Мой стан теряет жизнестойкость, сгибается, кривит душой. Насквозь больной, и в каждой клетке засилье слабости. Но стой! Дается шанс не быть пигмеем и встать в свой самый полный рост. Собрать все камни, что летели. Все пряди вырванных волос. Прижать к груди свою ненужность. Нащупать сердце — режьте здесь. Ритмично бьется моя чуждость. Едва ль поймете, что с ней есть. Едва ль не выплюнете горечь моей души, моей тиши. Пускай я лучше буду сволочь, чем стану гнев в себе тушить! Во мне повинна только осень. Я перед ней держу ответ. Мои глаза твой образ просят, а его нет… Ты появилась ниоткуда, мой хлам в чистилище сослав. Холодным пальцам нужно чудо! Как мне уехать, не обняв — тебя. Ведь ты моя… Небес привычка, а, может, редкая любовь. Одна единственная спичка, чтоб не замерзнуть вновь. Одна единственная радость; соль моей северной земли. Тебя увидеть — боль и сладость. Но мчатся дни. Но мчаться дни, и время-гонщик велит мне встать лицом к стене. И в ухо шепчет: «Словоточник, пора отсюда и тебе!». Пора принять решенье смело — момент безумия настал. Нырнуть, как в воду, в свое дело — и в океан. А нынче небо цвета моря — цвет воспаленной синевы, цвет моих глаз. И нет покоя от напряженной тишины. Переживания мерцают и гаснут в сердце фонари. Ежеминутно уплывают в мир новый птицы-корабли. Может, и я отправлюсь в небо — останусь белой полосой. Останусь воином, полным света, так и не понятым тобой. Сгоревший, в пепел обращенный, оставленный на произвол; несоразмерный и влюбленный я — меньшее из нас двух зол. Твой запах — маковое поле. Душа — потемки. Бездна карих глаз. Темень волос. И сила воли, чтоб выдать приговор-отказ; чтоб защищаться от ранений и чувствам ноздри залепить; спасти себя от потрясений, о всем, что тягостно, забыть. Забыть бы мне: слезой стекаю и молча стыну на ветру. Губ твоих мягкость вспоминая, на твердом лягу и усну. А там — весна. И надо сдвинуть все точки мертвые, дерзать! Мне из души тебя не вынуть — всю боль твою б зацеловать. И залюбить, покуда сердце твое не скажет: «Верю, да». Нам друг о друга бы согреться, но между нами — толщи льда. Я — исключение из правил, злой, неуемный интриган. Ты так считаешь. И повсюду тебе мерещится капкан. Но мимо мнений, знаков, жестов, в руках запреты теребя, я безотчетно и безвестно, пронзительно люблю тебя. Я неуместный и ненужный, мест нет, все занято — всегда! Но я способный, смелый, ушлый. Подвиньтесь, встаньте, господа! На зло вам всем, тебе любимой, на зло себе, на злобу дня. Я стану сильный и красивый. Вы еще вспомните меня! Предполагаю. Бог смеется. Ему известен мой исход. Безудержно теплеет солнце. А значит распахнется лед.
