому что верила, что несмотря ни на что, она как-нибудь, пусть хотя бы на минутку, сможет с ней повидаться. Ведь она же так близко, рядом. Ведь у нее все также мерзнут руки, поднимается пар от ее дыхания. Так нельзя, она же... живая. Пусть даже Макс сказал... Губы у нее застряслись, глаза распахнулись еще шире.

— Не знаю... Я не знаю, правда... Меня тоже не узнали...— Макс замер. Вспомнил, как трудно было поверить ему, как трудно было понять и принять... А ей ведь семь лет...

Макс беспомощно оглянулся на ближайший подъезд. Там должен бы быть дежурный, но ведь скорее всего он уже ушел погулять или спать после дневной смены. Придется взять ее до утра к себе...

...Макс вошел в комнату. Телевизор чуть слышно бормотал, изредка экран вспыхивал поярче, доносились хлопки выстрелов. Девочка забралась с ногами, положила голову на подлокотник дивана. Пульт лежал где-то в стороне. На ее щеках блестели слезы.

Макс помотал головой. Блеск не пропал. Пара слезинок прочно устроились на ее щеке. Он осторожно подошел, губами снял... Соленая... И правда— слезы! А девочка даже не вздрогнула, не проснулась, так обычно спят после долгих и трудных дней, после нескольких часов плача.

— Как? Так ведь не может быть...— Макс бессильно опустился на диван рядом с ребенком. Было... Было больно, очень. Но чувство обиды вытеснило даже боль. Док сказал, что... Что они не плачут. Больше уже не плачут. Может быть, потому что за них плачут другие, по ним плачут. И Макс не мог плакать. Ни слезинки, ни всхлипа. А вот она плакала, не думая даже спросить разрешения, ведь это так просто— плакать, когда тебе грустно. Когда тебе одиноко...

Он заснул тут же на диване. Девочка спала, и вторая слезинка уже почти высохла...

Утро началось с боли в спине. Спать на диване— глупая затея, особенно когда кровать всего в двух шагах. Макс повернул голову. Девочки не было.

Войдя на кухню, не смог сдержать улыбки: она наливала воду из огромного электрического чайника, явно не по ее силам, но при этом старалась еще и не шуметь. В результате чуть не опрокинула чашку и не упала сама.

Утро все-таки необычно действует на людей: проблемы кажутся проще, беды видятся не столь горько, как вечером. Девочка улыбалась. И на кухне светили два солнышка: одно в окошке, а другим были улыбка и глаза малышки.

На улице раздался голос, невнятно зовущий кого-то. Девочка тут же кинулась к окну. Провела ладошкой по стеклу, словно отказываясь верить увиденному. Вновь повернулась к Максу, улыбаясь так, что настоящее солнце превратилось в жалкий блик. И бросилась к двери. Застучал замок, полетели легкие шаги по лестнице.

Не спеша налив чай, Макс неторопливо подошел к окну. Под синим небом и золотым солнцем обнимались две фигуры. Вдруг одна из них, маленькая, вывернулась из обьятий и помахала Максу. А потом поманила ладошкой.

"Прости, малышка. Мне еще нельзя. А вот для тебя "нельзя" просто нет". Макс покачал головой, а она в ответ кивнула. И обе фигуры пропали в таком ярком сиянии, что Макс зажмурил глаза. А когда открыл... "Прощай. Ты совершила невозможное. Тебе больше некого здесь ждать. А я не могу уйти... Один".