Один из старинных районов – сначала хотели выселить всех отсюда, а здания отдать под снос, но жители сумели отстоять свои дома. Тогда администрация приняла решение загородить их торговым центром. Это, в общем-то, устраивало и местных – вид на канал сохранялся, а пыль и грязь с большой дороги до них не долетала. Вот в одном из таких домиков располагалось прекрасное café «на первом этаже».

Два дня назад он пробудил меня от дневного сна:

- Добрый день, - сказал он.

- Добрый… - заплетающимся спросонья языком ответил я.

- Я знаю, что вы собираете необычные истории для своей книги, не так ли? – задал он вопрос «в лоб».

- Э-э-э… ну, да… - первой мыслью моей было – «откуда он знает?».

- Мне сказал об этом один ваш хороший знакомый…

- Ясно… значит, «хороший знакомый моего хорошего знакомого – мой хороший знакомый».

- То есть, вы согласны?

- На что?

- Выслушать меня.

- Буду не против.

- Отлично. Тогда давайте встретимся в понедельник, «на первом этаже», вы знаете это место?

- Очень хорошо. Но во сколько?

- Когда вам будет удобно.

- В полдень вас устроит?

- Да. Значит в понедельник, в полдень, «на первом этаже»… - он говорил так, будто записывал это в свой дорогой ежедневник в графу «встречи». Хотя, я не сомневался в его пунктуальности, - все правильно?

Несмотря на то, что я не опоздал, мой собеседник уже ожидал меня за одним из столиков.

- Добрый день, - сказал он. Видимо, это его стандартное приветствие.

- День добрый.

- Можно на «ты», если вы не возражаете? «Вы» меня несколько сковывает.

- Если «тебе» так будет удобно.

Он улыбнулся.

Как оказалось, он был старше меня, но не намного. Хотя, я предполагаю, что мог и ошибиться. Просто он был одет и вообще выглядел гораздо серьезней меня и по-деловому. Во всяком случае – он был в галстуке, а часы на его левой руке показывали абсолютно точное время.

- После того случая я очень сильно изменился и стал примерно таким, как ты меня сейчас видишь. Ты не поверишь, но я был романтиком, где-то меланхоликом… И даже не предполагал, что все может так сильно поменяться…

- Надеюсь, ты ничего с собой не сотворишь?

- Надейся… - сказал он безразличным голосом и повесил трубку.

Вынув гарнитуру из уха, он закрыл лицо руками, а затем взъерошил волосы, как бы надеясь, что дурные мысли сами покинут его голову. Час назад она позвонила ему и сообщила, что она нашла себе другого парня и что они с ним точно будут счастливы, и у них все будет по-другому.

- Знаешь, он любит меня даже больше чем ты…

«Как он может любить тебя больше чем я? Вы знакомы полтора дня! Да и откуда ты знаешь, как сильно я тебя люблю… тьфу… любил?» - думал он, но вслух не говорил ничего.

- Ты что молчишь? – обеспокоено сказали на том конце провода.

- Ничего. Ты понимаешь, что ты сотворила? – он буквально выдавливал из себя слова. – Ты представляешь, ЧТО я сейчас чувствую?

- Представляю.

- Ну… хорошо… тогда, может, перешлешь мне веревку… или лезвие?

- … - в трубке послышалось шуршание, - что?

- Шучу…

А сейчас она позвонила еще раз, чтобы удостовериться, что ничего страшного не произошло.

- Если я тебя разлюбила, не думай, что ты для меня ничего не значишь…

А он фактически ее послал.

«Ну, ничего – позвонит еще».

Если позвонит…

Он еще раз встряхнул головой, отчего его волосы легли еще беспорядочней, чем раньше.

«Надо что-то делать…» - решил он.

Считая себя слишком взрослым для того, чтобы плакать, он понял, что нужно чем-то отвлечь. Музыку слушать нельзя – у него не было веселых песен, а невеселые сейчас совсем ни к чему. В компьютер тоже не поиграешь – последнюю игру он снес полмесяца назад, а диск отдал знакомому. Звонить ему тоже особого смысла не имело.

«Напиться, что ли?»

Хотя напиваться в такой ситуации было бы, по крайней мере, глупо: во-первых, скоро должны были вернуться домой родители, а во-вторых, с его проблемами с печенью алкоголь ему был в принципе противопоказан.

«Точно!» - внезапная мысль озарила его голову, - «Надо голову помыть… уже сало скоро можно соскребать будет… а и мысли дурацкие, может, утекут…».

И он отправился в ванную комнату, пустил теплую воду, намочил волосы… а потом подумал, что неплохо бы и ванну горячую принять.

Наполнив емкость водой, он измерил температуру, удостоверившись в том, что не обожжется, насыпал соли, налил разных масел, отчего по комнате разлился чудесный аромат, а потом и сам лег в образовавшуюся целебную смесь, возможно способную залечить сердечные раны.

И он не услышал, как ему пришло одно сообщение… второе… как раздался первый звонок… второй… третий… телефон надрывался, а он не подходил. Потом все как-то резко оборвалось. Телефон прожужжал в последний раз, приняв последнее сообщение, и отключился – кончилась зарядка…

Дверь ванной комнаты распахнулась, и из комнаты повалил густой банный пар, оседая на ближайших стенах. А он вышел очень бодрый, пусть немного опечаленный, но похоже уже смирившийся со своей участью. Он прошел в свою комнату, посмотрел на пустой экран мобильного и негромко выругался. Подключив его зарядником к сети, он нажал кнопку включения. Пропиликав незатейливую мелодию, экран зажегся всеми цветам радуги.

«Хм! Да она мне звонила! И писала… пять раз!» - наигранно-восторженно подумал он, - «Интересно, что это так…» - интонация в его голове вдруг изменилась, - «так…»

Он один за одним просматривал сообщения и хмурился все больше и больше…

- Ты как там? Что делаешь? Отошел?

- Почему не отвечаешь? Что-то случилось? Надеюсь, ты руки на себя не наложил?

- Я тебе звоню, а ты трубку не берешь!!! ОТВЕТЬ!!! Я волнуюсь!!!

- Учти, если ты мне не ответишь через две минуты, я сама это сделаю. Я не шучу!!!

И последнее…

- Прощай…

Он начал судорожно искать ее номер в записной книжке. Нашел. Нажал «Звонить». Приложил трубку к уху…

Гудок…

Гудок…

Гудок…

Гудок…

Механический голос настолько неожиданно стал говорить выученную всеми абонентами сотовой связи фразу, что он вздрогнул. Ему стало действительно страшно. Он вдруг почувствовал, что его очень сильно знобит, прямо-таки трясет. Он лег – дрожь не утихала, а становилась лишь сильнее, у него начали стучать зубы.

«Мне… надо… к ней… ехать…» - думал он, - «сейчас… прямо…».

Он нашел в себе силы встать и одеться. Взяв мелочь на дорогу (она жила в пригороде), он вышел из дома.

Вернувшись с похорон, он почувствовал, что начинает сходить с ума. И ее обескровленное лицо, так изменившееся с их последнего свидания, и горсть земли, брошенная им на белый гроб, и кутья… - все это по очереди представало перед его глазами, он закрывал их, но образы не исчезали, а становились от этого еще явственней.

В эту ночь он так и не смог уснуть – как только закрывал глаза, как видел гроб с ее безжизненным телом. Он ужасно ругал себя, что тогда поставил телефон на беззвучный режим, что закрыл дверь в ванную комнату, что… Да что сейчас вспоминать! И он еще раз понимал, что изменить ничего нельзя, и от этого на душе становилось еще поганее. Он рыдал, бился в истерике, сдирал с себя ногтями кожу, но желанного облегчения не приходило. Он хотел умереть, но не мог. Он боялся боли, но делал себе еще больнее…

Когда он проснулся наутро с красными глазами, весь в ссадинах, царапинах, синяках, то понял что дальше так нельзя.

«Надо что-то делать…» - решил он. – «Надо что-то менять».

Когда он закончил, то я задал ему вопрос, очень сильно меня мучивший:

- А почему ты не покончил с собой тогда?

Он серьезно задумался. Пригубив вино, медленно, подбирая слова, он произнес:

- Знаешь… она ведь ушла… а мне слишком жить хотелось… я прямо-таки за нее цеплялся… мечты были - жена, работа, дети… Нет, я бы не смог, даже если очень сильно захотел.

- А как же она?

- Она?.. – он вздохнул, - а ей – царствие небесное, или… или что у них там?..