Тьфу, замшелая, вшивая газетенка, лучшему писаке четырнадцать монет за что-то там… плюют новостями, как тыквенными семечками беспризорные пацаны на левом берегу Темзы. В милейшей головке секретарши потно-лысого Чарльза, куда больше новостей, чем в их передовице. Хоть сейчас на первую полосу, а она все на машинке стучит и отвратительно варит кофе, хорошо хоть с шефом не спит, это я точно знаю.
Репортеры бездарные, скандал высасывают из пальца и сами же в него верят. Дешевые костюмы, безвкусные галстуки, старые фотоаппараты, слишком кричащие псевдонимы, мечты о редакторском кресле, по выходным барный флирт, контрабандный бурбон, крепкие сигареты в мятой пачке, беспорядочный секс с отвратительным осадком на утро, попытки писать стихи, бурбона становиться больше и чаще, проститутки знают в лицо, растут долги, отчаяние, взгляды с моста вниз, бессонница, зуд в паху, к чертям испорченное зрение и абсолютное безразличие к будущему, которого практически уже не осталось. Все известно наперед. И эти люди сообщают мне новости? Стоит ли верить?
Моя квартирная хозяйка в день оплаты плюется ядом — чем не новость? Я должен ей за четыре месяца и мне плевать. Выгнать меня она не может, какой идиот захочет жить в этой дыре. Сосед сверху саксофонист-наркоман, снизу многодетная семья, где дети не взрослеют вот уже лет пять, чтоб не соврать. Остальные жильцы дома — зловонные представители лондонского дна, черви общества, которое даже низшим назвать нельзя. И моя хозяйка самая яркая представительница зловонных, с ее почерневшими зубами, невыносимой кухонной вонью, прачечным смрадом, засаленным китайским халатом, рваными тапками с облезлым мехом, сифилитичным мужем и ощущением полнейшего превосходства над своими тошнотворными домочадцами.
И дела мои, пожалуй, не так уж и плохи, как мне бы того, как ни странно, хотелось. А если учесть, что меня все чаще тревожит печень и зуд в паху, смотреть с моста вниз становиться все заманчивее, в помятой пачке осталась всего одна сигарета, нет денег даже на бурбон, то сегодня вечером я сдам в ломбард свою дряхлую печатную машинку, раздам вырученные за нее деньги хозяйке, шлюхам и барменам, уволюсь из замшелой, вшивой газетенки и с абсолютным безразличием к будущему, упаду с моста в серый ил грязной Темзы, куда плюют тыквенные семечки беспризорные пацаны, не читающие газет и не помнящие меня.
Напишут ли об этом?