Артем Задорнов непрерывно чесал голову вдоль и поперек, против направления роста волос и следуя ему. Простоватое лицо, по-детски любопытные глаза, что глядели на окружающий мир с неприкрытым интересом. Но сейчас задоринка в его взгляде исчезла: все внимание сосредоточилось на коже головы, которая непрерывно зудела и ее хотелось чесать, чесать и еще раз чесать, впиваясь ногтями в череп. А череп этот, пусть несколько неправильной и не очень привлекательной формы, почти постоянно кусали. Те самые микроскопические «гаденыши», именем которых иногда называют малозначительных и паразитирующих людей. Вши.

Артем Задорнов с неделю назад вернулся из пионерского лагеря, куда родители отправили его оздоровиться, так сказать. Он и «оздоровился» — привез домой кучу вшей на голове. Родители мальчика являлись типичными представителями советской интеллигенции. Отец — профессор университета, мать — музыкальный педагог. Они с детства приучали сына к чистоплотности во всем. Душ с утра и вечером, свежая рубаха, стираные носки и т.д. Они внушали ему, что он должен быть похож всегда на первый белый-белый снег в отдаленном лесу. Пушистый, как маленький зайчонок. И если отпрыск позволял себе в спешке выйти на улицу и показаться перед людьми в неопрятной одежде или неочищенными зубами, лохматыми волосами, родители стыдили его. Пусть не сильно, но употребляли при этом малознакомые интеллигентные слова из своего богатого словарного запаса. Все это обижало мальчика, задевало его самолюбие. Чтобы избежать этих выговоров, он старался во всем следовать указаниям предков. А те в свою очередь даже ввели систему материального поощрения за точное выполнение маминых и папиных наказов.

А тут такое дело — вши! Артем нарушил в лагере запрет родителей меняться с другими детьми предметами одежды. И от этого испытывал чувство вины. Да, их не было рядом. Но обидное высказывание одного мальчика о том, что Задорнов, дескать, «жадина и дружить с ним не надо», сломило сопротивление родительских указаний. Дело в том, что Артем носил очень необычную кепку — бейсболу, которую привез из поездки в капстрану его дядя. На ней были изображены перекрещенные кости и череп человека с надписью на английском языке «Я — пират!». И такую вещь, такой символ пиратства, очень многие мальчишки и даже девчонки хотели примерить, а если повезет, то и поносить. Когда владелец необычного головного прибора отказался давать примерить бейсболку, почти все перестали с ним здороваться и он, было, прослыл самым зажимистым пареньком. Моральная изоляция от сверстников тягостно легла на хрупкие плечи Артема, и вскоре он согласился поменяться с первым пацаном головными уборами на короткое время. Потом последовали другие мальчики, потом и девочки и т.д. Таким образом, хозяина пиратской кепки приняли в «свой круг» сверстники, но и наградили его ( и не только его) этими зловредными насекомыми, что издевались теперь над черепом пионера.

— А это заразно? Могут эти вши как-нибудь на меня перепрыгнуть? — Кирилл Нитулин беспокойством глядел на приятеля.

—Не надевай мою кепку — и ничего такого не будет! — пробурчал в ответ Артем Задорнов старшему товарищу. Его друг— двенадцатилетний Кирилл Нитулин, жил в том же доме и даже в том же подъезде, что и сын профессора и учительницы музыки Артем. Ребята знали друг друга с детства. Вместе играли карапузами во дворе, вместе ходили в один детский сад и школу.

—Я слышал, что вши могут скакать, как кузнечики на поляне! — озабоченно морщился старший мальчик. — Вот какая-нибудь из них сейчас решит попрыгать, скакнет с твоей башки на мою и хвать меня за череп! А я с тобой тут сижу. Рискую! И тогда я, так же как и ты, буду своими черным когтями себе в череп впиваться, чтобы этих насекомых вычесать!

—Боишься?

—Не! Я же твой друг! Мы все всегда вместе! Я тебя всегда защищаю. Ты малец нежный, за тобой пацанский присмотр нужен! Вот даже ты со вшами, а я с тобой! Вот такие мы друзья!

—Эх, Кирюха! Скачут блохи, но не вши! Говорят ведь так: «Что ты скачешь, как блохи по перевалам»! И не называй меня «нежным»! Надоело!

—Ага! А еще говорят: «Что ты скачешь, как вошь на сковородке!».— Ты, кстати, не знаешь, чем блоха от вши отличается? — лицо Нитулина отражало мучительную работу мысли.

Артем вновь принялся усиленно чесать ногтями кожу головы, приговаривая: «Отвалите, кровососы! Господи! Когда же это кончится!». Только спустя пару минут разносчик паразитов смог ответить:

—Ты бы лучше, Кирюха, придумал, как этих гадов с моей головы выселить! Я глядел в библиотеке у родителей. Ничего про вшей не нашел. Может, у тебя есть?

Кирилл прищурил глаза. Вспоминал. Широкое лицо, хитрый взгляд, массивные скулы, по которым бегали желваки, выдавали в нем отпетого хулигана. Таким он и был в душе.

В школе. Но тогда его хулиганство только набирало обороты. С взрослыми пока он был вежлив, учтив. Поэтому родители Задорнова не препятствовали на этот момент дружбе сына с Кириллом. Но уже сейчас Нитулин начинал бедокурить не на шутку: подкладывал здоровые строительные кнопки под попы одноклассникам, любил бить лампы в подъездах, кидаться в прохожих всякими вещами с высоких балконов многоэтажек. Особенно пацан обожал что-нибудь поджечь и наблюдать, как языки пламени сначала облизывают, а потом начинают пожирать различные предметы и объекты. Будучи в пионерском лагере, он запалил старый сарай для хранения лопат, граблей и прочего садового инвентаря и с удовольствием следил как тает под пламенем постройка. Тогда все свалили на местных деревенских пацанов, которые, как принято, частенько враждовали с жителями лагеря. Потом Кирилл ночью сделал «велосипед» одному своему заклятому врагу по отряду. Когда все в палате утихомирились, когда тишина легла мягким ковром на койки ребят, Нитулин прокрался к противнику, вставил заранее нарезанные скрученные полоски из газеты между пальцами ног жертвы и, пока тот находился в царстве Морфея, поджег их. Несчастный вскоре стал дико орать, крутить ногами в воздухе, как будто бешено крутил педали велосипеда. Огненные круги от быстрого вращения потрясли красотой всех проснувшихся ребят, в то время как бумага горела между пальцами паренька. Все очень смеялись, а больше всех сам Нитулин. За эту выходку Кирилла немедленно отчислили из лагеря, но он не переживал. Необходимость соблюдения распорядка дня, питания по часам, линейки, смотры конкурсной самодеятельности и непременная зарядка с утра его сильно напрягали. Душа хулигана требовала свободы действий и самовыражения.

—У меня есть толстая — претолстая книжка обо всех детских болезнях. Правда, старая — старая. Но, зато, подробная. Там наверняка есть что-то по скачущим блохам и вшам. В ней такие, простые рецепты! — Кирилл почесал нос.

—Скачут блохи! Блохи! Притащи книжку сюда, пожалуйста, Кирюха! Узнаем, как от них незаметно избавиться.

—А чего ты писаешься родителям-то признаться? Соври чего-нибудь. На лагерь свали. Они тебя подлечат! Налысо постригись! Станешь крутым пацаном!

—Без разрешения мамы и папы — не могу! — отрезал младший. И не вру я родителям!

Артем, сказав это, тут же принялся усиленно массировать ногтями кожу головы снова. Гость глядел на этот процесс и улыбался с ехидцей, но незаметно. Артем увидел, что приятель и не торопиться действовать и обиженно поканючил:

—Ну! Где обещанная книжка-то?

—У меня дома, — невозмутимо ответил хулиган.

— Так тащи ее скорее! Пожалуйста!

—Вот все же ты маменькин сынок, Темка! Ой! Таким трудно по нашей жизни! Боюсь, раздавят тебя когда-нибудь без моего присмотра! Нужно быть крутым пацаном! Тогда заживешь! Ладно, учись у меня! — Нитулин нехотя покинул квартиру младшего по возрасту товарища.

Оба приятеля стояли перед прилавком хозяйственного магазина с серьезными лицами. Задорнов вновь почесывал голову, а Кирилл покупал керосин в пластмассовой бутылке.

—А зачем вам керосин? — строго посмотрела на малолетних покупателей продавщица с густыми рыжими волосами.

—А? А! Мы ремонт в квартире делаем. Отец сказал, что керосин нужен для того, чтобы куда-то его добавлять. В эту, как ее…Смесь! Он сейчас подоконники красит. Измазан, как маляр. Нас послал за керосином. Вот так, — без тени смущения соврал старший паренек.

—Ну, ладно! Какие нынче дети хозяйственные! Помощники настоящие! Успехов вам в ремонте! — с одобрительной улыбкой сотрудница отдела хозтоваров отдала покупку маленьким клиентам.

—Слышишь, Артем! — с ехидцей улыбнулся Нитулин. — Нам тетенька пожелала успехов в ремонте твоей головы!

—Какой такой головы? — удивилась рыжая.

Но ребята уже спешно покидали магазин с купленным нефтепродуктом, причем Задорнов умудрялся почти бежать и при этом обеими руками массировать череп.

Весь это разговор слушал мужчина средних лет, что стоял в очереди позади ребят.

—Вот как спешат отцовское распоряжение выполнить! — похвалил он двух сорванцов.

—Эх! Жаль, что у меня только две дочки! — согласилась продавщица. — Вам что, мужчина?

Артем Задорнов под хохот приятеля опасливо взглянул в зеркало. Как охарактеризовал его вид продвинутый дружбан Кирилл, Задорнов стал похож на токсикомана, недотянувшего пакет с клеем «Момент» до носа. Действительно, полиэтиленовый кулек аккуратной шапочкой лежал на макушке завшивевшего паренька, достигая только бровей. «Хорошо, что родители на работе!» — думал младший, ибо стойкий запах керосина пронизывал уже воздух во всей квартире. Да и время близилось только к двум часам дня, так что скорого прихода предков ожидать не приходилось. Капельки огнеопасной жидкости стекали по лбу и попадали на брови несчастного.

—Тебе как? Кайфово? — с интересом вопросил приятеля Кирилл.

—С чего это мне должно быть кайфово? — поморщился Артем. — Щипит — это да! Противно — да! Воняет так, что нос заложило — это да! А вот кайфа нет никакого!

—Ты что, не знаешь разве, что если натянуть на голову пакет, а внутри капнуть, скажем, клея «Момент» или бензина, то можно запросто кайф словить? Эх ты — темнота! Одно слово — вшивый мальчик! — с чувством превосходства Нитулин поглядел поверх головы приятеля.

Артем хотел было огрызнуться и тоже обозвать собеседника «вшивым», но не стал, так как на данный момент именно он являлся носителем заразы.

—Да знаю! — только и ответил он. — Только глупости все это.

—Слушай! А у тебя клей «Момент» есть? — вдруг оживился Кирилл.

—Ну, есть. В тумбочке для отцовского инструмента, в коридоре.

—А давай ты будешь с керосином в пакете на голове сидеть, а я в таком же, но с клеем! Из солидарности с тобой, как говорят. Красивое слово давеча услыхал — солидарность. Это про нас с тобой. Да и попробовать хочется.

—Ту что?! Что родители скажут?! — Задорнов аккуратно попробовал почесать кожу головы сквозь полиэтиленовый пакет на волосах.

—Да ничего они не узнают! Или ты опять трусишь, что мама с папой прознают и заругают? Ну, ты и бояка!

—Да не боюсь я! — задетый за «живое» Артем стукнул кулачком по подлокотнику кресла.

—Ты хочешь — ты и делай! А я не хочу! От этого, знаешь, дурачком на всю жизнь заделаться можно! На всю голову! А она у меня и так вшивая! А вшивый дурак — это уже совсем перебор!

Нитулин повторил словосочетание «вшивый дурак» и после коротких раздумий согласился с другом.

—Да! Согласен! Вшивый дурак — это уж слишком! А я — попробую! Я же старше тебя, и к тому же н6е вшивый! — обрадовался своему почти взрослому умозаключению хулиган.

Задорнов лишь пожал плечами.

Оба пацана сидели с пакетами на головах, только один из них, старший по возрасту Нитулин, натянул полиэтилен по самые плечи. У Артема пакет играл роль шапочки, края которой доходят до бровей. Если Задорнов пытался таким образом избавиться от позорного, по его скромному мнению, заболевания, как детский педикулез, то другой сделал себе почти безвоздушное пространство с добавлением клея «Момент». Из книги, что принес сосед, заболевший узнал, что вши выводятся народным средством, и, достаточно радикальным: путем втирания в кожу головы керосина. Кирилл же желал новых впечатлений, мечтал поскорее почувствовать себя взрослым, лихим пацаном. Впоследствии сие стремление сыграло с ним злую шутку. Но пока он вдыхал пары клея и периодически выглядывал наружу, чтобы глотнуть свежего воздуха. Тело ребенка реагировало на проводимую интоксикацию странно и по-новому: ощущение невесомости росло, калейдоскоп причудливых картинок с неким матовым налетом мелькал перед сознанием. Слегка подташнивало. Паренек вспомнил своего безобидного кота по кличке Кузя, который перед замутненными глазами начинающего токсикомана стал превращаться в крупного зверя. Во льва, агрессивно клацающими отточенными и мощными клыками. Нитулин испугался этого перевоплощения и выдохнул в пакет:

—Кузя! Я же тебя люблю! Прости, что пытался поджечь тебе хвост! Ты что, меня не узнаешь?! Не трогай меня, пожалуйста! Я тебе дома колбасы вареной отрежу, какой хошь кусок!

Лев пытливо поглядел в глаза человеку и каким-то чудесным образом вновь трансформировался в безобидного кота Кузю, который привычно свернулся кольцом и заснул.

После льва Нитулин вдруг узрел родного младшего брата Алешку, которого частенько поколачивал и отнимал игрушки, в купе с небольшой денежкой, коей снабжали мальца родители. Причем и сам Кирилл не оставался без карманных средств, но те суммы, что выделяли предки, казались ему уже совсем недостаточными. И вот теперь братишка— малец, так же как и Кузя, перед мысленным взором хулигана стал резко наливаться силой и превратился в зеленого, невероятно мощного Халка из одноименного фильма. Причем вместо трусов на нем были надеты огромные подгузники. Алешка — Халк горой надвинулся на старшего братца и тот вновь вымолил о пощаде, выдыхая в пакет:

—Не бей меня, Халк! Я же твой старший братик! Бра-а-а-ти-шка! Я больше не буду таскать тебя за уши! И верну тебе твои три рубля семьдесят копеек! Прости меня! Я же твой бра-а-а-тик!

—Обидишь меня или Кузю еще раз — прихлопну! И не гляди, что мне пять годиков всего, а у Кузи клык сломан! Раздавим тебя с ним на пару, как вошь на голове у твово дружбана Артемки! Понял?!

—Да понял я! Понял! — жалобно запищал Нитулин видению.

Дальше из-под стоп великана Алешки — Халка стали выбивать языки пламени, облизывая гигантские ноги, отчего тот стал кричать и топтаться на месте. » А вот так-то лучше!» — с ехидцей подумал Кирилл, глядя на мучения галлюцинации. «Все бояться огня! Все! Все без исключения!». Далее перед воспаленным взором паренька возникли перистые облака, меж которых, странно чирикая, полетели пятикрылые птицы дивной красоты.

—Эй! Эй! Ты совсем, что ль, там закайфовался! — Кирилл очнулся и увидел Артемку, который сорвал пакет с головы приятеля и теперь пытался привести того в чувство. Малолетний токсикоман тряхнул волосами и убежденно заявил невпопад:

—Все бояться огня! Все!

—Какого огня, Кирюха? Ты о чем?

—О пламени.

—Нда-с! Слушай, а у меня кажись, вши-то не перевелись на башке-то! Чешется голова чертовски! Кусают еще сильнее, по— моему! Видимо, мстят за то, что я их керосином вместо кровушки своей угостил! — взъерошенный Задорнов массировал кожу головы на сей раз костяшками пальцев. — Керосин не помог! Зато воняет теперь на весь дом!

—Не помог? Не помог! — ошарашено повторил старший по возрасту пацан. — Точно не помог?

— Говорю тебе — точно! Я теперь не просто вшивый, но и вонючий к тому же! Весь пропитался керосином! Спичку поднеси и факел получиться! — неосторожно выпалил младший. — Что мне делать-то, Кирюха? Родители не поймут всю эту вшивую историю. Заругают!

—А? А? А-а-а! Я тебе помогу! Я помогу! — запричитал Нитулин. — Я!

—Как?

—Садись в кресло, малец! Садись! Я их выведу! Я их прогоню! Прогоню вшей! И керосин еще давай! И пакет! Я их прогоню!

—Да не помогает же это все!

—Один раз — мало! За один раз их не проймешь! Садись друг! Садись!

Артемка плюхнулся в кресло, поставил на столик остатки керосина в бутылке и положил рядом новый пакет.

— Втирай! — попросил он старшего. — Попробуем еще! Сильно втирай!

Нитулин зашел позади кресла, принял из рук потенциальной жертвы нефтепродукт, взбрызнул им на волосы Артему и стал втирать. Плотно зажмурив глаза, подопытный терпел. Кирилл отложил керосин в сторону и со словами «Все бояться огня! Все! И вши тоже!» достал из карманчика зажигалку и прокрутил колесико. Кремень выдал искру, клинок пламени прорезал воздух и одурманенный парами клея в смеси с керосином малолетний токсикоман поднес огонь к волосам несчастного Артема Задорнова. Взъерошенные локоны, пропитанные горючей жидкость, вспыхнули моментально. В зрачках Нитулина отразился получившийся настоящий факел из головы инфицированного вшами приятеля, у которого вспыхнули разом и прическа, и ресницы, и даже брови.

Дикий крик сотряс многоэтажный дом.

—Все бояться огня! Все! Даже вши! — как заведенный повторял поджигатель, пока бедолага Артем мчался в ванну с горящей головой.

Прошло семнадцать лет. Артем Задорнов в составе пожарного экипажа мчался по вызову в знакомый до боли дом. Свой дом. Свой подъезд. Он отлично знал и отлично помнил номер этой квартиры. И сейчас эта квартира горит. Кирилл Нитулин, скорее всего, внутри. Наверняка опять заснул пьяный с сигаретой. Кирилл не так давно вернулся из мест заключения, где отбыл наказание в семь лет за грабеж. До этого был еще короткий срок по «малолетке» за угон автомобиля. После той истории со вшами и керосином Кирилла Нитулина поставили на учет в детскую комнату милиции. Дружба ребят разорвалась навсегда. А Артем Задорнов после того, как его голова стараниями токсикомана превратилась в факел, решил точно, кем станет, когда вырастит. Он испытал ужас человека перед огнем прямо на собственной коже, и избавлять людей от этого ужаса и стало его призванием.

Утренний рассвет светлым ковром ложился на город. На небольших лужицах первые лучики солнца играли свой сверкающий танец. Весна. После зимней спячки природа начинает дышать свежестью и жизнью. А в доме Артема и его семьи в этот момент погибает, а возможно, что уже погиб друг его детства — непутевый пацан, а нынче горемычный мужик, — Нитулин Кирилл.

Ранее утро. Это хорошо для машин экстренных служб, ибо дороги пока еще относительно свободны. Экипаж Задорнова считался лучшим пожарным подразделением не только города и области, но и на губернском уровне. Артем и его команда частенько представляли Россию и на всероссийских слетах и показательных выступлениях огнеборцев, и за рубежом, как дальнем, так и ближнем. Его экипаж спас немало жизней. Дома Артема ждали после каждой опасной смены любящая жена и дочка. Ждали с радостью, как героя и просто надежного человека. Инициативная группа жителей города выдвинула его кандидатуру на пост депутата Городской Думы. Но на данный момент Задорнов нес обычную вахту и спешил со своими людьми на помощь тем, кто столкнулся лицом к лицу с пожаром. К Кириллу Нитулину он тоже успел: экипаж прибыл на место спустя семь минут после получения сигнала о пожаре. Еще через восемь минут Артем и его коллеги взрезали поношенную железную дверь автогеном. Задорнов, как командир подразделения, первым ворвался в квартиру бывшего друга. Дымовая завеса, языки пламени ползли по стенам, портьерам, утлой мебели. Но Артем успел и вынес на лестничную клетку на руках друга детства, что находился уже в бессознательном состоянии. Двое других пожарных спасли маму Кирилла. Скорая уже ждала у подъезда. Жена и дочка Артема Задорнова с опаской, но и восхищением, следили из окон за слаженной и эффективной работой пожарного подразделения.

Артем шел по больничному коридору. В обоих руках, как ведра на коромысле, тащил увесистые пакеты с минеральной водой, соками, фруктами. Супруга даже испекла для непутевого погорельца пирожки с разными начинками. В специальной пластмассовой форме для переноски горячих блюд еще дымилось домашнее жаркое с зеленым горошком. В баночке — домашний салат. Задорнов нес другу детства ароматы домашнего очага и уюта. Посетитель шагнул в палату, сразу узнал человека, к которому шел. Нитулин лежал частично перебинтованный и глядел безучастно в потолок. В емкости капельницы у кровати равномерно булькали пузырьки.

—Здравствуй, Кирилл! — просто поприветствовал погорельца его спаситель. — Я к тебе.

По-хозяйски гость стал выкладывать на тумбочку гостинцы и пакеты с соком и водой. Больной глядел на гостинцы, молчал, но вскоре поморщился:

—Лучше бы водки притаранил!

—Мало тебе? — с укоризной качнул головой друг детства. — Чуть не погиб в огне!

—Но ты ж меня спас, Артемка! А может, зря спас? — хмыкнул Нитулин.

—Это моя работа, если не вдаваться в подробности.

Помолчали.

—Что врачи говорят? — нарушил молчание пожарный.

—До свадьбы заживет!

—Мать как?

—Скоро выписывают.

Помолчали. Разговор не особенно клеился.

—Ладно, Кирилл! Пойду я. Выздоравливай! — гость встал со стульчика для посетителей.

—А знаешь, Артемка, я тебе завидую! — вдруг искренне выпалил бывший зек.

Задорнов остановился.

—С чего так?

—-Я после всего тут лежал, думал, в потолок смотрел. И о тебе, и о себе, и о жизни. Ты вон какой стал! Людей спасаешь. Меня спас. Все тебя уважают. В гору по жизни прешь удачно. Семья тебя любит. Даже в политику настропалялся! А ведь в детстве я тебя за додика считал, который без маминого с папой разрешения и на улицу не сунется. А себя — лихим пацаном. А я теперь…Все кувырком. Но, знаешь, то твоя дорожка. А то —моя.

Кандидат в депутаты не нашелся что ответить.

—Ты, Артемка, знаешь чего? — продолжил погорелец. — Все ж прости меня, что тогда тебе голову поджег. Клеем надышался. Заклинило. Помочь тебе хотел. Вот что еще хотел тебе сказать. Теперь прощай.

—Простил я тебя давно, — после короткого раздумья просто ответил пожарный. — И более скажу: по иронии судьбы ты мне действительно помог, Кирюха! Ведь именно после того случая я выбрал себе призвание и профессию. Я на своей шкуре испытал ужас, который испытывает человек объятый огнем. И решил, что избавить от этого ужаса людей и станет моей работой. За ту выходку твою, когда меня поджег, ненависть была к тебе. Чуть ли не убить хотел. Но годы прошли. Многое понял. Так что — выздоравливай!

Больной прикрыл глаза, и, казалось, устал от беседы. Посетитель стал уходить.

—Спасибо что спас меня и маму! — с закрытыми глазами выдохнул Нитулин. — Я бы тебя не спас. Извиняй!

—Знаю! — спокойно вымолвил Задорнов, держась за ручку двери палаты. — Я еще приду, навещу тебя.

—Не стоит! — раздалось в ответ.

Через восемь месяцев после того, как Артем Задорнов закрыл дверь в палату погорельца, Кирилл Нитулин насмерть отравился суррогатной водкой. А еще через три месяца гордость города — командир пожарного расчета Артем Задорнов стал депутатом Городской Думы.