Литературный портал / третья сторона вопроса

Автор: Дарин, Отправлено: 30-09-2012 12:41.

Через пару месяцев после встречи Рубина с Оглессом, в сторону великого города двинулся караван. Караван, состоящий из будущих невольников, черных и белых воронов, захваченных в плен. Он шел с востока, из страны, которую населяли эти два Племени. Два некогда свободных племени. Первые жертвы правления М'ьеры— он объявил их своими слугами, они не послушались. И, несмотря на родственные связи между своими правителями, перегрызлись между собой и проиграли маленькую войну с варх'гонами. Впрочем, против высокотехнологичных варх'гонов у воронов не было ни малейших шансов.
Правда, у обоих Племен были свои тузы в рукаве. Первого звали Эахил, он был королем белых воронов, единственный, кто умудрился сбежать из невольничьего каравана. Причем не только сбежать, но еще и спереть варх'гоновское оружие. Причем не только спереть, но еще и подчинить его себе— а оружие у варх'гонов почти всегда основано на телепатии.
Белые вороны были названы так по цвету крыльев, мирные ремесленники-чудесники, во времена правления славного М'ьеры, вынуждены либо стать рабами, либо вести партизанскую войну. И Эахил, появившийся на свет при крайне странных обстоятельствах, является их главным знаменем в данном тяжелом этапе их истории.
Белых и черных воронов роднил один факт: несмотря на антропоморфное сложение, эти два племени отличались одной особенностью: их дамы были столь высокочувствительны, что иногда одного взгляда им хватало, чтобы материализовать рядом с собой отпрыска как две капли воды похожего на потенциального папашу. Да, они могли размножаться еще и биологически— чем очень любили пользоваться скитающиеся по материку племена Зверолюдей. Высокая чувствительность дам была самым опасным умением воронов— ибо полукровки при таком раскладе плодились с бешеной скоростью. Психика у юных воронов тоже очень и очень неустойчива, и, несмотря на то, что материализовались они обычно в виде взрослой особи, в течении первых трех недель на их глазах нельзя было даже муху прихлопнуть. Если прихлопнул— молодец, можешь смело вести ворона прямо в Эдем, там его примут за своего. Каждый полукровка при таком раскладе— по факту сумасшедший. Любая впечатлительная ворона, выдернутая из родного окружения и проданная какому-нибудь морай'веку, с вероятностью в 80%, нечаянно залюбовавшись спящим хозяином, с неимоверной легкостью пополнит его запас рабов на пять-шесть экземпляров. Вот только все рабы смогут выпускать десятисантиметровые когти и читать мысли. Возможно, именно это послужило причиной запрета на полукровок, введенного М'ьерой.
Черные вороны отличались от белых преимущественно более темным цветом волос и крыльев, да еще вспыльчивым характером. Их дамы были менее впечатлительны, поэтому черные вороны были менее многочисленным племенем. А еще у черных воронов не было короля, был только принц-бастард, к тому же, его местонахождение было неизвестно никому уже несколько лет подряд.
Как рабы, черные вороны были абсолютно бесполезны. Но как оружейники они вполне годились. Поэтому их тоже охотно покупали. Но и у черных, и у белых воронов была одна маленькая, но очень важная особенность и крылась она в их поведении после смерти. После убийства белого или черного ворона, по истечении определенного срока, обычно совпадающего по времени с началом гниения трупа, тела не оставалось— оно рассыпалось на стаю птиц, черных или белых, в зависимости от племени. Белые улетали туда, где ворон родился, извещая, таким образом, клан о его гибели. Черные же, не долго думая, летели прямо к виновнику смерти— и больше его никто никогда не видел. Поэтому убивать черных воронов было строго запрещено. Вороны легко сдавались в плен, в принципе, они особо и не оказывали сопротивления.
Для варх'гона и морай'века все вороны были фактически на одно лицо. Благодаря своей особенности при размножении, они действительно были похожи друг на друга, чем, в принципе и, скорее всего, активно пользовались. Хозяева рабов-воронов никогда не знали, сбежал ли от них раб, тот ли это раб, которого он купил, а зачастую даже и не понимали, купили ли они себе раба или тот так, от нечего делать, позволил им себя продать. Черные вороны, к примеру, очень легко обучались, они были жадными до новых знаний и фанатами оружия, вполне возможно, что в плен они сдавались исключительно ради возможности обучения. Черные вороны, которых покупали оружейные мастерские, очень быстро получали свободу задним числом, в обход начальства, быстренько богатели и спокойно жили в городе. В результате, суровой правдой, о которой не знали ни король белых воронов, ни принц черных (хотя тот, возможно, и догадывался об этом), было то, что и белым, и черным воронам не было никакого смысла сопротивляться при захвате.
И только один Эахил, страдающий повышенным чувством ответственности и справедливости, как последний идиот, все время издевался над своим организмом, раз за разом попадая в варх'гонский плен, совершая попытки сбежать, освободиться от кандалов, спасти своих подданных и драться до последнего перед захватом.
Вот и сейчас, центральным клоуном каравана с воронами-невольниками,двигавшегося в сторону к'Хатума, стал именно он: с прикованным цепью к левой ноге ядром— ну не крылья же ему подрезать, улетит еще!— со спутанными золотистыми волосами, с изуродованным лицом, совершенным, как у статуи и упрямством барана, которое заставляет его идти вперед, когда всех остальных уже давным давно усадили на телеги.
Ядро было излишней предосторожностью: мора'йвеки и варх'гоны отказывались понимать тот печальный факт, что среди воронов только единицы умеют летать. Правда, исключая полукровок— видимо, отсутствие умственного контроля успешно компенсировалось полным контролем над всеми лишними частями организма.

Тычки следовали со всех сторон. Тычки справа, тычки слева. От жары намокли волосы. Браслет саднил кожу лба. Тычки в спину. Тычки в плечи. Ядро на ноге было тяжело, натирало кожу. Куда не глянь — везде вороны, что белые, что черные. Он опустил голову вниз, пошатнулся и выпрямился, не дожидаясь удара ручкой хлыста от ближайшего мора’йвека. Кругом были его подданные и он должен вселить в них надежду, подать пример.Он споткнулся, но удержался на ногах. И упрямо пошел дальше. По щеке потекла кровь — раскол на скуле вновь начал кровоточить, как пять лет назад. Многих пленных уже погрузили на повозки — ибо они не могли идти долго. Ворон упрямо шел вперед, шатаясь от усталости. Он шел до самого города, а по ночам падал, как подкошенный. Его захватили на рассвете, он боролся до последнего. У него не было с собой Смрада, не было Похоти. Он шел домой. Он боролся до последнего. Но их было больше — и вот он здесь, в плену. Вождь белых воронов. В плену. Он невесело усмехнулся спекшимися губами, пошатнулся и хотел было пойти дальше, но не смог. Он обернулся — и увидел перед собой мора’йвека. И, услышав: «Он нам еще живой нужен», закрыл глаза. Он боролся до последнего. Даже находясь в плену.

Лет пять назад Эахил был на священной поляне в лесу, в родном воронском лесу. Об этой поляне мало кто знал, деревья, окружающие ее имели красный ствол. Вообще-то это владения Черных Воронов, но Эахил сопровождал тогда еще живую свою тетю Неферу. Нефера была последней верховной жрицей культа Призрачной Луны, который одинаково почитали оба племени и тетя, чтобы молодой король не мотался без дела, взяла его с собой — набираться дипломатического опыта. Храм же Луны был похож на высокую черную стелу, торчащую посреди поляны, как палец, указывающий куда-то вверх. В стеле был проем, затянутый темной тканью, и две Черные Стражницы, стоящие по бокам от входа и почти полностью сливавшиеся со скалой. Они казались статуями. Когда Нефера вошла внутрь, сунувшийся было за ней Эахил успел заметить только ступеньки, уходящие в темноту. У него было такое странное ощущение: голова закружилась, и ее как будто сдавили обручем. Он предпочел подождать на улице. К тому же, Эахил слишком часто за последнее время слышал о своем так называемом брате. И этот "брат" его просто бесил. Паршивый юнец, возомнивший себя гением и спасителем мира. Бесовское отродье.И пусть все, кто обвиняет Эахила в том, что он просто завидует возрасту своего "брата", заткнутся, ибо тридцать оборотов планеты не возраст для ворона.
Эахил сидел на траве возле одной из Черных Стражниц. Ему было скучно — мать Нефера все не возвращалась. Прошло уже, наверное, часа два с момента ее ухода. А из-за Черных Стражниц, с их темными хламидами и не менее темными крыльями, он не может пойти и найти свою тетю. Стоило ему только подняться, как сразу возникало ощущение, что это не просто статуи, и хорошего от них ждать нечего. Стоят спокойно— вот и отлично, лучше не проверять, на что именно они способны.
"Сволочи", — пришел к выводу Эахил и, заслышав шум, поднял голову. Из-за стены храма доносились какие-то голоса, очень тихо. Ворон запрокинул назад голову и попытался рассмотреть лицо Стражницы — а вдруг? Но оно было неподвижно и ворон вновь продолжил следить за порхающими бабочками. Голоса приближались. Вскоре один из них раздался совсем рядом и Эахил решил не поднимать глаз, проверяя поговорку: "Ворон так же заметен в лесу, как летучая мышь в темной пещере".
— Ладно, мама, я постараюсь, — услышал Эахил и сделал вид, что ничего не слышит. — не сделать ему ничего плохого. — Эахил наклонил голову еще ниже, стараясь не выдать себя и своих мыслей. — Так ты говоришь, что он где-то здесь?
Эахил резко поднял голову и увидел стоящего почти напротив входа в храм босого черного ворона, которого можно было бы назвать красивым, если бы не страшные наросты на лице, непомерно большие крылья и черно-красные волосы. Одет он был просто, почти невзрачно. От прочего числа черных воронов его отделяло то, что крылья у него были ни красные, ни черные, а именно темные.
Эахила позабавило то, что ворон оглядывался и искал — явно — именно его. Он даже хотел было его подразнить, но...
— Мам, я его не вижу! Ты уверена, что этот... — ворон прищелкнул пальцами, длинными и тонкими — Эахил вообще существует?
Эахил сразу понял, кто этот ворон. Издав себе под нос мрачное "Айях" сквозь зубы, он стремительно вскочил и в одно мгновение оказался прямо рядом с черным вороном. Тот отшатнулся — но было уже поздно. Эахил одной рукой вцепился ему в горло, а другую отвел назад, намереваясь выжечь ему глаза.
— Грязный ублюдок, позорящий мой род! — выкрикнул Эахил и с размаху влепил черному ворону огненную пощечину. Тот не удержался на ногах и рухнул наземь. Следом — упал Эахил от подставленной ему подножки. Эахил, держа противника в лежачем положении, размахнулся во второй раз, но "выродок" нагло ухмыльнулся ему прямо в лицо.
— Тебе придется отбросить свои подлые методы, братишка. — и Айях усмехнулся еще шире, увидев, как перекосило Эахила. — На меня огонь не действует. — доверительно шепнул он.
Эахил слегка ослабил хватку, посмотрел на свою объятую пламенем занесенную руку и нехорошо улыбнулся.
— Да? — покосился он на своего брата, который с ужасом за ним следил. — Ты знаешь, а я не против...
Громко прозвучал звук удара. Ни он, ни последующая возня не потревожили покоя Черных Стражниц.

Когда прибежала на шум драки стража, в вперемешку и белые, и черные вороны, они увидели необычное зрелище: два двоюродных брата, король белых воронов и принц черных, катались по земле, сцепившись и отвешивая друг другу тумаки — как два уличных мальчишки. Их разняли с трудом.
У Айяха был разбит один из наростов, по лицу текла кровь, он то и дело морщился от боли. На мгновение в Эахиле пробудилась доля жалости, но была растворена в ведре злости. Не столько к Айяху, сколько на весь мир. Сам Эахил же был весь расцарапан, и искусан — то там, то сям синели синяки — следы укусов, как будто он попал не в драку, а в кровать пылкой женщины, — из носа сочилась кровь, которую он то и дело вытирал рукавом своей изрядно подранной рубахи. Айяха держали четверо — так он хотел продолжить.
Эахил мрачно посмотрел на его гордое лицо и сказал:
— Ты дерешься, как семнадцатилетняя девчонка. — процедил он сквозь зубы презрительно и ушел, стараясь не показать того, что ему больно. Братец умудрился-таки приложить его по ребрам.

Знаете ли вы, каково это — просыпаться от резкого и сильного толчка под рёбра?
Айях задохнулся от сильного удара и открыл глаза.
А когда ты просыпаешься, твою щёку и нарост на скуле ожигает резкая боль от острия направленного в твоё лицо копья?
Айях прищурился и сквозь бивший в глаза свет узнал в нависших над ним силуэтах людей из города Аристо.
Знаете ли вы, каково это — когда тебя хотят убить?
Айях бессильно уронил голову обратно на песок и закрыл глаза. " Вот попал," — мелькнуло у него в голове.
Убить за то, что ты спал? Просто спал?
Айях почувствовал, как его пытаются поднять на ноги и покорно им подчинился. Болела голова. Под ноги постоянно попадала всякая дрянь и ему пришлось открыть глаза.
Спал всего в нескольких метрах? Бред? Отнюдь. Всего в нескольких метрах.
Покорно уводимый Айях оглянулся.
Ведь я спал всего в нескольких метрах... от стен города Аристо.