В темноту уходят люди,
Прорывая саван тени,
И пылает над проспектом
Алюминиевая темень.
Закрываются ломбарды,
В бесконечном настроеньи
Заметает бакенбарды
Ветер в каменные сени.

Он стучит по тротуару,
Разъяряя злую темень
Тем, что пляшет на проспекте;
По следам пробегшей тени
В темноту уходят люди,
Бесконечным настроеньем
На витринах не убудет —
Пёстрый выбор представленья.

И мерцают над проспектом
Звёзды прозою бессилья,
Бесконечность настроений
Освещая агрессивно;
Там, безудержная будет,
Зазывать в объятья темень!
В темноту уходят люди,
Оставляя запах тени.

Небо пишет цветную музыку,
Каплей солнечной счастьем падая,
Иссыхают кривые лужицы
В нотном стане небесной радуги.

Небо пишет цветную музыку,
Краски благости ткут симфонии,
По околицам юность кружится
Смехом звонницы, крылья по ветру!

Небо пишет цветную музыку!
Омофором на весях, выселках,
Накрывая земное рубище,
Разноцветною песней искренней.

Небо пишет цветную музыку,
Прямо в сердце души нечаявшей,
Наполняя дыханье музою,
Всех нечаянно опечаленных.

Заплетаются в косу девичью:
Ночи, звездными снами спящие,
Судьбы вещие человечества,
Далью, дремлющей яви, зрящие.

Постучится к ней Свет неистовый,
Нити локонов свяжет узами,
Оживет в груди солнце чистое-
Небо пишет цветную музыку!

Состояние метаморфозы
В совокупности с обстоятельством,
Долгий день характерен для прозы
С терпким привкусом абстиненции;
Воздух гимны развесит и кажется,
На картинах обыденность, в качестве
Избирательности, но расхоложенности
С безучастностью индульгенции.

Твое пророчество обо мне —
Не слепой ветер, дующий с Дальнего Востока;
Между нами снег?
Или всего лишь расстояние, как противостояние географий?
Я люблю тебя,
И эта трогательная песня, как рок баллада с Вудстока
Или как несостоятельность преждевременной эпитафии.

Твое пророчество обо мне —
Как поэзия цветка, чьи лепестки сладки нектаром;
Между нами снег?
Или награда за терпение, остывающая расстоянием?
Я люблю тебя —
Наш гимн вожделения очами нирваны
И страсти сердца в душевном молчании.

Твое пророчество обо мне —
Сны и молитвы во снах, и явь в молитвах;
Между нами снег?
Или расстояние кажущейся аксиомы реальности?
Я люблю тебя,
И главное с нами правило — любовь без смыслов избитых,
Как жизнь, истекающая до последней капли крайности.

Невозможное одиночество
Как край мира, где-то в глуши,
Как слепое пророчество,
Извивающееся от лжи,
Суицидальной рапсодией
Треплет души волокно
Стотысячной оргией
Разрывая нутро


Невозможное одиночество,
Как спесь безумства,
Восторгающегося днем и ночью
Неразменной музой,
Или полуднем знойным, знойным
Похожим на полнолуние
Оно гложит непристойно
Уже до иного безумия.

Невозможное одиночество
Из искры тьмы кромешной
Оно распускает тенеты очные,
Не стесняясь быть грешным,
Его нежность столь обаятельна,
Что, казалось, бы: Какое чудо!?
Жизнь итак вполне замечательна,
Я ее проживать буду!

Невозможное одиночество
Обстоятельства, преждевременность,
И пускай во мне грусть кровоточила,
Я убью эту грусть за временность,
Нет большего постоянства,
Чем блаженство всеми оставленности,
В том есть творческий дар, без лукавства,
И отличие от бездарности!

Разреши мне, Господь,
Еще не уйти до срока,
Я с Тобой поделюсь,
Хоть и видишь Ты тайное всё,
Тем, чем в жизни дышу,
Как роняю я строки
На пергамент судьбы
Неразумным пером.

Я прославлю Твой Крест –
Гимн библейских походов,
И псалмами Давида
Твой слух упою.
Подари мне, Господь,
Полчаса до восхода,
Чтоб молитва любовь
Обнажила свою.

Отведи ворожбы
Злобной хищную долю,
Да с пути моего
Семь преград убери.
Дай мне сил красоты,
И надежд беспокойных;
…Лишь тогда в небеса
За Собой призови!

Напою простор колоколами,
Звучной музыкою их развею скорбь;
сердце разрыдалось в покаянии,
значит посетил меня Господь.

Значит всей округе станет тесно
от лавины громогласных нот…
нет в душе моей унынью места,
в небесах Господь радушно ждет.

Чувства в груди окрыляя,
Душу мою оживив,
Промыслом Неба свершаемым
Сердце испило любви:
Дева, прекрасная дева,
Вся убелено чиста…
Божьего стою я гнева
Встретил тебя у Креста!

Думал, что мертв я исконно
Или иссохли плоды?!
Мудрый Господь, чудотворно
Подал священной воды:
Дева, предивная дева,
Песнь твоя — словно в раю…
Божьего стою я гнева,
За безобразность мою!

Как же теперь, окаянный,
Жизнь растерзавший сполна,
Господу стану желанным?!
Падший достоин огня!
Дева, премудрая дева,
Дай мне спасения нить!
…Божьего стою я гнева,
Если бездарен любить!

Лежало, дремля до поры;
…Но к лицезрению Монмартра,
В утробе дышащего марта,
Свой эфемерный стан несло…
Прикрасы взбалмошной судьбы,
Без вожделения томятся.
Нетерпеливо будет мчаться
К Иерусалиму дух его.

Какая мука,
​Рядом быв с тобой,
Твоей руки не сметь коснуться,
Нарочно прятать взор,
​Не быть самим собой,
​Но тенью;

В наважденье окунуться,
Там плач последних сил души,
​Едва живя
​Воскреснет волей,
​ Слегка взлетит,
​Проронит стон,
​В небытии
​Слезу мечты больной схоронит.

Тоскую.
​Молча жду в тиши,
​Где слышен милый вздох
​Пленящий,
​Где сердце близкое стучит
​Крылами Ангелов парящих;
Где я блажен мечтать
​И одинок,
Томимый негой
​ Искренней хмельною;
Как гладь озёр дрожать,
​ Когда Святою Волей
​ Твой беглый взгляд
​ Пересечён со мной,
Тогда я счастлив!
​Ввысь взметнётся дух,
Незримых птиц чудесны переливы…
​Но краток миг,
​И вот очей​ пугливых,
​Опять ищу соприкоснуться вдруг.

И душно мне,
​И я горюю к Богу,
​Моя молитва пылка, но скромна:
​Коль есть в груди твоей
​Ко мне любви немного,
​То пусть она останется жива;
​Пускай растёт,​
​Смелеет,
​Крепнет чувством,
​Созреет величавой глубины,
​Наполнится спасительною музой
​И воспоёт весенние псалмы.
​Храни любовь!
​… Судьба кому известна?
​Храним и я
​Надеждою живой:
​Что Бог благоволит,
​И ты моя невеста,
​И по любви
​Венчаешься со мной!

Когда-нибудь
В душе моей вскипит –
Всё то, что в ней хранит
Привратный идол зла,
Тогда вспылит,
Вспылит,
Вспылит нутро, горя!
И постыжусь
Я помыслов своих,
Когда в твоей любви
Я усомнился зря,
Пока ж терпи,
Терпи,
Терпи, любовь моя!

Немало дней
Иструтся в пыль времён;
Не водрузить знамён –
В них… только идол злой
Кричит в сердцах,
В сердцах,
В сердцах владея мной;
Раскаюсь я:
К тебе несправедлив,
Когда в твоей любви
Обманут я собой.
Но ты терпи,
Терпи,
Терпи, и будь со мной!

И эта боль,
Что дарствую тебе, —
Уже болит во мне,
Страдая от огня.
Вот-вот спалит,
Спалит,
Спалит она меня!
…Но вдруг умрёт,
И в жизни сохранит
Твой чистый свет любви,
И разрыдаюсь я...
Меня спасла,
Спасла,
Спасла любовь твоя!!!

Не обманывайте надежду,
Не обманывайте надежду,
Не обманывайте себя;
Что задумывали прежде,
Что задумывали прежде –
Выполняйте свой обет.


Вы любовь не обвиняйте,
Вы любовь не обвиняйте,
В том, что любит не любя.
Лучше вы себя ругайте,
Лучше вы себя ругайте,
Если не хранили свет.


Не обманывайте веру,
Не обманывайте веру,
Вам её не обмануть;
Добрым пользуйтесь примером,
Добрым пользуйтесь примером,
Выбирая щедрость благ.


Вы не лгите и не льстите,
Вы не лгите и не льстите,
Даже, если труден путь.
Искренность свою цените,
Искренность свою цените,
Устремляя первый шаг.

Вот он я –
В феврале,
В зазеркальи календарей!
Вот он снег,
Вот он день;
Вот он я в феврале.
… Где — то там,
Там я,
Но здесь,
Здесь, сейчас!
А там лишь память…
Вот он я
В феврале,
Вот он миг в дали бескрайней!

Кладется изгородью снег,
Неувядающий и белый,
И он покинул лагерь неба,
На тафтяной улегся брег.

Стремились мимо русла рек,
Не повторяющие воды,
И, умирая в преисподней,
Кладется изгородью снег.

Ты мой изъянец белокурый
Одела в пыльник красоту,
Но барельефная фигура
Твою раскроет наготу.
Ты, золотая бедокурка,
Мечты растреплешь волокно.
Взметнешься облаком легко
И уплывёшь в мечты другого…
Ты мой божок,
Заточенный в фигурку.

Бессоница. Ночь; точит мысль о тебе,
О ста тысячах километров,
Разделяющих нас;
И небесное танго звучит в голове;
Раздаю, сам с собою
Веду преферанс.

Парадигмой тринадцати слышится боль
От молчания воздуха
Кармической нити;
Я уверен: любой не поймет мой огонь,
Я и сам до конца,
Лишь таинственный Зритель

Словно жрец, проклиная врагов за успех,
Четки, чаши, кресты —
Престолы символики;
Мне, напротив, любить научится бы всех,
Но "Увы мне, увы"
Лишь душевные колики

Вой собак за окном, как расплата за ночь;
Легендарные греки,
Сказавшие книги,
Не сумеют помочь, не сумеют помочь,
Снова ты, только ты!-
наполнением мига.

И магической картой во тьме волшебства
Разгадаю судьбу,
И помечу в конспектах:
Не хватает на пальце полоски кольца,
Как пороля любви
В лабирантах проспектов.

Движение времени —
Пласты, механизмы,
Материи,
Сколько судеб прошли через их жернова,
Но часы, малой стрелкой движением,
Неумолимы двигаться вспять.

Взять бы перечеркнуть
Пройденное,
Оставленное и напрочь забытое,
Но курантов бой и стук —
Свидетельствует
Напоминанием пережитого.

Движение времени
Квантовая мощь,
Силища,
Непокорная стихия вселенной,
Как поэзия Шнитке,
Ключи Соломона,
Граненое,чего не истолочь,
Что можно только принять,
Как дар поклонения.

Стремление быть-
Безусловный рефлекс,
Безудержное желание
Согревающее века,
Обнажение сердца —
боль и река,
И горы,
В которые уходят лишь вверх.

Нахлынуло; ветрено;
Некая стать улыбается мне
Оголтелыми поцелуями слез
И за окнами ночь, как день;
Все всерьез.

Скрежет трамвайного полотна,
Искры электричества,
Москва—
Город где ты одинок,
И у каждого она своя:
У кого-то Архангельск,
У кого-то Нью-Йорк.

Белые ресницы неба
Летят, как застывшие мгновения,
Снег.
Старое впечатление.

На кухне печь, табурет, сигареты
И казалось бы, о чем еще молить,
Разве о благе для все планеты,
О возможности и потребности говорить.

Хуже не бывает,
Когда есть что сказать,
И книжный червь невысказанности
Препятствует спасть,
Но не состоявшийся сон жалко мне,
А несбыточные слова,
Не осуществленные рифмы,
Запечатленные сердцем,
Которые более нельзя никому показать.

Закуриваю, смотрю на дым,
Ускользающий сквозняком,
Пью ледяной кефир,
Изгоняющий бесов гортани;
Этой ночью мы на троих
Разделяем печати Бога,
И стихи, как соавторский сонм,
Или хор,
Или литургическая догма.

Он — перо,
Что само водит руку по миру,
Его слог,
Самый искренний,
Но часто строптивый.

И опять пару строф, пару строк
И зачалом мистическим
Найден небесный урок,
Мол этот снег,
Покрывающий
Обнажение впадин.

Пару строк, пару строф
И восторг, как вдохновение,
Как получившейся зевок
После долгожданного удовлетворения.

И душа. Ей теперь не поможет
Ни священник, ни доктор, ни друг,
В нее смысл мистический вложен,
Так, на вдруг.
Без которого
Ее бедную гложит,
Ветер творческих мук.
...нахлынуло; ветрено; стук.

Ода любви, "волшебная флейта",
Из самого сердца, из недр души
Реет, реет,
Крылья по ветру
В ней Моцарт звучит,
И она ветереет*

Ода надежды, песнь упования,
Тысяч разлук лоскуты
Соединив,
Смелым дыханием
Со вселенной на ты
Тихий мотив

Ода веры, ода признания;
Апокалиптикой дней
Суета
Ее не коснется внимания,
Ей снится лоно любви-
Вот мечта!

* глагол принадлежит мысли художника Владимира Новикова

Студеной воды; затуманен фаянс.
Освежаю память на лица.
Сумрак, стужа, стихи, декаданс,
Не спится.

Воспоминание, боль, пустота
Чу, но где я? Омут!?
В небо, крылья, — рифма не та,
Стонет...

Жизнь будоражит, былое гнетет,
Вихри безумные пляшут,
И оголтелое нечто грядет
Маршем!

Сколько мне, сколько осталось пути?
Ночи, дни, междометия.
В емкость студеной студеной воды
Многолетия.

Плакаться — глупость, ропот — грешно,
Камень на камень не ляжет,
И ядовитая краска кино
Мажет.

Сердце навзрыд, душа нарасхлыст,
Вихри, безумные вихри
Что ж это к доброму призрачно чист?
Стихли.

Но вдруг опять отмщением судьбы,
Ломаной Блока стихирой,
Вижу ее бесноватой ходьбы
Силу.

Не расправляются, нет и дышать
Им не дают полномерно,
Только смеется всякая тать
Скверной.

То улыбнется звериный оскал,
То будто б лаской стружку;
Жаль что на небе я не бывал!
Кружку!!!

Им бы прощение; ...не заслужить,
Гордости горн слишком согнут!
Мне бы дожить и не простыть...
Омут!

Воображая кинолентное
в инопланетной обыденной гноме,
я примеряю туманно-ветренное,
вскипающее в сердечной коме.
И на пороге встречая нерящливость,
в бездарных блаженствах агонии,
я заключаю пакты в ящики,
стреляю взмахом перчаток симфонии.

Пару слов, на развивающемся ветру,
Как эхо, слетевшее с гор,
Как раскаты майского грома,
Как удар волны о высокий мол
Или шепот Шаляпина,
Или церковный колокол;
Эти пару слов говорят по утру,
Произносят днем,
При свечах за ужином,
Шепчут в постели и кричат
Перед окнами той,
Которой поют серенады.
И не важно,
что на самом деле их три,-
Два из них местоимения,
Одной фразой, они срослись,
В божественное стихотворение.
И как приятно слышать
Из взаимных уст,
Их умилительно нежный лепет,
Даже когда их кричат навзрыд
На проходящей по случаю ветер;
Просто, доступно всему на земле,
Достойно любого в небе,
Пару слов или три, не суть,
Важно, в них верить;
Но важнее дарит самому,
И пожалуй это главное,
Одной фразой,
Как пронзительный сердца стук,
Пояснив существо мироздания,
Свершая открытия в области наук,
Или искусствознания;
Или просто, как Божий день,
В бытовой комунальности буден,
Пару слов, ты оставишь ей,
Рожденных в грезах прелюдий.

Пустынные кварталы.
Под серою периной
И тишиною капель
Беседуют жасмины.
Под тяжестью немалой
Измучены деревья.
Закрой глаза, мечтатель,
И вот — не видно неба.

Безликое безлюдье
И сад среди кварталов.
Нарзанной тишиною
Навеялись тюльпаны.
И словно плачут люди –
Дождь, нарочитый, талый.
Закрой глаза на море,
И вдруг его не стало.

Средь неба, в серых лужах,
Меж красками капризов,
Волнуясь на качели
Под говорок нарциссов,
Под зонтиком и в брюках
Довольный всем ребёнок.
Закрой глаза. Но будет
Тот голос так же звонок!

Я — металлург!
Я — философ недр!
Взгляд мой слюдой засекречен!
Я — сплав культур!
Я чумаз, как негр!
Я Прометеем помечен!

Я ворошу
Кочергою угли,
Ставлю на ней насечки.
Я докажу,
Что я господин
Адоподобной печки!

Я отворю
Горловину огня,
Лавой наполню чашу,
Кратер дою
И он для меня
Скотского вымени краше!

Я дворянин
Светозарных дождей,
Доменный я оракул!
Мир — пластилин,
Я — чародей,
Формы, объёмы — вакуум.

Я изливаю
Закон из огня,
Сплавом его нарекаю.
Можете Атомом
Видеть меня
Я же — Гефестом, считаю!

Икона Матери Святой
Пречистой Девы Непорочной
Лучилась светом днём и ночью
И в злате Солнца добротой.

Одежды стан ее обняв,
От глаз жестоких укрывали.
Исполнен Лик Святой печали,
Да чистотою кроток нрав.

Безмолвно на руки дитя
Заботой ласково позвала,
Любовью нежною прижала
К груди, спасая и храня.

Свора шавок безродных гуляла
По расхлыстанной грязью земле.
Мертвый иней стелил одеяло,
Отражаясь в безлюдной луне.

Что ж мне делать, скажи-ка, дружище,
Ты, лохматый блуждающий пес?
Ныне ветер пронзительный хлыщет,
Мою внешность терзая до слез.

Ты, друг мой, повидал уж немало!
Спал промерзший в пустынных кустах…
Вот и я начинаю сначала
Путеводный раскаяньем шаг.

Ангела печать на облике твоем
Зазвучала Лунною сонатой
Мир громаден даже за окном
И прекрасен лишь, когда ты рядом

Пусть не звучность костенелых слов,
Невозможность высказаться в волю,
Я черкну признания пару строф,
Повторив одну молитву...

Между нами злые города
Расстилают свет иллюминаций,
Как в слепящей мгле найти тебя,
Укрощая зной протуберанцев-

Знаю я! Всего лишь взять билет
И услышать пение вагона,
И банальных, пусть пределов нет,
Повторять, как мантру имя ...

А с зарницы утро пишет мне
Тихое ночное послевкусье,
И не страшно в грохоте огней
Приходить сквозь полное безумство.

Я приду с надеждой: может быть?
Прикоснуь и мне не надо боле,
У любви мотив простой избит,
Но звучит сонатой Лунной ...

У любимой моей голубицы душа
С воздыханьем морей, созерцанием гор
Первозданною птицей молитвой дыша
У любимой моей в сердце — неба узор.

У любимой моей янтарем в волосах
Заплетается утро в стремлении жить
У нее словно мир поместился в очах
И еще одно сердце, что может любить.

У любимой моей не бывает невзгод
Всех прощает она, и встает чуть рассвет
Благодати прильнули Семистрельных высот
К ее сердцу, поющем о счастьи ко мне.

У любимой моей только радости свет
У любимой моей — солнце в щеках
У любимой моей есть признанье весне
Мое сердце хранится в ее добрых руках.

Белый день
Невозможный,
​Упрямый в делах,
Свежим вальсом
В коробок простор танцевал,
И водил
Замусоленных пудрой людей
Лицемерием, хвастая их
Не скрывал, не жалел
​В суматохе. О ней

Заводил,
​ То взволнованно
​ Иль натощак,
Или стыл,
Но нежданно взметал
Груды мыслей и тем.
Их старьёвочный хлам площадей
Сарафаном от солнца к земле опускал
И затем
Не жалел, не скрывал,
Только жалобно думал о ней.

Ты неземное божество
Ты ангел среди прочих в небе
Ты чистый воздух, что легко
Вдыхать и сладким вдохом бредить;

Дышать тобой, тобою жить
Тобой мгновенья миг измерить,
Лоза, что может опьянить
И тех, кто в плод лозы не верит.

Ты искра ласковой зори
И тихая молитва Богу
И та, что сердце окрылит
Надеждой, освятив дорогу.

Ты проведение судьбы
И даль, ведущая к спасенью
Ты для меня — причинность быть!
...мое прекрасное виденье.

... Спящие, заснеженные сопки разлеглись вдоль и поперёк таинственной земли, словно волны, затихающие временем своих сердец в бесконечной симфонии природы. А она, столь разноцветна и пестра, что даже в спящих покоях сокровенной её души, там, где кажется, — кроме белого постельного убранства, тихой, на первый взгляд, её спаленки, более нет ничего, вдруг оживают сполохи, невообразимой человеческому сознанию жизни, затмевающие собою радугу, и вспыхивающими соцветьями, как крылами небес, они, прикасаясь снулого ветхостью, её насквозь выбеленного чистотою тела, воскрешают всё, способное вмещать в себя стремление быть. Всякое живое в этот миг приобретает способность парить над равнодушной обыденностью дней и ночей, над умолчанием несбыточности, и болтовнёю событий. Раскрывая глаза, нет, выпячивая их из самой сердцевины, при том, открывая рот, как врата в неведомое, вдыхая всею глубиною, созерцание необъятности, ощущая голубоватый привкус блаженства, как дитя, осчастливленное любовью радования, ты, и любой, вдруг, уходя в нечто обделённое суетою, неожиданно для себя, улавливаешь, тончайшую как нить, мелодию вечности.
Так пробуждается жизнь...

Царь велел позвать к себе своего полководца. И когда тот пришёл, царь спросил его, что он сделал в своей жизни.
«Но, царь!»,— недоумевая, отвечал полководец. «Я стал великим полководцем, я завоевал множество земель и построил на них свой город!»
Но царь сказал: «Ты стал великим полководцем, потому что я тебя им сделал! Ты завоевал множество земель, потому что я дал тебе армию! Ты построил свой город, потому что я подарил тебе землю! А что сделал ты?…»

Некий приезжий волшебник предложил «тысячу» одному бедному, но порядочному гражданину в обмен на жизнь его матери.
«Нет», — не мешкая, отвечал бедный, но порядочный гражданин.
Когда некий приезжий волшебник предложил «миллион» бедному, но порядочному гражданину в обмен на жизнь его матери.
«Нет», — усмехнувшись, отвечал бедный, но порядочный гражданин.
Но некий приезжий волшебник настоял на своём и предложил «все сокровища мира» бедному, но порядочному гражданину в обмен на жизнь его матери.
У бедного, но порядочного гражданина загорелись глаза, затряслись руки, и почти отнялся голос — так захотелось ему «Всех сокровищ мира», но он проявил твёрдость и мужество, отвечая: «Нет».
Увидев в бедном порядочного гражданина, некий приезжий волшебник предложил ему одну монету, обладатель которой становился повелителем Мира и мог оживлять и исцелять людей.
Задумался бедный, но порядочный гражданин: «Продав жизнь матери, я смогу вернуть её, обладая такой монетой, более того, я смогу исцелить свою мать от любого недуга, и , вообще, сделать так, чтобы моя мать жила вечно, не болея и не старея. А я буду повелителем мира! И согласился гражданин. И было так…
Уходя, волшебник рассмеялся и промолвил: «Неважно, кем ты стал, и что ты можешь, важно — что ты продал и за сколько!»

Бескрайними полями колосилась рожь, но крестьянин собрал её, трудясь, отобрал из всего урожая мешок.
— И дорого стоил он!
Фермер купил у крестьянина мешок отборной ржи и избрал из него десять наиболее золотистых зёрен.
— И ещё дороже стоили они!
Но торговец подумал и выкупил у фермера одно, самое Божественное зёрнышко.
— И стоило оно всего урожая!
…Позвольте спросить вас, что же такое гениальность?