В городе тряпичных кукол сегодня как никогда многокукольно. Дождь, который казалось, размягчал даже маленькие тряпичные души и делал еще более печальными и без того грустные пуговичные глаза, вдруг исчерпал бездонные запасы, усох, состарился и перешел в состояние высыхающих луж. Таков удел безымянных дождей, стать временным зеркалом для неба.
Мадам Клименс, потрепанная кукла седовласой вдовы, как всегда продает на углу живые фиалки, чей запах куклам неизвестен, но притягателен своей тайной и вечной грустью цветочного вздоха, что так присущ фиалкам. Цветовая сюита прекрасного воплоти, для города в котором всегда октябрь. Один букет за грош, возможен обмен, возможна любая случайная встреча. Возможно мы останемся здесь навсегда.
По выгнутой спине ржавого моста движется бесплатный деревянный трамвайчик, где контролер, строгая кукла в синей форме, следит чтобы куклы-девочки сидели у окна. Девичье любопытство здесь предпочтительнее, но в тоже время это позволяет куклам-мальчикам свободно реализовывать свою непоседливость и озорство. И конечно у мальчиков, больше шансов уступить место новой девочке, ведь количество девочек в трамвае неограниченно. А вежливость у кукол на первом месте.
Лица кукол никогда не меняют выражения, по прихоти создателя они веселы, грустны или, что чаще всего, безразличны. Но странно то, что эти выражения честны, честны даже в своем тряпичном безразличии. Бывая в городах людей, где есть апрель и июнь, где запах фиалок доступен каждому, а дождь не причиняет вреда душе, я часто замечал, как вежливость, кротко потупив взор, уступала место не пожилому человеку в трамвае, а прокуренному хамству. За приветливыми масками и гипсовыми улыбками я без труда видел истинное безразличие, ведь глаза всегда говорят больше чем живые, но порой лживые губы. Иногда мне начинает казаться, что я перестаю чувствовать запахи, кукольный октябрь мне становится ближе весны и лета. Протягивая руку я уже не жду помощи, и я очень боюсь спросить себя, а готов ли я сам помочь кому-то? Может быть страшный синдром циничного маскарада незаметно проник и в меня? И я начинаю чувствовать, как мои пальцы становятся мягкими, а пульс редким, практически незаметным. Ложь готовит тело к трансформации.
Улыбающаяся кукла дворника Хайме неподвижно стоит под пластмассовым деревом, ни единой соринки вокруг. Его сшили очень давно, еще теми, старыми, но очень прочными нитками. Хороший кукольный мастер, видимо швед, наделил куклу профессией, он может гордится своей работой. А дворник Хайме может гордиться своей. Да-да, ни единой соринки вокруг. Но больше я не знаю о нем ничего. Мы вообще очень мало знаем о дворниках.
У памятника «Первому Трубочисту» я останавливаюсь. Мне кажется немного странным то, что кто-то решил сшить куклу памятника. Плюшевый монумент. Насмешка над формой, автор был с необычным чувством юмора, не без иронии в творчестве. Хорошо хоть никто не повесил ценник. Хотя я все время забываю, что людей в этом городе нет. А для кукол памятник бесценен. Шутка ли, здесь даже дома не сносят, вот умора. А ведь на месте особняка кукольной графини Д’арсо можно отгрохать огромный отель, ну или в крайнем случае паркинг для кукольных мерседесиков. Так нет, живет себе графиня и горя не знает. Удивительно.
Странно, как странно, мне кажется, что куклы начинают понемногу двигаться, сегодня полицейский слегка мне кивнул. Я уж было приготовился к худшему, но ничего, обошлось. Глядя на веревочные наручники и бумажный пистолет я устыдился своей минутной робости. Откуда этот секундный испуг? Ведь эта кукла на стороне законе, она защищает этот город от куклы жулика, что украдкой лезет в карман к мадам Клименс. Той самой мадам, что продает живые фиалки. Воришка еще не знает, что замечен констеблем и будет обязательно пойман, ведь в этом городе закон не очень-то и кукольный, закон, он вообще далеко не игрушка. Или нет?
Месяц октябрь кажется мне очень притягательным, что-то есть в этой романтической хандре и истеричной погоде, в городе тряпичных кукол играет самый живой и прекрасный джаз, крошечные трубы музыкантов сверкают в свете софитов, кукла официантка приносит мне виски с хрустальным льдом, и я тону, тону в невыносимой музыкальной импровизации этой кукольной осени. По дороге домой я куплю за грош букетик фиалок, поболтаю с дворником о причудах здешних горожан, выкурю сигару с констеблем, которого кстати зовут Джонатан и попрошу его передать сигарет горе-воришке Тиму. По закону это запрещено, но коль скоро этот город оживает, то на многие вещи нам всем придется смотреть по-новому. Ведь новое, это хорошо забытое…. Ну, я думаю вы меня поняли.