Дневник: Sam

Габриэль Гарсиа Маркес. Собрание сочинений. Том 1. Осень патриарха. История одной смерти, о которой знали заранее      нобелевская-премия   латинская-америка   хх   сюр   фантастика   любимое   10-10  
Габриэль Гарсия Маркес

Маркес Г.Г., «Осень патриарха»: Да здравствует генерал! Да здравствует настоящий мужчина!

«Инженеры посла Ивинга разобрали море на части, пронумеровали их, чтобы собрать под небом Аризоны, далеко от наших ураганов, и увезли его, мой генерал, со всеми его богатствами, с отражениями наших городов, с нашими сумасшедшими наводнениями и нашими утопленниками. (...) Он отдавал не только сами воды, видимые из окна его спальни до горизонта, но и всю их фауну и флору, режим ветров над ними, все капризы погоды и всю атмосферу до последнего миллибара; но он не мог вообразить, что они сделают то, что сделали: гигантскими насосами вычерпали предварительно перегороженные шлюзами, пронумерованные, точно квадраты шахматной доски, воды нашего старого моря, обнажив дно с потухшими вулканами, — в огромном кратере одного из них внезапно открылись руины древнего города СантаМариядельДариен, некогда поглощенного морем. Затем мы увидели флагманский корабль величайшего адмирала всех морей и океанов. (...) Они увезли все, что было основанием его власти и смыслом всех его войн (...)»

Маркес бесподобен. Я не знаю иного автора, кто был бы столь великолепен во всем: создать мир заново, на грани реальности, сюра и национального колорита, написать о чем-то так, как не делал и никогда не сможет сделать никто другой, подать роман так «вкусно» — «именно вкусно», что жаль каждого дочитанного до точки предложения, что оно кончилось так рано — это великий талант.

«Осень патриарха» — роман о диктате, его герой — собирательный образ всех латиноамериканских тиранов. Это человек без имени, возраста, отца, точной биографии и линии жизни. В книге дается так много вариантов, событий, что все они никак не могут принадлежать судьбе одного человека, но все принадлежат.

Книга начинается с момента, когда обезличенное «мы» — народ — решает войти в дворец диктатора, заподозрив, что он мертв. В страхе и смятении видят они хаос, творящийся там (коров, гуляющих повсюду и жующих дорогие гобелены), и находят тело своего правителя:

«...и там увидели его самого в полевой форме без знаков отличия, в сапогах; на левом сапоге блестела золотая шпора. Старше любого смертного на земле, более древний, чем любое доисторическое животное воды и суши, он лежал ничком, зарывшись лицом в ладони, как в подушку, — так, в этой позе, спал он всегда...»

Они не спешат радоваться или горевать, они боятся, ибо он уже умирал прежде, ибо труп его невозможно было опознать, так как никто из них не видел его живым, а признаки внешности, по которым они могли бы судить о его личности, были весьма сомнительны, потому что все, что знали они о своем генерале, было неразличимо похоже на выдумку, которую так сложно отделить от правды. «Мы знали, что он есть», но это все, что было известно народу наверняка.

Несмотря на страх людей, маркесовский диктатор на протяжении всей книги жалок.

«Да здравствует генерал! Да здравствует настоящий мужчина!»

-так приветствует его толпа. Но кто он, если разобраться? Во вступительной статье объяснялось, что «настоящий мужчина» — «мачо» — в фольклоре является в виде петуха, и в романе президент — личность настолько же властолюбивая, привыкшая покорять силой, но и настолько же беспомощная там, где сила неприменима. Он налетает на женщин без разбору, не раздеваясь, мнет их в спешке, не зная любви, от чего рождаются у него одни недоноски; он не может довериться никому из своего окружения, потому что рано или поздно, его обманывают; он бессилен в решении государственных дел, ибо знает один лишь метод — сила и смерть, хотя и понимает, что это не метод. Здесь показательна история с нечестной лотереей, в которой всегда выигрывал президент: детей, которые вытаскивали шарики из мешков и знали тайну обмана, похищали из семей, сажая родителей в тюрьму, однако, скоро их стало слишком много — всего 2000: их негде было держать и нечем было кормить.

«Еще до рассвета он отдал приказ посадить детей на баржу с цементом и с песнями отправить за черту наших территориальных вод, где баржа была подорвана зарядом динамита, и дети, не успев ничего понять, камнем пошли на дно. Когда трое офицеров предстали перед ним и доложили о выполнении приказа, он сперва повысил их в звании сразу на два чина и наградил медалью за верную службу, а затем приказал расстрелять, как обыкновенных уголовников. «Потому что существуют приказы, которые можно отдавать, но выполнять их преступно, черт подери, бедные дети!»»

У него было три любимых женщины: королева красоты, монашка и мать — то ли святая, то ли блаженная, но простая и чуждая богатству и власти:

«Она произнесла эту фразу с той же непосредственностью, с какой в день национального праздника, держа в руке полную корзину пустых бутылок, протолкалась сквозь строй почетного караула к президентскому лимузину: гремели овации, раздавалась торжественная музыка, кругом было море цветов, президентский лимузин вотвот должен был открыть парадное шествие, а Бендисьон Альварадо просунула свою корзину с бутылками в окно машины и крикнула: «Все равно ты едешь в сторону магазина, — сдай бутылки, сынок!»»

За мать и за власть он держался до последнего. Он был жалок, безграмотен и окружен враньем. Ради него служба безопасности устраивала овации, издавала газету с тиражом в один экземпляр, вела радио— и телевещание и даже высаживала цветы вдоль дорог, по которым он ехал. И все для того, чтобы диктатор видел свою державу сильной и процветающей в то время, как страна гнила и разваливалась, потому что власть силы неспособна строить и возрождать, говорить правду и пользоваться доверием, о чем, вероятно, догадывается каждый тиран, но слишком поздно, когда не остается ничего иного, кроме как продать море. Да и в жизни у него не так много вариантов, ибо «единственный достойный документ, могущий удостоверить личность свергнутого президента, — это свидетельство о его смерти». Остается только держаться. За власть. Больше не за что.

10/10

Комментарии: (0)

Новая жизнь      турция   иностранное   современное   нобелевская-премия   с-претензией   3-10  
Памук Орхан

О.Памук, «Новая жизнь» — искать вне книги страну, существующую вне слов, бессмысленно

«Книги вообще враги нашего времени, нашей жизни. Он был не против книг, написанных пером, которое было одним целым с рукой, его державшей: он был не против книг, что делали счастливым разум, заставлявший это перо двигаться по бумаге, что выражали грусть, увлечение и нежность души, озарявшей этот разум. Он был не против книг, словом и рисунком учивших читателя, сообщавших полезные сведения невежде-крестьянину, не умевшему справиться с крысами; указывавших сбившемуся с пути дорогу, говоривших потерявшему душу о его отцах, не ведавшему мира ребенку — о мире и о неожиданностях, что он таит. Ведь такие книги нужны и сейчас. И хорошо было бы, если бы таких книг писали больше. Доктор Нарин был против книг, потерявших сияние, подлинность, истину. Такие книги он не любил еще и за то, что они делали вид, будто в них есть свет, подлинность и правда. Они сообщали, что в стенах этого пограничного мира можно найти очарование и покой рая, а тем временем их издавали и разносили по мир приспешники Великого Заговора, чтобы люди утратили поэзию и изящество жизни.»

Какая правильная, хоть и совершенно очевидная и даже популярная мысль. Жаль, что сильно разнится с содержанием. «Новая жизнь» — это о том, как один юноша прочел книгу и поверил, что мир, в ней описанный, действительно существует. А дальше понеслось (хотя о динамике сюжета лучше сказать «поползло»): парень садится в первый попавшийся междугородний автобус и едет в неизвестном ему направлении в поисках этой самой новой жизни. Вместо нее он находит девушку, в которую влюблен и в руках которой он в первый раз увидел книгу, и они продолжают путь вместе. Потом опять же вместе по глупому стечению обстоятельств попадают на какой-то съезд, руководит которым полубезумный Доктор Нарин, чей сын тоже когда-то прочел книгу, и который нанял шпионов следить за всеми ними, читавшими.

Главный недостаток романа, помимо унылого сюжета, состоит в том, что какую бы мысль автор не начал, он не доводит ее до конца, не углубляется в нее. Под конец он пытается построить клубок, но взаимосвязи вещей кажутся мне надуманными и неестественными. Вся книга наполнена безразличием писателя к героям, вот и мне отнюдь не хочется им сопереживать; эстетика автобусных аварий с кишками на сумках более подходит, на мой взгляд, для трэша, чем для книги подобного плана, а нераскрытый образ Ангела и его поиски я со своим скептицизмом считаю глуповатым.

Единственная тема, которая так же неестественно вплетена в сюжет, но которую я бы предпочла видеть в качестве основной для повествования — это тема проникновения в самобытный мирок Турции Запада с его красочными обертками, кока-колой и глупыми фильмами.

Но увы и ах. А автор еще и боялся показаться "перепевающим Чехова".

3/10

Комментарии: (0)

Период мелкооптового разочарования. В себе, в проекте и опять в себе. Принялась вдруг читать свои старые работы, размещенные на сайте, и... пришла в ужас. Смешно это все. А оставлять на всеобщее обозрение просто стыдно. Провела репрессии: изничтожила практически всю прозу и часть лирики. Ощущения странные: эти слова писала я. Писала с честностью, доведенной до слез. Сейчас я смеюсь, не понимаю. И, стыдно признаться, но я даже не помню своей первой любви (какими на вкус были эти губы, о чем мы молчали и каково было без него??? — не помню). Время и любовь толкают человека на самое грандиозное предательство: предательство самого себя. ...и тут мне захотелось, чтобы все здесь было иначе, по-другому или вообще сначала. Наверное, надобно взять себе полуотпуск, а то стервенею, чес слово.

Комментарии: (13)

Сама не знаю, откуда вылезно сие творение, но раз уж я впервые написала что-то абсолютно "самособойное" и отметившееся в сознании исключительно в виде бытовухи, то, наверное, должно жить. Кстати, почему оно так обозвано, тоже не знаю. "Самособойно". Не обращайте особого внимания. Эх... Вот бы взять совесть мне чистую — Замарать, запятнать ее заново... И с греха начать с самого малого... Возможно? Эх... Где б достать голоса звонкого? И пропить, просмолить его заново, Наглотаться с утра снега талого... Как пошло. Эх... Нет уже взгляда невинного, — Как ничто не дается нам “заново”, — А от этого серо-усталого Мне тошно.

Комментарии: (6)

А ты врываешься в дверь, заявляя, что ты всего лишь на пять минут, а потом... потом, как обычно, работа, репа, ремонт дома. Может быть, вечером... А, может, и нет. Пять минут. -А я к тебе на пять минут... -А я, наверно, на всю жизнь. Составлю, может быть, всю жизнь Я с солью из пяти минут. А хватит ли пяти минут На всю короткую (не)жизнь? Но от меня — вся моя жизнь, А от тебя — лишь пять минут. Как горько, но за пять минут Проходит проклятая жизнь. И я готова свою жизнь Отдать за ЭТИ пять минут.

Комментарии: (15)

15 мая 2006г. Женское Забавная особенность, определяющая все женское существо: за улыбку, подчеркнутую нежность, секс и признание в любви я уже готова не то, что простить, а даже опрометчиво забыть об истерике последних суток. Обида кажется глупой, слезы — несвоевременными и от этого нелепо пустыми. Вот так я, кажущаяся окружающим весьма характерной, принципиальной, боевой и контрастно холодно-горячей, таю, обожженная голубыми глазами. Никто бы и не подумал. Опять машу вслед рукой, и пытаюсь забить свое время натужным действием. Сборник Довлатова, насилуемый целый месяц (не потому, что туго идет, а лишь в следствие отсутствия свободного времени как такового. Последний месяц я читала журнал “Мировая экономика и международные отношения” и иже с ним), валяется под ногами. Обаятельный и завораживающий автор — это самое то, что необходимо такой, как я. Удивительное сплетение шарма, хватающего за коленки сквозь строчки, и здорового живого цинизма, столь бескомпромиссно сталкивающего описываемую идеологическую действительность со здравым смыслом. Я люблю влюбляться в стильных авторов, простите за некую каламбурность. Сейчас мне вдруг стало интересно, насколько хватит этого запала в моем настроении? Начало недели всегда задается нежными тонами, я называю это “женским настроением” — иногда так хочется чувствовать себя именно женщиной в том умилительном смысле, когда этому слову сопутствует и вся полагающаяся ранимость, и необходимость крепкой мужской руки, и желание быть любимой. Хочется, чтобы дарили цветы — порхать по ним, словно пресловутая бабочка, очарованная джазовыми мотивами или атмосферными U2. К концу все уже как всегда: джаз поэтапно сменяется блюз-роком, потом хардом, потом дэзовой мелодикой. Пятница давится блэком. Выходные — это ромашка: с тобой или без тебя? Потом, я знаю, ты придешь, и я получу свое: тебя, твою любовь, секс и... женское настроение.

Комментарии: (17)

Я отвернулась от назойливых глаз, уткнувшись лбом в заплаканное грязью стекло. Провожая взглядом фонари, окна, фары, я слизывала соль с губ, глотая ее с горечью того чувства, что теребило меня изнутри. Нет, я не чувствовала себя преданной или обманутой. Потому, что я не была ни преданной, ни обманутой. Не было ни обиды, ни боли, ни разочарования. Это был тупой, почти животный, скомканный страх: когда легкие шутливые подколы на тему ревности теряют вдруг свои игривые интонации, а доверие вытесняется головокружительной боязнью потери. Я вывалилась из автобуса навстречу тусклому свету фонаря на остановке, стараясь вдохнуть столько холодного воздуха, сколько было бы достаточно для превращения сердца в лед. Живые, нарисованные воспаленным воображением картинки того, что так и не случилось, душили своей откровенной подлостью. Моя любовь вдруг стала принадлежать всему миру сразу, священная тайна, которая по всем канонам должна принадлежать лишь двоим, будто бы превратилась в достояние общественности. На мой потухший взгляд идущая навстречу девушка улыбнулась. Улыбнулась криво и как-то надменно, словно это она видела в твоих глазах легкие огоньки желания. Я усмехнулась в ответ, мол, не знаете вы, девушка, нихера. *** А ничего и не было. Но я все равно боюсь, что в следующий раз в тонкую материю “ты-я” ворвется кто-то чужой, лишний, грязный.

Комментарии: (14)

Иногда приходится считаться с мнением людей, от которых зависишь. Именно так в 9 утра после бессонной ночи я оказалась в автобусе, забитом сонными людьми, больше всего в жизни ненавидящих сейчас этот час, этот автобус, этих соседей. Меня раскачивало взад и вперед, приходилось повисать на левой руке, пальцы правой впивались в лямку рюкзака, в котором легко помещалось все мое нехитрое хозяйство. Я безразлично рассматривала его лицо — самое отвратительное лицо, придуманное когда-либо американской индустрией развлечений как самое добродушное и вызывающее доверие, на практике омерзительное, отталкивающее, от него хочется отвернуться, но невозможжно, оно гипнотизирует тебя, создавая в твоей голове устойчивое ощущение напиаренности. Санта Клаус. Гребаная сказка. Парень, стоящих рядом рассматривает меня уже минуты две. “Чего пялишься?” “Дерьмого выглядишь!” — отвечает грубостью на грубость. “Чувствую себя аналогичено” — и мы просто улыбаемся друг другу. Нет, дело вовсе не в том, что последние грамм 200 я пить уже совсем не хотела, просто... Просто я хотела понравится этим людям. Хоть немножко. Да, я понимаю, что не стоит врываться в утреннее пространство замкнутого мира, где все должно идти своим чередом, но... Так хотелось... Стать частью.

Комментарии: (0)