Алиса считает вслух до пяти, она не умеет лгать, надеяться, верить, любить и ждать, но знает счет до пяти.
Один.
Или раз.
Она делает шаг, наклон потолка непрочен, в руке ее всех цветов карандаш, и он словно нож заточен. Алиса верит, что следы на снегу, прочнее мраморных слепков и ставит крест, на каждой стене, на цементном полу, на картах изученных мест.
Два повода выставить душу на торг, поставить незримый заслон, сдать тело на время в арендованный морг, и продолжить аукцион. Мужчина с зонтом, восемь тысяч, кто больше? Прошу вас, смелее, лот номер ноль. Обычное тело, рожденное в Польше, где правит шведский король.
Три медленных круга пульсации снов, тантрический способ дыханья, Алиса не чувствует светлых тонов, не видит основ мирозданья. Она откровенно идет на авось, наощупь, по самому краю, глаза широко закрыты и руки врозь, слепая дорога к Раю.
Четыре косточки кислого плода, стремятся в почву, как к жизни семя, но всходы гибнут в абортах года, мода на гибель. Такое время. На призрачных кладбищах в разных гробах, мы спим своим храпом тревожа спящих, квартетом струнных командует Бах, семь нот без конца звучащих.
Пять слез сбегают по сухой щеке, согласно новым правилам сгоранья, теперь на небе станет больше на пять звезд, пять поводов загадывать желанья. По вехам небесных широт пролетает комета, ей тысяча лет, по мнению звездочета. Год будет счастливым, существует такая примета, Алиса уходит в лето, сбиваясь с привычного счета.