— …и так. Вопросы есть? Нет? Тогда решаем номера 763-775. Что не успеем в классе, будет домашним заданием.
Двадцать пар глаз с надеждой устремились на часы, висящие над доской. Еще целых пятнадцать минут. Значит, успеют спросить и поставить не одну оценку…
А там, за окном, так светло и радостно, настоящая весна. Какие задачи, какие уроки? Всё, чего хочется, это гулять по молодой траве с любимым человеком. Хотя нет. Ещё хочется мороженого и теплых вечеров. И стихов под безумно звёздным небом. А старшие говорят, что нужно быть серьёзным, что нужно хорошо учиться и поступить в престижный университет; что нужно отказаться от шальных мыслей и пьяных вечеринок. Но ведь я не виновата, что десять лет училась на одни пятерки, а теперь надоело. И в том, что я очаровательная блондинка с карими глазами, я тоже не виновата. Да и сотня-другая друзей и приятелей тоже не великий грех. И уж тем более не от меня зависит, когда у них дни рождения…
Иришка перекинула записку на мою парту. «Дом 5 ночью с Лешим» И, конечно, я ответила согласием. Теперь осталось только придумать, на какие гроши купить ей подарок в честь дня рождения и как объяснить маме, почему я непременно должна остаться ночевать у Иришки.
По коридору прокатилась долгожданная трель школьного звонка, и через пару минут в кабинете остались только бумажки на полу и пустые пивные банки.
Я перебирала в голове имена всех знакомых, кто мог бы одолжить мне денег, когда заметила в пёстрой толпе рыжую голову.
— Анка! Ты где шляешься, стерва! Почему давно ко мне не заходила?
— Сама-то как? Дура, ты что, со школы? Ещё не бросила?
И совсем как в далёком прошлом Анка запустила тонкие пальцы в мои рассыпанные волосы, и наши губы узнали друг друга…
— Всё та же клубничная помада и сладкие духи, — она невольно улыбнулась.
— Всё те же сигареты и пудра.
Эти запахи были нашим ключом, нашей общей тайной. Они возвращали в то время, когда мы вместе танцевали в народном ансамбле и впервые оказались рядом. У меня не было помады, и Анюта подарила мне свою, клубничную, которая ей не нравилась. А я влюбилась в неё…
— Откуда ты здесь, рыжая?
— Да, так… я ведь работу бросила. В ПТУ теперь. Хм, на первом курсе.… Представляешь, я нашла там друзей и не только. Мужа…
— Серьёзно?
— Да как… Он меня любит. А больше и не надо.
Вспомнилось, как раньше Анка ненавидела всех мужчин и парней. И я тоже. Но тем летом я надолго уехала из города. Тоска терзала…. Я звонила, но она была на работе. Тогда она классно устроилась официанткой: приличное заведение, солидные клиенты, весомая зарплата. Правда, вкалывать приходилось от зари и до последнего посетителя. И иногда девчонка ночевала на стульях. Через месяц я перестала звонить. Во-первых, дорого, во-вторых, бессмысленно — её никогда не было дома. А когда осенью я вернулась, Анка оказалась совсем не той, кого я оставляла. Она не пошла учиться в десятый класс, но и в училище не пошла. Работала. И любилась с тремя парнями… Мы не ссорились. Не было ни скандалов, ни раздела имущества. Все общие вещи я отдала ей, только цепочку с кулоном себе оставила. И духи, пахнущие ванилью…
-А ты как? Отличница и юбка ниже колен?
-Ага. И ищу, кто бы занял штуку, чтоб купить подарок подружке на днюху и остаться у неё на ночь.
— А хочется?- в серых глазах мелькнул знакомый блеск.
-Да.
Анна без слов достала деньги и отдала мне. Она провела рукой по золотистым волосам, на мгновенье прижалась ко мне губами и едва шепнула: «Прости. Прощай…»
Мне бы побежать за ней, сказать, что неправильно всё поняла, что Ириша мне просто подруга. Но я не могла сдвинуться с места. Слезы бежали по щекам против моей воли. Я стояла на оживленном тротуаре, на люди меня не замечали. Кругом не было ни одной знакомой души. Только Анка уходила всё дальше… Я всё тише шептала: «Прости. Прощай…»
***
Дурацкая привычка – дарить людям то, что нравится самому. Во-первых, вкусы могут и не совпадать. Во-вторых, иногда купленная на подарок вещь надолго остается у дарителя. В-третьих, и это именно мой случай, почти всё приходится покупать в двух-трёх экземплярах. Вот и сегодня так. Выбирая между синим, цвета потертой джинсы, и ядовито-зеленым комплектами белья в разноцветную ромашку я купила оба – себе и Ирише. Потом ещё минут тридцать вертелась перед зеркалом, чтобы решить, который из них мой.
О том, что я ухожу на всю ночь, маме я сказала мимоходом между обеденным чаем и дневным кофе как о уже свершившемся факте. Она торопилась к соседке и потому не поняла истинного смысла слов. Только на моей фразе: «Возьми ключи. Буду уходить к Ирише – закрою дом». Мама как-то совсем глупо спросила, надолго ли я собралась.
— Мам, понимаешь, там все девчонки: Кристинка, Наташка, Регинка – ночевать остаются…
-Тем более. И так орда народу, ещё и ты присоседиться хочешь.
— Но я не хочу уходить домой в самый разгар веселья. К тому же восемнадцать лет один раз в жизни. Ириша обидеться, если я испорчу ей праздник.
— Почему у тебя, что ни выходные – восемнадцать лет. Нет.
— Ну, для начала, сегодня – четверг. Кроме того из шести миллиардов жителей нашей планеты каждый день кому-то восемнадцать лет. Правда, я знакома не со всеми. Мам, чего ты возмущаешься? Я ведь не собираюсь делать ничего плохого.
— Ещё чего не хватало.
— К тому же завтра с утра мы все пойдём на занятия в школу…
— Ладно.
Мама накинула шарф и ушла к соседке. А кто сомневался, что так оно и будет? Разве откажут родители единственной доченьке умнице-красавице немного пошалить? Чем она собственно всё время и пользуется самым наглым образом.
Позвонил однаклашка. Попросил принести ему камуфляж моего брата. Позвонила Ириша. Попросила принести сережки с желтыми камушками. Позвонила Кристина. Сказала, что оденет юбочку в складочку и чтобы я тоже одела юбку, но не темную и не в складочку. Позвонила Катюха. Попросила духи на один вечер. Позвонила Маржан. Попросила решить задачку по физике.… Зазвонил телефон, и я его отключила, потому что хотела спокойно помыть голову, сделать укладку и накраситься.
***
Если убрать лишние подробности, то к Иришке домой я пришла с кучей вещей по разным пакетам и всего минут на десять позже назначенного. Собственно, это было не очень существенное опоздание, потому что раньше пришел только Леша с букетом красных гвоздик, заботливо поставленных Иришей в ведро с водой на кухне. Втроём мы звонили остальным гостям, слушали «Зверей» и дружно-весело матерились.
Проведя таким образом больше часа, узнав друг о друге много интересных вещей и дождавшись Крисю и Лешего, мы двинулись в путь. Ириша на правах именинницы заявила, что опоздавшие сами доберутся до клуба-ресторана. Простое и мудрое решение.
Сказать по правде, когда мы прибыли на место, заведение меня несколько разочаровало. Не обшарпанных стен и корявых столов я ожидала от клуба, известного всему городу. Где когда-то отдыхали звезды КВНа: «УЕ», «Утомленные Солнцем», сборная РУДН. Но реальность – жестокая штука. Я даже подумала, что все эти люди из VIP-зала пришли не для того, чтобы танцевать, а чтобы потом сказать как-то так, между прочем: «Я там был. И за тем же столиком».
Мне было тоскливо. Не оттого, что Леший целовал Иришку, Кристина упала в объятья Лысого, а Лешка, приглашенный Иришей как моё сопровождение, совсем меня не интересовал. И уж тем более он не мог меня завести так, чтобы это сумрачное помещение стало для меня солнечным дворцом. Меня не смущали не дым сигарет, не откровенные взгляды из-за соседних столиков в мой адрес. Я что-то чувствовала, и не могла понять что. Виновата ли я перед Рыжей, что ушла в эту ночь не с ней? Но она ведь меня отпустила. Да и что нас сегодня связывает? Есть ли моя вина перед этим милым мальчишкой? Он ведь не просто пришел – Лёшка с надеждой смотрел на меня, будто сегодня увидел впервые: я не заучка с юбкой ниже колен, я – блондинка с развратной улыбкой американки. Был ли мой грех в том, что я отзывалась на влажные взгляды, а юбочка позволяла видеть меня всю? Я не знаю. Быть одной в эту ночь не хотелось. Быть с кем-то – может быть. Но не очень. Уходить домой – никогда. Я молчала. Мечтала. Ждала. Наши мальчишки решили напоить девчонок, чтобы стало легко и приятно. Это был самый легкий выход в никуда.
— Ира, а поему твоя подружка так классно выглядит и так скромно молчит?
— А что?
— Ну, если девушке скучно, её надо развеселить.
— Ой, что, правда?
— Ну, я-то сегодня с Ирой… А вот Лёшка….
— Леший, мы как-нибудь сами, ладно?
— Ну. Я просто хотел помочь, вдруг парень стесняется. Видишь, как он покраснел и молчит. Наверное, он что-то хочет….
Лёшка действительно надулся и хотел сказать что-то дерзкое, но вмешался официант, и драки не получилось.
Мы заказали пиво, какие-то закуски, но это меня мало волновало. Мне было тошно, и Леший это чувствовал. Я не хотела ничего, и потому он купил меня за мороженое с нелепыми фруктами и неизменный коньяк…
У Иришки звонил телефон. Регинка ругалась, что не может нас найти. Ириша не понимала, где сейчас Регина. Типичная ситуация сборных солянок. Мне казалось, она где-то очень рядом, и когда на очередной вопрос «где ты» Региночка сказала, что таксист высадил её возле какого-то щита, я поняла, что она за клубом. Почему этого не поняли другие я не знаю. Почему об этом догадалась я – тоже не знаю. Но встречать заблудшую, кроме меня, было некому.
В последний раз я видела её полгода назад. Мне говорили, что она сильно изменилась, стала развратной, начала курить и ругается матом. Я знала, что люди врут. Она осталась прежней. Талантливая девочка. И тоже не от мира сего.
Регина всегда любила любовные игры. «То, что нравиться двоим – не извращение» — мы вместе узнали эту фразу. И не сговариваясь, сделали её своим девизом. Она действительно курила. И очень давно. Её волосы всегда пахли дымом.
Ригуся повзрослела и перестала прятать себя. Почему девчонка обязательно должна быть белой и пушистой? Той осенью мы одновременно покрасили волосы в черный цвет. Разве это грех – быть собой? Мы читали друг другу стихи. И не всё ли равно, что при этом подумают чужие? Ей запретили продолжить учёбу в театральном. Она сидела на бортике фонтана. Курила. Плакала. Я была у её ног, сидела на теплом асфальте. Просила прощения, хотя не была виновата.
И сейчас я увидела её как тогда. Золотые пряди на черной гриве. Тонкая сигарета в нежной руке. Красная кофточка и алая помада.
— Здравствуй, солнышко.
-Здравствуй.
— Можно я тебя поцелую?
-Можно.
-Пойдём к ним, во внутрь. Они ждут нас.
-Пойдем.
-Я люблю тебя, солнце.
-Люблю…
***
Я проклинала выпитое мной. Я ненавидела себя. С силой сжимала зубы. Боролась с мыслями. Кричала им, что всё прошло, что ничего и не было… но я не могла оторвать взгляда от Регины. Чтобы я ни делала, через секунду снова думала о ней, через минуту искала её взглядом, через две была рядом с ней.
— Всё прошло…. Всё прошло…. Всё прошло светлым сном …. Всё прошло… Всё прошло….- я бредила, шептала себе и не находила покоя.
— Танюшка, ты что-то сказала?
— За здоровье Ириши! Пусть у неё всё сбудется!
Я ненавижу алкоголь, сигареты и себя. Она и пьет, и волосы вечно пропитаны дымом, но именно это я и не могу забыть. Мутные зрачки и сигареты… Падший, нет, падающий ангел, но ангел, но отмеченный Богом, и до безумия талантливый. И я люблю её. Люблю. Что бы ни говорила и где бы ни была. Каждый миг.
Она танцевала внизу, на площадке, и поднимала руки к небесам, звала к себе. Я плакала. Проклинала себя. Я потом шла к ней и улыбалась. И ничего больше.
-Ты плачешь?
-Просто дым сигарет, как туман. Просто все мы пьяны до беспамятства.
И мы танцевали как безумные, никого не боясь и уже не стесняясь десятков влажных взглядов. Она смеялась. И этот смех терзал меня даже больше, чем искорки в глазах. Она жила – здесь и сейчас. Всё остальное её мало беспокоило. Слишком много она уже пережила. Ещё большее придется пережить. Слишком долго она была одна. Слишком страстно умеет любить. Она мой грех. Едва ли я когда-то забуду её. Она была пьяна, но душу отравляет не спиртное, а шепот оговора и косые взгляды. Она сильнее этой сети.
-Поднимемся наверх?
-Ты устала?
-Да.
-Тогда сначала умоемся, ладно?
Она взяла меня за руку. Мы скрылись от любопытных взглядов за цветным стеклом отдельной кабинки. Рядом журчала вода, шелестели разговоры. Ди-джей поставил «Reflex»-«Люблю»…
***
Когда мы вернулись, Лысый уже напился и мирно спал; Леший канючил, что он только с работы и жутко устал; Ириша возмущалась, что у неё день рожденья, а ей почему-то совсем не весело; Крися зажигала на танцполе с барменом, потому что Лысый спал…
Не знаю, как уж мы так быстро пришли к гениальному решению поехать домой. Проблема заключалась в нетранспортабельности Лысого и желании Кристинки ещё чуть-чуть (часа два) потанцевать.
Мы кое-как вытащили Крисю из-за барной стойки, а лысого из-под стола, упаковались в такси и поехали к Иришке. По дороге в голове Лешего родилась гениальная мысль: купить какой-нибудь еды и продолжить веселиться дома. Но Ира на это ответила категорическим отказом.
Как бы то ни было, в районе половины второго ночи мы добрались до квартиры и начали делить жилплощадь. В конце концом Ириша на правах виновницы гулянки заявила, что они с Лешим спят в её комнате, а я Ригуся, Крися и Лысый на двухспалке в зале. Самое странное, что против этого выступали мальчишки, которые хотели спать в зале, а мы вчетвером, по их мнению, должны уместиться на Иришкиной полуторке. Но именинница была непреклонна и своего решения менять не стала.
Пока мальчишки курили, я и Крися переоделись домашне-ночные футболки самого большого размера, а Ириша и Регина в халатики.
Но четыре девчонки в одной комнате не могут вести себя тихо, и мы с Региночкой начали подшучивать над Кристей.
-Крися, ваша первая ночь вместе….
-Иди ты к черту!
-Ой, а чего возмущаться-то! Мы с Регинкой ещё часок погулять где-нибудь можем, всё понимаем, для нас не проблема….
-Отстаньте от девчонки, лесбиянки-сводницы! У неё месячные.
— А это что, сильно мешает? – Региночка натурально удивилась.- В следующий раз буду знать…
Кристинке эта тема разговора почему-то не очень нравилась, и она нашла, чем отвлечь Регинку:
— Милая, а у Ирочки там, компьютере, новые песенки в есть.
— Правда? А почему Иришка об этом молчит? Так нельзя, добром делиться надо!- и не слушая «ласковых» слов в наш адрес, мы перекочевали в Иришкину комнату, где уже полчаса мирно посапывал Леший.
***
Был второй час ночи, но спать не хотелось. По крайней мере, мне и Регинке. Она включила компьютер, стала слушать разные песенки, записывать их на сотовый. Когда место заканчивалось, она удаляла часть песенок, и всё началось с начала.
Я престала бороться с собой. Эта странная фраза «нельзя, грешно» уплыла далеко-далеко. А Регина, моя Регина была здесь, рядом. В выцветшем домашнем халатике она казалась ещё роднее и доступней, чем там, в клубе. Я сидела у её ног. Иришка всё время пыталась усадить меня на стул, но я упорно отказывалась от этого. Так мне было проще. Так Регина была моим божеством, моим вечно ласковым солнцем. Если бы она хоть на миг взглянула на меня, я расплакалась бы. Но для неё в тогда существовали только две вещи: телефон, лежащий на столе, и компьютер, с которого можно скачать музыку. Все это так просто и понятно. А я терялась в своих мыслях и чувствах. Казалось, я ей чем-то обязана и никак не смогу расплатиться. Какие-то нелепые фразы выползали из подсознанья. Я боялась их. И боялась их потерять. Но записала на листочке в клеточку.
-«Завтра будет утро…»- Ириша читала через плечо.- Дуры, вы спать сегодня будете? Кто-то, между прочим, ещё и в школу завтра собирался идти.
— Не сердись, Ириша. Всего две папки с песнями остались.
— Ну и х… с вами! Делайте, что хотите. Только свет погасите, а то соседи жаловаться будут.
— Ир, будет тебе. Ещё понимаю, не шуметь – люди спят. Но неужели в монолите стены такие тонкие, что через них лампочку видно?
-Да ну вас… гении нашлись….
Регина засмеялась, и даже оторвала взгляд от монитора. Ириша укрылась с головой. Мне вдруг стало легко. И плевать на то, что будет завтра. И даже на то, что оно непременно будет.
— Пошли на кухню, я хочу курить, — она выключила компьютер и снова стала живой.
Мы молчали. Дым вился тонкой струйкой к потолку. Где-то внизу, под окнами шинами по теплому асфальту шуршали редкие ночные машины. Мне уже ничего не хотелось.
— Знаешь, Танюш, ты хорошая. И тебе еще повезет, — она говорила словно не со мной. Слова вместе с дымом уходили в ночную пустоту.- Просто не надо замыкаться в себе. Ты талантливая. Таких мало. Тебя обязательно заметят. Может быть, не сегодня. И даже не завтра. Ты звезда. Ты уже родилась и сияешь. Но до земли твой свет ещё не дошел. Люди ещё не знают о нем. Они не видят тебя. Но это временно, это первый период долгой жизни. Просто нужно дождаться. Нельзя скрывать сияние, свет. Им нужно делиться. Я верю в тебя. Ты сможешь.
Я не грустила, но и не улыбалась. Нельзя сказать, что задумалась, скорее, была совершенно пуста. Мысли сами бродили по моей голове. И как-то совсем неохотно приползло: «Она говорит о себе…»
Сигарета погасла.
-Спать не хочется…. Зато жевалка проснулась. – Регина улыбалась. –Знаешь, я всегда хочу чего-нибудь пожевать ближе к трём часам ночи. Тихонько встаю с кровати, ищу тапочки и крадусь в кухню, чтоб никто не заметил. Вытащу чего-нибудь из холодильника и сижу, жую, размышляю о высоком и прекрасном. Вдруг холодильник как откроется, как засветиться – страшно, аж подпрыгну на табуретке. А это мамка в тихоря холодильник грабит…. У неё тоже жевалка по ночам просыпается. С утра спросишь: «Мам, ты случайно не слышала, как ночью кто-то по квартире ходил?» Но мама-партизанка: личико – кирпичиком: «Спала – ничего не знаю».
-Да… я тоже сейчас чего-нибудь пожевала….
— А ведь Леший предлагал курицу купить….
— Чего там курица! Хоть бы сухарик погрызть,- я сначала сказала, а потом поняла, что это действительно так.- Но ведь у Ирки никогда в доме ничего съестного нет. В ночь на мой день рожденья хотели чай с конфетами попить, а у неё даже заварки не было – один укроп сушеный… Крися всё предлагала его то пожевать, то покурить…
Регинка смеялась.
— А помнишь, как ты её кошку предлагала с седьмого этажа скинуть, и уже в окно высунула? Она до сих пор при твоём появлении за кровать прячется….
В дверном проеме, как настоящее приведение, нарисовалась Ириша.
— Вы чего ржете, как лошади?
— А у нас смеялка проснулась!
— Я спать хочу. У меня день рожденья….
-Кончился три часа назад!
— И вот вас, неблагодарных, я кормила…
-Сушеным укропом!
-Каким укропом, больные что ли?
— Ой, а что, укропа кончился? А заварка есть?
— Вон, пачка почти новая стоит…
-А давайте, заварку пожуем!
-Психи, спать пора…
-А вон гвоздички в ведре торчат, давай одну сжуём, чур, я лепесточки!
-А листочки сначала засушить надо, так не честно! Ты всегда всё самоё вкусное сама съедаешь!
— Не трогайте мои цветочки…. Я их завтра съем….
— А у нас жевалка проснулась!
-Сейчас у меня хотелка с пиналкой проснутся…
— Ну, хоть водички можно попить?
-Да пей, сколько влезет. Я что, не даю что ли? Только орать не надо. И так башка болит, на три половинки раскалывается, ещё вы тут…
Ириша уже почти совсем ушла спать, когда Региночка легким движением руки скинула заряжавшийся на краю раковины телефон Лешего в кошачью миску с водой.
-Бульк!
-Это ещё что за на…- но не успев договорить, Иришка увидела изумительную картину: в руках Регинки переворачивается почти полный пластиковый стаканчик, вода из него выливается в кошачью миску, где уже лежит сотовый её ненаглядного. Слова у Иринки закончились…
-Мы сейчас всё вытрем…. Где тут у тебя была тряпочка?
-Пошли вон, идиотки! – Иришка вытолкала нас с кухни. Мы совершенно искренне хотели вернуться и помочь ей, но она захлопнула дверью.
***
Почувствовав себя виноватыми, мы молча подползли к закрытым дверям зала, где уединились Крися и Лысый.
Из самых лучших побуждений мы решили сначала тихонько подслушать, как там у них дела. И только потом заходить.
-…да не шуми ты… услышат… придут… тебе что, свидетели нужны… осторожненько… чуть-чуть повыше….
Наверно, в нас проснулась совесть, но мы решили не слушать дальше. И мирно перекочевали в ванную комнату, потому что там можно было зажигать свет.
-Да уж… ничего не скажешь – сильно мешает…
Нам опять стало смешно. Я сидела на краю ванны, Регина на стиральной машинке. Мы рассказывали друг другу смешные истории, анекдоты и просто читали свои стихи. А потом захотелось музыки, и мы включили на сотовом «120 в минуту» «Зверей», забыв, что установлена максимальная громкость и что ночью, обычно, люди спят.
— уаппа-пара-ра… уаппа-пара-ра… — мы пели вместе с плеером, хотя вернее сказать, гораздо громче него, когда в ванную вихрем ворвалась Иришка.
-Вы чего творите?- она тут же выключила музыку. – Мне здесь ещё жить. В ванной же самые тонкие стены и самая лучшая акустика: чихнешь – и все соседи знают. И вообще, дуры. Спать пора: скоро рассвет.
— А давайте, рассвет на крыше встречать.
-Спать! Быстро в зал! И молча!
-Там Крися с Лысым…
— Ничего не знаю, я спать хочу, и если вы сейчас не заткнетесь, будете встречать рассвет на лавочке возле помойки.
Спорить было бесполезно. После яркого освещения, в темноте глаза ничего не видели, и потому, когда мы вошли в зал, то рефлекторно включили свет.
Увидев происходящее там, мы застыли в неестественных позах. Следом за нами в зал забежала Ириша. И тоже некоторое время осмысливала ситуацию: Крися стоит посреди комнаты со спинкой кровати в руках; Лысый в позе поплавка, так что видно только плавки, раздвигает койки в разные стороны.
— Дурдом…
-Не зря же его в желтый цвет перекрасили…
— …вы все рехнулись…
-Девчонки, у меня с Лысым ничего не было.
— …это идиотизм…
-Мы просто одеяло не поделили.
— Ага. А кровать от спора сломалась.
-…напились, обкурились и рехнулись…- Ириша уже даже не ругалась. Она просто констатировала факт: мы сошли с ума. Сама она смотрела на это слегка отрешенно, но, тем не менее, не теряла здравого смысла.- Значит так. Лысый, ты быстро сдвигаешь кровати. Крися, ставишь рядом спинку. Потом вы все ложитесь, как поместитесь и я выключаю свет. И если после этого хоть одно сволочь выйдет из комнаты раньше восьми утра – убью на месте.
Уже погасив люстру, Ириша почти шепотом добавила:
-Подъем завтра в половине девятого, потому что, когда в девять вернется моя любимая мама с ночной смены, ни Лысого, ни Лешего в квартире быть не должно. Всем понятно? Доброй ночи.
Ещё минут пятнадцать Крися с Лысым дрались за место у стенки, а мы тихонько ржали и слушали песенки. Но потом постановили, что если мы не заснем сейчас, то позже это будет бессмысленно, и выключили музыку.
Остаток ночи мы провели относительно тихо и мирно. В нашем распоряжении было три подушки и два одеяла на четверых. Всё это было поделено по-братски. Поэтому Крися с Лысым, укрывшись половинкой и сложив головы на одну подушку, ютились на половинке односпальной кровати. А я и Региночка без особых проблем разместились на оставшихся трёх четвертях сексодрома.
Мы заснули. Больше ничего не было. Но утром я проснулась от тепла Регининых рук. И от тепла, которое разливалось по мне от этой случайной близости. Она была такой простой и светлой. Как ангел на пушистом облаке. Я не удержалась и поцеловала её. Солнышко улыбнулась и что-то шепнула сквозь сон. Я хотела сильней, чем боялась…
— Ой, девчонки, а вы тоже от сквозняка проснулись? – Кристина сказала это, не поворачиваясь к нам, но громко, и потому разбудила всех.
— Крися, ты сволочь, — Регина прошипела безо всякой интонации. – Мы между прочим спали. И нам было тепло. Да, Танюш? А если чья-то любовь напилась до беспамятства и не греет, это не наши проблемы.
Региночка с улыбкой отодвинулась от меня.
Было минут пятнадцать девятого и Ириша сделала попытку выгнать мальчишек. Это было сложно, но к девяти часам они все-таки выползли из квартиры в пивной ларёк напротив дома. Мы же продолжали валяться в постели и как бы между прочим всё время были рядом.
Никуда не хотелось – так хорошо было вместе. Но этот мир жесток, и не мы устанавливаем правила. Я Уходила из квартиры Ириши, но прощалась не с ней. Всё было как всегда – те же шутки, улыбки, «пока» и объятья. Только где-то внутри стало пусто и тошно. Я просила звонить, не теряться. Записала все свои координаты в её блокноте под своими стихами. Она смеялась, говорила, что мы никогда не расстанемся. А я бежала вниз по лестнице, и с каждой ступенькой была всё дальше…
Спустя два месяца она появилась на дипломном спектакле театральной студии, где я училась. Сказала, что уезжает поступать в другой город. А ещё, что это временно, и мы обязательно встретимся и будем жить долго и счастливо… Но в мире нет ничего более постоянного, чем временное. А жизнь – всего лишь круг
В то время я любилась с тремя парнями одновременно.
***
Солнце моё! Мой рыжий ангел!
Любовь твоя оказалась ядом.
Но я испила с улыбкой боль…
Мой ангел умер. А ты – не мой.