ГЛАВА 2.

Лето 2003 –го, Санкт— Петербург

Тимур Живчиков поправил галстук и заглянул в зеркало. Настроение сразу испортилось: несмотря на парадный вид и аккуратную прическу, из зеркала на него смотрело нечто красноухое и рыжеволосое. Тимур вздохнул. Сегодня его пригласили на день рождения к его бывшему однокласснику Дмитрию Степанову, и он готовился к выходу. Сейчас Тимур думал о подарке. Думал долго и, наконец, решил презентовать Диме диск с записью одного известного исполнителя. Но потом вспомнил, что у Степанова двд сгорел, и вопрос вновь потребовал своего решения. Живчиков побродил по комнате и его взгляд упал на старое, но неплохо сохранившееся чучело какой-то птицы, похожей на ворону. Юноша подошел к этому воронообразному манекену и, стряхнув пыль и вытащив из глаза вставленный им же самим окурок, сунул сие творение в полиэтиленовый пакет. Теперь он был готов к выходу.

Итак, из подъезда вышел молодой человек лет восемнадцати. Одет он был просто: черная майка с выцветшей надписью «карате» и каким-то пятном с разными ответвлениями, в которых с трудом угадывались человеческие конечности, цветные шорты и огромные ботинки. Со стороны могло показаться, что человек этот машет своими ногами, как косами. Впрочем, это мало печалило их владельца, ибо всего этого он и не понимал. Через пятнадцать минут это создание приблизилось к подъезду дома Степанова, и одна из неизменных бабушек, что его с любопытством разглядывали, только молвила: «И это наша смена!», и принялась рассказывать дальше, где она купила этот сарафан на распродаже в бутике, что неизвестно какими усилиями был натянут на ее плотный стан.

Дверь открыл сам именинник. Посмотрев довольно тупо несколько секунд, он признал гостя и, воскликнув «Атас!», пропустил гостя в дом. Тимур услышал громкие звуки магнитофона и звон бокалов. Степанов был навеселе и поэтому решил сострить. Он первым вошел в комнату и объявил: «А сейчас перед вами предстанет сам Том Круз!». Вслед за таким интригующим объявлением и вошел вышеупомянутый молодой человек. Все недоуменно примолкли. Вновь прибывший оглядел сидящих за столом, и узнал двух своих бывших одноклассников. Остальные люди были ему незнакомы.

-Мой друг Тимур! — представил Степанов гостя. Сходу налив полный бокал вина, добавил:

-Твой тост!

Тимур без особого энтузиазма пожелал имениннику всяческих благ и выпил вино. Тут он вспомнил о подарке.

-Это тебе,— Живчиков протянул сверток Дмитрию. Тот взял пакет и нетактично стал его развязывать, приговаривая: «счас посмотрим, что ты принес». Он вытащил на свет подарок и глупо уставился в прорези глаз чучелу. Логичным завершением умственной работы, которую он проделывал, стал его следующий вопрос:

-А это что?

-Подарок,— пояснил Живчиков. Видимо, Степанов совсем обалдел от пыли с некогда живой птицы и поэтому спросил:

-Кому?

-Вообще-то — тебе,— разъяснял гость. Степанов немного помолчал, а потом прыснул:

-Картина Репина: натуралист Живчиков со своими пернатыми друзьями!— и, продекламировав это, подбежал к стоящей в углу пальме, нахлобучил чучело на одну из веток, и сказал кому-то из сидящих за столом:

-Теперь и у меня есть свое какаду!

Тимур не обратил на сказанное Степановым никакого внимания: он уже сидел за столом и был занят поглощением разных вкусных вещей и запивал все это вином. Когда подняли бокалы в очередной раз, юноша увидел, что один из них находится в руке одной весьма симпатичной девушки. Та протянула руку с фужером и мягко чокнулась с бокалом Живчикова. Что-то произошло в душе парня, и он теперь целый вечер бросал на эту девушку взгляды. В душе подростка рождалось новое большое чувство.

Застолье шло своим чередом. И вот, покачиваясь, встал со своего места Живчиков.

-Я хочу сказать тост,— информировал он собравшихся.

-Тише, тише!— зашипел Степанов на окружающих. Потом пояснил:

—Счас тост будет,— наивно полагая, видимо, что тост будет посвящен ему. Тимур взял в руки полный бокал и начал говорить:

-Дорогие друзья! Человечество прошло долгий, трудный, но славный путь в своем развитии. На этом пути, было, есть и будет много препятствий, трудностей, трагедий и наоборот — счастливых минут. Меня же сейчас больше всего волнует сегодняшний день. Да, мы должны признать, что сейчас на многострадальном теле человечества есть многочисленные язвы. Их надо лечить, чем быстрее, тем лучше. Черной страницей в истории человечества и по сегодняшний день остается такое позорное явление, как расовая дискриминация. Поэтому я поднимаю свой бокал за полное искоренение этого позорного явления, я верю, что настанут те времена, когда люди всей земли будут говорить друг другу такие замечательные слова, как «брат», «дружище». Выпьем же за те светлые времена!

Тимур выпил свое вино и поставил посуду на стол. Остальные же смотрели на него с недоумением и продолжали держать бокалы в руках. «Не поняли юмора»,— подумал тостующий. Но тут один из присутствующих, выходец из интеллигентной семьи, догадался и серьезно произнес слово «Гуманист!», затем поднял свой бокал и добавил: «За гуманистов!» и выпил спиртное. Все последовали его примеру.

Тимур уходил в армию в этот призыв и, благо, было, что выпить, расслаблялся, не ограничивая себя. Через пару часов он встал, если можно назвать сие переползание с низкой тумбочки на более высокую и далее по нарастанию мебели, и пошел мыть руки. В коридоре горел фонарик, струился полумрак. И в этом полумраке его взгляд встретился с взглядом кого-то из гостей. Один из стоящих в коридоре, увидев сквозь пелену табачного дыма на мгновение лицо Живчикова, потер глаза и спросил рядом стоящего: «Что это было?». Тимур узнал, что это было в ванной. Из зеркала на него смотрел человечек со сбившимся на бок галстуком, не расчесанными рыжими волосами, торчащими во все стороны, но только не в нужную, и довольным выражением лица. «Пора»,— подумал юноша и пошел прощаться с гостями. Там ему налили на «посошок» полную, и не маленькую, рюмку уже виски и с веселым смехом заставили выпить за здравие виновника торжества. После в коридоре он, ни с того, ни с сего, сказал провожающему его Степанову, как пригрозил:

-На дачу мой путь лежит! — и, икнув, шагнул в темноту лестничной клетки. На улице давила духота, но было довольно светло. Молодой человек достал связку ключей, убедился, что ключ от дачи есть и, повторяя, как заклинание «Я трезв!», «Я трезв!», поплелся в сторону метро. Было около десяти часов вечера.

Тимур с трудом открыл слипшиеся глаза. И сразу же их закрыл. Голова болела, но соображала. Парень не зря закрыл глаза, ибо зрелище, что предстало перед его глазами, было следующим: над ним смыкались кроны деревьев, и сквозь них он видел ночное небо, усеянное звездами. «Глюк»,— расценил Живчиков и вновь открыл глаза. Все осталось по-прежнему: те же деревья, то же небо. Он поднялся, сел и обхватил голову руками. После небольшого массажа висков он пришел в себя и осмотрелся. Вокруг него простирался довольно густой лес, где кто-то периодически аукал, хлопал крыльями и шуршал лесной подстилкой. Только сейчас рыжеволосый пацан почувствовал, как ему холодно, причем особенно левой ноге. Юноша вытянул ее и увидел, что на ней отсутствует ботинок. «Ограбили»,— мелькнуло в голове. Затем простер вперед вторую ногу и узрел на ней ботинок. «Почему они взяли только один?»,— спросил он себя. Догадался быстро: «А потому, что правая нога была запутана в ветках и проволоке. Они эту туфлю не нашли»,— резюмировал Тимур. И тут вдруг он увидел прямо перед собой свой левый ботинок. «Побрезговали взять. Ну и хорошо!» — с этой мыслью он натянул недостающую обувь. Тело болело, в животе горело какое-то горькое ощущение. Живчиков встал, осмотрелся и, увидев просвет между деревьями, направился в туда. Пройдя несколько минут, вышел на дорогу. Слева от него оказалась автобусная остановка, и юноша пошел к ней. Усевшись на лавочку, подумал: «На дачу сейчас не пойду. Холодно, да и домой хочется». Примерно через полтора часа он встал и вышел посмотреть на дорогу. Светало. Дорога была пуста. Ждущий автобуса обернулся и увидел приближающуюся фигуру. Живчиков сразу определил — рыбак. Когда прохожий добрел до остановки, Тимур спросил:

-Земляк, как до станции добраться?

-Смотря до какой?

-До Пушкино.

Рыбак удивился, переспросил название станции и произнес странную фразу: «Дак это, по-моему, в Подмосковье?». После короткой паузы горе-путешественник выдохнул упавшим голосом: «А это что за местность?». Ответ рыбака был глуп и неостроумен. Он буркнул: «Город Завидово, Тверской области». Сказав это, он поднял ведро с уловом и пошел прочь. Живчиков стоял ошеломленный. И если бы сейчас кто-нибудь подошел к нему и спросил: «А был ли этот рыбак вообще?», он затруднился бы дать утвердительный ответ. «Маразм крепчал»,— пробормотал пацан и вернулся к кривой скамейке на остановке. Сидя, восстанавливал в памяти вчерашнюю дорогу. Вот метро, затем какой-то инвалид в электричке, затем желтый автобус. Больше ничего вспомнить не удалось. Как он оказался в лесу, да еще в Тверской области, осталось для него загадкой.

Через полчаса пришел автобус и привез его в город. Там он нашел платформу на Санкт-Петербург, и уже через пяток часов открывал дверь своей квартиры. А еще через полчаса он крепко спал, и снился ему попугай какаду в виде вороны на зеленой пальме. В комнате тихонько тикали часы и, пробив восемь раз, замолчали. Родителей дома уже не было.

Тимур проснулся от настойчивого телефонного звонка сотового телефона. Часы показывали одиннадцать часов пятнадцать минут. Полусонный молодой человек поднял трубку и рявкнул недовольным голосом:

-Это кто?

-Слушай, старик!— послышалось в трубке,— помнишь, ты мне сотню баксов задолжал? Верни: мне нужно.

-Да, я помню. Сегодня верну, но позже. Сейчас я спать хочу.

Юноша отключил связь и вновь с удовольствием опустил голову на подушку. Примерно через минуту телефон зазвонил вновь. Живчиков поднял трубку. «Слушаю»,— прорычал он в трубку, негодуя на себя, что забыл нажать кнопку выключения аппарата после первого звонка. Это снова звонил Костыль и требовал деньги. Живчиков — младший дал волю своей не очень-то культурной речи и с силой опустил трубку на рычаг. Он почти засыпал, когда телефон зазвонил вновь. На сей раз — стационарный. Звонили долго. Тимур вскочил, подскочил к тумбочке у двери, схватил трубку и выпалил:

-Послушай, Костыль! Я тебе все костыли повыдергиваю, если ты еще раз сюда позвонишь, понял?!

-В ответ в трубке пробурчало: «а-а», и раздался тихий голос:

-Это звонят из военкомата. Это Тимур Живчиков?

Получив после некоторого молчания утвердительный ответ, голос обрел уверенность:

-Ты что вчера на контрольную явку не пришел? Я, что, за вами всеми должен бегать и обзванивать, да еще выслушивать угрозы типа «все костыли повыдергиваю», а?

Тимур вспомнил, что вчера он действительно должен был прийти на контрольную явку. Он не нашел ничего лучшего, чем ответить:

-Я заболел: в речке холодной искупался.

Голос в трубке потребовал:

-Немедленно беги в военкомат, мы тебя здесь проверим.

Делать ничего не оставалось, как действительно идти в военкомат. Вскоре юноша уходил в армию, но вот именно сейчас ему туда идти не хотелось: много дел здесь, на гражданке. Хотелось бы попозже, но, как говорится, Родина зовет своих сыновей на защиту. «Косить» по-серьезному от военной службы парень считал для себя неприемлемым. А вот немного протянуть время — это было бы здорово. Для этого небольшая хворь годится лучше всего. Живчиков неторопливо оделся, умылся, позавтракал и пошел в военкомат. Настроение было довольно паршивое, да и погода ему подстать.

Он вошел в здание военкомата и пошел к старшине. Тот сразу же повел его мерить температуру. Лысоватый мужчина усадил его на стул, достал градусник, долго и деловито его стряхивал и, наконец, отдал призывнику. Все десять минут мужчина в упор смотрел на Живчикова, как бы боясь пропустить тот момент, когда парень начнет набивать температуру вручную или тыкая градусником в подвешенный под мышкой пузырек с горячей водой. В кабинет зашла женщина в белом халате. Доктор попросил у Тимура градусник и, приподняв на лоб очки, информировал: «Тридцать семь ровно». И добавил: «Этого мало». Женщина потрогала лоб Живчикова и сказала: «Температура есть. Может, недодержал?». Решили измерить температуру вторично. Но, так как у доктора за дверью было полно пациентов, Живчиков и женщина — врач пошли мерить температуру в другое место. В кабинете она стряхнула градусник и всучила его парню, велев отправляться в главный зал. Она проводила Живчикова и, когда убедилась, что он сел на стул в холле, удалилась. Через десять минут юноша должен был представить градусник, показывающий, что у него температура. Призывник понимал, что нужной температуры у него нет, хотя она ему сейчас очень нужна. И он задался целью ее добыть.

Как только белый халат медсестры исчез в чреве коридора, Живчиков резко вскочил и быстро пошел к выходу. Побежали первые секунды той беготни и нервотрепки, что ему предстояло пережить. Парень бегом добежал до супермаркета, где был кафетерий, подбежал к прилавку и вежливо попросил:

-Дайте, пожалуйста, немного горячей воды.

Буфетчица сидела на стуле и периодически вытирала лоб платком. Габариты ее были впечатляющие. Живчиков взглянул на ее лицо и сразу ощутил: жизнь — тоскливая вещь. Этой тетке было сложно куда-то ходить и что-то нести. Она молчала. Живчиков мельком взглянул на ценники, спросил:

-У вас сосиски горячие?

-Теплые еще, наверное.— раздалось в ответ.

-А в микроволновке их разогреть можно?

-Можно. Но вечером. Чего-то в ней сломалось. Не фурычит с утра. Привезти новую к шести обещали.

— Ну, тогда две штуки сосисок, да потеплее, и кофе, пожалуйста.

Не вставая, тетка налила из навороченного термоса сероватую жидкость в одноразовую коричневую чашку для кофе и извлекла из кастрюли сосиски. Живчиков расплатился и понес все к столикам. Там он попробовал кофе, затем отставил его и взял в руку сосиску. Затем он достал градусник и проткнул им ее. В кафетерии помимо него стояли два помятых субъекта, которые при виде человека, сосредоточено сующего градусник в сосиску, прекратили жевать, отставили банки с пивом, и уставились на юного экспериментатора с градусником и продукцией мясокомбината. С сосиской ничего не получалось: маленькая температура. Живчиков подул на еще горячее кофе и опустил в него градусник. Мужики переглянулись. Они даже немного протерли свои мутные глаза одновременно, не сговариваясь, ибо право же, не часто можно увидеть в обыкновенном кафетерии человека, сующего градусник в продукты и говорящего себе что-то под нос. Тем временем рука Живчикова почувствовала легкий щелчок. Он вытащил градусник и обомлел: в руке он держал его жалкие остатки, остальное покоилось на дне стакана. Казенный градусник теперь не существовал. Похмеляющиеся индивидуумы в четыре глаза ошарашено смотрели на предмет в руках странного молодого человека. Они решительно ничего не понимали. А Живчиков, быстро сориентировавшись, подхватил одноразовый стакан с кофе и побежал на выход, где и выкинул его в мусорное ведро. После паузы один из мужиков просто сказал:

-В этой стороне каждый второй — псих, или на грани этого. В продукты градусники тыкать — это они умеют, а как работать, так сразу в кусты. Слушай, а что это было?

-Не нравится мне это,— ответил второй задумчиво. Потом на разных лужайках, в рюмочных района рассказывался случай, как некто подозрительной наружности развлекался в кафетерии с градусником и продуктами. Живчиков и не подозревал, что таким образом он дал богатую пищу для размышлений целой цепочке людей. Но это позже, а пока юноша изо всех своих, прямо скажем, невеликих сил несся домой.

Да, давно он так не бегал! Казалось, ветер свистит в ушах, прохожие оглядываются, а он одержим лишь одной целью: добыть градусник. Влетел в подъезд, нажал на кнопку лифта. Тот тронулся с самого верхнего этажа. Парень побежал по ступенькам, открыл дверь. Вся семья обедала на кухне. Призывник влетел туда и, переведя дыхание, прогремел:

-Градусник есть? Тот, который made in Russia?

После некоторой паузы старшая сестра Тамара двадцати лет от роду ответила:

-А ты его покупал?

Живчиков сверкнул на нее глазами, махнул рукой и помчался в аптеку. Буквально через две минуты он заскочил в нее, подбежал к окошечку и, наклонив свое красное лицо, простонал:

-Градусники есть? Отечественные?

После того, как в ответ он услышал: «Только импортные и только электронные», Тимуру стало даже немного весело. Ситуация, действительно, была неординарной. Казенный градусник вместе с кофе и стаканом лежал в помойном ведре, а у Живчикова подходит время его сдавать. У парня опустились руки. Он решил пойти в военкомат и сказать, что когда он ходил в туалет, то забыл о градуснике и его выронил. Градусник, к сожалению, упал прямо в унитаз, а лезть за ним глупо, тем более каждую минуту может кто-нибудь войти, ведь щеколда вырвана хулиганами. С сей явно сомнительной версией, Живчиков отправился в военкомат. Он постучал в дверь кабинета врача и вошел. Комната была пуста. Взгляд его упал на стоящую, на столе банку с градусниками. Раздумывать было некогда и, поэтому он подскочил к столу, схватил градусник и вышел. На свету его посмотрел: тридцать семь и семь. Далее взглянул на часы. Прошло тринадцать минут с того момента, когда врач дала ему градусник, благо дом молодого человека находился через дорогу. Сгонять в кафетерий, угробить казенный прибор для измерения температуры, заскочить домой, влететь в аптеку внизу своего дома — все это заняло тринадцать минут. «А вот и докторша» — увидел женщину в белом халате Живчиков и отдал ей градусник. Сам же вошел следом в кабинет.

-Да, температура есть,— сказала она. И добавила:

-Ну-ка, сними рубашку!

Прислонила свой прибор к его телу: «дышите, не дышите». Сразу же спросила: «Что это ты такой красный?» и, не дождавшись ответа, бросила: «Одевайся», что-то записала в личное дело. Живчиков получил пять дней освобождения.

Он вышел из военкомата спокойный. В душе его рождалось чувство удовлетворения: одно дело он сделал хорошо. Очень хотелось спать. И, придя домой, он выключил телефоны и завалился спать. Лежа в мягкой постели, он вспомнил ту девушку, что видел на дне рождения у Степанова. Тимур улыбнулся и сладко заснул.