Моя рука с твоей обручена, пусть не кольцом,
Но к слову обручальным, серебряным,
От памяти седым уже венцом,
Известным своим опытом печальным.
У тюрем одиночества на вечном содержании,
На старых вышках нету часовых,
И смысл разлук отчаянных и долгих,
С тобой, родная, делим на двоих.
Записок с птицами тебе не передам,
По проводам рвануть в побег себе дороже,
А мой сокамерник, мифический Адам,
Весь в куполах, со шрамами на роже,
Все уверяет голосом моим, что выход есть,
Мол, у него свояк в расстрельной смене.
За пачку местных денег и коньяк,
Готов сию минуту приступить,
К обычной для охранника
измене.
Свою вину мне глупо отрицать,
Пусть шьют два новых эпизода паровозом,
Пожалуй, я попробую сбежать,
Куплю машину и пока займусь извозом.
А там, даст Бог, и свидимся.
Целую.