Получасовое театральное представление одного актера и зрителя закончилось так же внезапно, как и началось. Задумчиво покусывая лакированную ручку зонтика, невесть как оказавшуюся в её руках, она четко поняла, что сегодняшнюю ночь она проведет именно с этими зебрами. Зебры вроде бы были не против.

Сумасшествие.

Звонок — голос без капли недовольства, распахнутые створки гардероба, клеши, осторожно натягиваемые на худые ноги, настолько худые, что торопливая осторожность сразу понятна — одно резкое движение, и они будут разорваны в клочья.

Звон ключей, грохот закрываемой железной двери, разочарованный вздох ступеней, мечтающих о животворящем цокоте каблуков — она едет на лифте. Упрямо вскинутая к лампочкам голова с нежным маленьким подбородком, еле слышное ворчание механизма, упорно спускающего маленькое, отчаянно бьющееся в приступе клаустрофобии сердечко. Легкий толчок, створки лифта, словно глумясь, открываются подчеркнуто сонно, но она уже бросается в эту щель, как бабочка в спичечном коробке, чувствующая близость свободы, протискивая свое худенькое тельце во вне. Глубокий вдох, добродушный писк домофона — свобода.

Несколько радостных па, она бегом бросается к запаху моря, на набережную. Её ждут.

А зебры на кедах оказались весьма кстати. Когда в её кармане очередной раз вибрировал телефон, и она, прикусывая губы от внезапно накатившего стыда, сбрасывала, полосатики послушно ускоряли шаг, да так, что порой девушка не могла за ними угнаться, с трудом удерживая равновесие.

Последние шаги к лакированным, высокопарно пахнущим кожей, ботинкам, девушка делала уже в припрыжку. Цыпочки, торопливый, оставляющий след дождя на щеках, поцелуй, объятье. Крепко.

Вперед. Мост, метры пляжного песка, снова брусчатка, зебры периодически срываются в бег, таща свою хозяйку за огромными дубовыми желтыми листьями , танцующими на ветру. Лакированные псы шагают размеренно и молча. Любовь? Сумасшествие. Зебры, разбрызгивая повсюду дождевые брызги, фыркают в своем Ниле.

Саванна, зубастые прохожие-крокодилы, норовящие уцепить грубыми словами, застрелить пальцами у виска.

Торопливые поцелуи в легкую небритость мужского подбородка, вдумчивые поцелуи в уголки её глаз, ах, вдумчивость, вот она какая, вот она какая — серьезность, когда чувствуешь поцелуй от макушки до пяток.

Для зебр вся эта любовь всего лишь повод ущипнуть от осени кусочек листа, травы, кусок грязи, лужи, для зебр вся эта любовь — цыпочки.

Трескотня мотора, накатывающее тепло прокуренного салона, переплетенные руки. Вновь приветственный писк домофона, лифт, ах, все это мы проживали, но вот она, эта ключевая разница, в его ладонях, уже расстегивающих пуговицы на её пальто.

Скрип двери, смятые, вмиг потерявшие душу зебры летят в разные стороны. Торопливый шепот, удаляющиеся шаги.

Любовь?

Сумасшествие.

Танцующие зебры в водах Нила.