Почему так? Неизвестно. Море шумело и шумело, а я думал.. и услышал в звуках прибоя: аро... арол.. лини.. Может, всё было и не так, но меня не существует — так не всё ли равно? Никто не позовёт меня, так путь же то, что не произнесут, будет "Ароллини".

Я не помню тех времён, когда меня не было; а времена говорили мне, что не помнят, когда бы не было меня. Времени не существует, как и меня — Время мой близкий друг. Иногда мы с ним играем в игры, о сути которых я не могу вам рассказать — их тоже не существует. Играем, конечно, на мелкие монеты: на людей. Если выигрываю я, Время дарит человеку столько себя, сколько тому нужно: и счастье человечка длится почти вечность, и несчатье растворяется за миг. А когда выигрывает Время, у выбранной монетки отнимают крохи радости и заменяют беспросветным горем. Наш вечный поединок неизбежно кончится ничьей; но пока мы играем, кому-то из людей хорошо, кому-то плохо... И всем вместе — никак.

Я люблю людей. Но я не осуждаю Время: ведь он мудрее меня. Я — просто наблюдатель, рожденный раньше мироздания. А он — правитель, не властный лишь надо мной, своей матерью Вечностью и своей маленькой сестричкой Смертью.

Малышка тоже постоянно играет в песочнице-Земле, и играет с монетками-людьми... Вот уж кто любит людей! Ничего — через вечность она вырастет, как вырастают все дети, и ей надоест. Что тогда будет с людьми и будут ли они — Вечность мне не сказала. Она настолько стара, что забывает всё и всех, меня вон тоже уже не помнит. Но, что главное, не напоминайте ей умереть. Время сказал мне, что тогда мы уйдём, но не навсегда, а на никогда; Время сказал, что эта самая Никогда родится после смерти Вечности.

Но довольно про моих знакомых. А про что — не довольно? Я не знаю, что важно людям, ведь меня никогда не существовало. Но всё же я продолжу то, с чего начинал. Всё, чего я хочу, сбывается. Когда я на Земле, я даю детям радугу и сказки, а взрослым — отпуск; стоит мне пожелать — и сердце, отчаянно зевающее, проснётся ещё на несколько дней, и вы успеете сказать всем и всё... Наверно, я тоже ещё ребёнок — мне интересно играть с людьми.

Но что я желаю для себя? Ничего.. мне чего-то не хватает, и никто до сих пор не знал чего. Покоя? — спросило море. Нет, не его... Ведь я не знаю жизни, мне не от чего отдыхать.

Любви! — шепнул ветер. Нет, не её... Ведь меня ни для кого нет, и никого нет для меня.

Смерти... Этой чумазой бледной девчонки, которая всегда испуганно убегает, стоит ей увидеть меня? Неужели мне её не хватает? Только сейчас, играя с Временем на очередную мелкую монетку, меня посетила эта Мысль.

Вы не знаете, кто такие Мысли? О, это просто шаловливые зверьки, умеющие летать. Многие из них находят домик в голове понравившегося человечка и живут там, сводя людей с ума. А другие время от времени прилетают к "гениям" — так одни человечки зовут других человечков, не то от восхищения, не то от зависти.

Мы снова отвлеклись. От мысли, забежавшей ко мне.. Глупая, глупая... Ведь прикосновение ко мне губительно! Но пока та сгорала, я успел поглядеть на неё... А ведь и правда, я никогда не был знаком со Смертью...

Время, смотря на сгоревшую мысль, прикоснулся к ней и в ужасе отпрянул. Ужас, чтоб вы знали, тоже существо — он похож на осу, беспорядочно шатающуюся по миру. И если вдруг человек сожмёт её слишком сильно, уцепится за неё, как утопающий — за тростинку, ужас ужалит. Время просто почувствовал ужас, а я увидел, что он его чувствует. Ведь мы, близкие друзья, ничего не скрываем. Так вот, Время понял, о чём пищала мне сгоревшая мысль. Он сказал, что его маленькая сестра не сумеет убить Наблюдателя. Не стоит огорчать и отвлекать малышку: люди ждут её, люди нуждаются в ней.

Но я не мог не попробовать... Вы не можете представить, что это такое, когда всегда не хватает сущей мелочи... Да и как вам это представить, если вы не знаете, что такое "всегда"?

И я попробовал. Сменились эпохи, прежде чем Смерть позволила подойти к себе. Я попросил убить меня — она не согласилась. Я предложил сыграть с ней — она рассмеялась. Ведь она может убить человека, когда захочет. Это правда... мы и с Временем играли просто так — он тоже может творить с людьми всё, что пожелает. Как объяснить детям, что власть — не главное? Они слишком, слишком маленькие.

— А что есть у тебя? Что ты можешь отдать мне?

А что я могу? У меня есть всё — и всё это принадлежит каждому из нас. Что есть у меня?

— Смерть, я отдам тебе одно мгновение.

— Мгновение? что это такое?

— Это такая частичка Времени. Маленькая частичка. У тебя её нет, потому что я помню мгновение, когда тебя ещё не было, а я был.

— Ароллини, зачем мне твоё мгновение?

— Смотри на него, когда захочешь. Любуйся им — ты не могла его видеть, но ты видишь. Разве не чудесно?

Смерть обрадовалась. Дети так любят подарки! особенно запретные и неведомые.

Смерть жадно протянула руку, узкую и белую.

Смерть получила мгновение.

Смерть протянула мне другую руку.

Смерть схватила мои пальцы холодом.

Смерть убила меня.

Убила ли? Я чувствовал, что куда-то лечу, но я, Ароллини, не исчез. Я знал себя — почти целиком. Только без мгновения, отданного Смерти. А нужно ли мне оно?

Смерть не врёт. Ложь — зачем она нам? Только вам, людям. Она сказала, что убила. Она — убила.

По мне ступали ноги прохожих. Меня никто не видел — это правильно, ведь, даже умерев, я не стал существовать. Конечно, я поскорее убрался с дороги: бедные люди не знали, что прикосновение ко мне губительно. А я знал, что вон та тётенька с сумочками сейчас попадёт под машину, а вот этого мальчика ночью убьёт неизлечимая болезнь, с которой врачи бьются уже полгода. Я скрылся в придорожной темноте.

Мне по-прежнему чего-то не хватало. Мысль, ты была неправа. Я зря умер. Я уже хотел было возвратиться ко Времени, но понял, что не могу. Что я остался в этом мире... навсегда?

Мимо равнодушно скользили пешеходы машины и. Одна из них притормозила, распахнула дверцу и исторгла что-то прямо на меня. Уехала.

Сквозь меня пролетела девушка и скатилась в канаву. Я с тоской посмотрел на неё: помада размазана по лицу, тушь потекла. Бедная затравленно смотрела куда-то за мою спину... Стоп. Она смотрела на меня.

— Ты что уставился? У меня нет денег.

Я оглянулся. Нет-нет, вокруг никого. Да и вообще здесь только девушка, ведь меня не существует. Но говорили со_мной, как с вполне реальным.

— Ну, тебе-то что надо? Что смотришь? Выпил?

Бедная, а ведь она сейчас разревётся. Видимо, снова.

— Простите, барышня, вы мне?

— Какая я тебе барышня! не видишь, кто я?

Да, я и правда перепутал лексикон... Я не замечаю века... А двадцатый от восемнадцатого не так далёк.

— Извините, девушка. А Вы меня видите?

— Нет конечно. Но я же не совсем глупая! Я знаю, что ты здесь. Не знаю, как зовут. Да и какая разница! Меня вот тоже не назвали. Теперь имена как перчатки меняю.

Забавное состояние — смерть! Такое впечатление, что я ожил или совсем впал в детство. Мне стала интересна эта девушка. Хотя возможно это из жалости... Ведь прикосновением я убил её.

Странно, я не могу понять, как она умрёт. Я ничего о ней не знаю. Как это? Я же Наблюдатель. Я всё знаю. Кто же она?

— А меня тоже никак не зовут. Меня нет. Я постоянно чего-то ищу, но не знаю, чего... Я думал, Смерть мне поможет, но увы...

— Так ты не человек!

— Нет.

— А я не знаю, кто я. Я знаю слишком много — но не помню себя в своих знаниях. Я помню всё, что было, даже до того, как появилось мироздание... но откуда помню?

Помолчали. Я гадал, когда придёт Смерть. Девушка смотрела в упор.

— А ты о чём думаешь?

— Думаю? Ну, можно и так выразиться. О том, как ты умрёшь.

— Нашёл о чём думать. В этот раз я умру от ранения, — девушка оттянула на себе окровавленную футболку. — Лучше всего умирать во сне, от сердечного приступа. Не знаю, откуда мне это известно, но помню, как я себя чувствовала.

Я подумал, что она бредит от потери крови. Это и правда почти всё объясняло. и нелепый диалог, и нелепую память... Не объясняло только одного — девушка меня видела. Или Смерть превратила меня в очередного зверька — Бред?

— Ой!

Я подошёл к ней. Кровь ещё пульсировала, но девушка уже никого не видела и холодела.

Спустилась чумазая Смерть, держа в руке моё мгновение.

— Ну и как ты, Ароллини? Видишь, ничего не изменилось от того, что ты умер.

— Как тебе мгновение?

— Я не смотрела, я была занята... Но пока она умирает, я успею.

Смерть наклонилась над ладошкой и замерла...

Что-то случилось... Я почувствовал, что Время остановился, что Вечность ясными глазами взглянула вниз, на нас; а Смерть всё смотрела и смотрела на мгновение, которого я лишился. Время кричал и кричал; он исчезал. А Смерть не могла оторваться, смотрела на то, когда её не было, и знаете что? Она становилась такой же большой, как её брат-Время и я... Смерть стала равной нам. Вечность вздохнула. И умерла.

Земля и Вселенная исчезли, Смерть и Мгновение слились в одно, в искорку, заливающую всё вокруг светом... А девушка поднялась. Я вспомнил её, будто знал всегда. Имя ей — Никогда. Она пришла после Вечности.

— Ароллини...

Значит, она тоже не существует, раз назвала меня по имени... Или все мы теперь существуем? Да и для кого — существуем?

Я не знаю, нашёл ли я то, что искал... Но раньше мне Всегда не хватало чего-то, а теперь — Никогда... Так важно ли это?

Я никогда не буду никем, кроме наблюдателя. Я никогда не буду кем-то, кроме себя.

— Никогда...