Фидянина-Зубкова — Богатырь Бова в будущем неведомом, Поэзия / Поэмы. Литературный журнал Avtor.net.ru

Фидянина-Зубкова — Богатырь Бова в будущем неведомом

Сказка-былина
Поэзия / Поэмы27-02-2017 08:52
(Продолжение сказки «Забава Путятична и змей Горыныч»)



Глава 1. Народился богатырь, делать нечего — надо идти воевать




Вот те сказки новой начало.

Забава Путятична заскучала

и родила богатыря,

легко рожала — часа два,

а как встала с постели,

так пила да ела

и кормила грудью:

— Ох, былинным будет!


— Откуда ж такой взялся? —

муж (царь Николай) любовался. —

Я, дык, роду царского.

А ты, вроде, барского.


— Я, мой милый, княжновична,

а у тебя, родимый, нету совести!

Ведь дядя мой, князь Володимир,

богатырям — отец родимый!


— Как это? — лоб вытер Николай. —

Врёшь ты всё! Ну-ка давай

назовём дитятку Бова.


— С именем таким я не знакома.

Давай уж Вовой наречём, оно роднее.


— Нет, будет Бова! — царь всё злее.


Ох и долго они пререкались,

но имя Бова всё ж осталось,

на то царский был издан указ:

«Королевич Бова родился, не сглазь!»


«Ай королевич Бова

взглядом незнакомым

на всё на свете смотрит

да пелёнки портит!» —

пели мамки, няньки

и качали ляльку.


А Путятична, как повелось, летала,

ей вослед молва бежала:

«Ой, долетаешься, девка!»


Царь махал ей с крыши древком,

на котором вышито было:

«Вернись, жена, ты сына забыла!»


И Забава всегда возвращалась,

в платье царское наряжалась,

да шла к сыну и мужу.

А что делать-то? Нужно!


Вот так года и катились:

крестьяне в полях матерились,

люди, как мухи, мёрли.

Татары с востока пёрли,

с юга тюрки катились.


А мы выросли и влюбились

в нашу (не нашу) Настасью:

сынок свадебку просит, здрасьте!


Ну, к свадебкам привыкать нам нечего,

вот и Настасья венчана

на королевиче Бове.


Народилось дитятко вскоре.

И жизнь начала налаживаться:

с богатырешкой Бовой отваживался

драться лишь самый смелый,

да и то, напрасно он это делал.


Потому как слухи ходили:

мол, Добрыня или Чурило

у принца в батюшках ходит.

Но кто слухи такие разносит,

тот без башки оставался.


Королевич на это смеялся

и отца обнимал покрепче,

а как станет обоим полегче,

так айда в шахматы биться!


Шут дворцовый тогда веселится —

кукарекает да кудахчет,

Забава Путятична плачет,

Настасья крестом вышивает,

а нянька младенца качает.

Вот такая идиллия в царстве.


Но сказывать буду, что дальше

в государстве нашем случилось.

Птица в оконце билась

и кричала: «Там горе снаружи,

богатырь на подмогу нужен!

Монгол потоптал всех татар,

татарчат же в войско прибрал.»


Хм, с монголами драться

мы устали уже. Сбираться,

хошь не хошь, а надо.

Пока молод детина, бравады

в нём хоть отбавляй!

Поэтому, мать, собирай

сына в бой одного-одинёшенька.


Настасья ревёт, как брошенка,

Николай кряхтит, не верит птице:

— Ой, заманит тебя «сестрица»!


Но кто родителей слушал,

тот щи да кашу кушал,

а наш в котомку копчёных свиней

и со двора поскорей!





Глава 2. Бова в нашем времени




А как вышел в чисто поле,

так от рождения горе

сгинуло всё как есть.


— Эй, монголка, ты здесь? —

расправил богатырь свои плечи,

протёр у копья наконечник

и пешком попёр по белу свету,

аукает врага, а того нету.


Забрёл в гнилую долину

(кликнул там зачем-то вашу Инну)

и в огромную яму провалился,

а как на ножки встал, так открестился

от него мир прошлый да пропащий.


Будущее стеной встало: «Здравствуй,

проходи, посмотри на наше лихо,

только это, веди себя тихо.»


Отряхнулся Бова, в путь пустился,

на машины, на дома глядел. Дивился

как одеты странно горожане,

каждого глазами провожает.


— Почему же на меня никто не смотрит,

по другому я одет, походно? —

удивляется детина богатырска. —

И от вони уж не дышит носопырка!


Ой, не знал королевич, не ведал,

что он «Дурак-театрал пообедал

и с кафе идёт в свою театру», —

так прохожие думали. Обратно

захотелось в прошлое вояке,

страшно ему стало, чуть не плакал.


Машины, дома, вертолёты,

ни изб, ни коней, ни пехоты,

лишь одна бабуля рот раскрыла:

— Чи Иван? А я тебя забыла!


Плюнул богатырь и открестился.

Белый свет в глазищах помутился,

и пошёл в пекарню наш вояка:

— Дайте хлебушка, хочу, однако.


Удивились пекари, но хлеб подали,

и как кони, в спину Бове ржали:

— Эй артист, а где твоя театра?


— Домой хочу, верни меня обратно,

добрый хлебопёк, я заблудился.

Там у нас леса, поля. Глумился

монгол над бабами долго,

на него я и шёл вдоль Волги.


Не поверили хлопцы Бове:

— Иди-ка ты, дружище, в чисто поле,

там родноверы пляшут,

реконструкторы саблями машут,

ты от них, по ходу и отбился.


Королевич с булочной простился,

поклонился ей тридцать три раза.

Пекари аж плюнули: — Зараза!


И пошёл богатырь в чисто поле,

там с радостью приняли Бову,

хоровод вокруг него водили,

саблями махали, говорили:

— Ты откуда такой былинный?

Меч у тебя дюже длинный,

да и не в меру острый,

держи деревянный, будь проще!


Поглядел богатырь на это дело,

меч деревянный взял и всех уделал!

Крутой горкой ратников сложил

да дальше свой путь продолжил.

«Странно как-то все», — подумал

и меч булатен он вынул

из ножен на всякий случай.


А на небе сгущались тучи —

«птицы» чёрные надвигались,

королевичу в рупор кричали:

«Без сопротивления, парень,

руки за голову!» Вдарил

богатырь бегом с этого места.


Сколько бежал — неизвестно,

но подбежал к замшелой избушке,

где жила не старая старушка.


— Спрячь меня, бабка, скорее,

а то «вороньё» одолеет!


— Ты, воин, чего-то попутал,

тайга кругом. Чёрт тут плутал,

да и тот, поди, заблудился.

Ты случаем мне не приснился?


— Я богатырь королевич Бова.


— А я Агафья Лыкова, будем знакомы.

Отдохни да иди отсюда лесом,

сама тут прячусь от прогресса,

но он проклятый меня находит:

то и дело сюда приходят

учёные да спасатели,

геологи иль старатели.


Нахмурился богатырь, сказал:

— В какой же мир я попал?

Всё чудно, ни изб, ни пехоты,

телеги сами бегут и в небе эти...


— Вертолёты! —

Агафья ему подсказала. —

Ну, об этом и я не знала,

а изб у нас было много,

насчёт пехоты не помню что-то.

Сама давно в миру я не живала,

что там и как — уже позабыла.


— Значит, мы с тобой, бабуля, с одной сказки?


— Нет, мой милый, не строй глазки!

Тебе одному в своё царство

как-нибудь надо верстаться.

Я ведь здешняя, живая,

ты ж весь светишься. Не знаю

как тебя обратно и вернуть.

Надо б мне немного отдохнуть, —

и тут же старушка уснула.


Печурка тихонько вздохнула

и шепнула богатырю:

«Прыгай в меня, помогу!»

— В огонь? «Да прям в кострище,

а как станешь ты пепелищем,

так в сказку свою и вернёшься.»


— Ай, жизнь не мила! — берётся

королевич за дверцу печи

и в пекло прыгает! Не кричи,

сгорел богатырь дотла.


Тут проснулась Агафья, сама

дровишек в печурку подкинула

да вслед за служивым и сгинула.


Искали с тех пор Агафью:

«Нет её, сгинула нафиг!» —

геологи хмуро кивали.

Журналисты статейки писали:

«Лыкова свет Агафья

съела весь подаренный трафик.»


Но людям до этого не было дела,

они на работе ели

свои с колбасой бутерброды

и думали о пехоте,

о машинах, домах, вертолётах,

о дальних военных походах.




Глава 3. Богатырь и Агафья в совсем далёком будущем




Герои ж наши приземлились в царство,

где вовсе не знали барства,

и не было этих ... людей.

Проникли они в мир зверей.


Там медведи сидели на троне,

ёлки тоже считались в законе

и издавали указы:

«На ёлки, ели не лазить!»


К ним лисы ходили с подносами

с очень большущими взносами:

медок несли и колышки —

вокруг елей ставить заборишки.


А зайцы так низко кланялись,

что их глаза землёй занялись:

всех жучков вокруг ёлок вывели

и листву опавшую вымели.


Ай да хорошее было то царство!

Про людское писали барство

длинные мемуары:

«Жили людишки, знаем,

но было дело, вооружились,

сами с собой не сдружились

и прахом пошли, рассыпались!

А мы от их смрада одыбались

и закон подписали дружно:

люд дурной нам больше не нужен!»


* * *


Ну так вот, богатырь огляделся,

на старушку покосился, отвертелся:

— Ты ж гутарила, что не из сказки?


— Нет, не строй, служивый, глазки,

а давай-ка хибару руби,

будем жить тихонько. Не свисти,

а то черти быстро нагрянут!


Богатырь на лес ещё раз глянул

да поставил Агафье хибару,

печь сложил, в ладошки вдарил:

— Пошёл я, бабуся, отсюда,

надо мне идти, покуда.


— Эй, сынок, а вырежь мне иконку,

без неё никак! Вали вон ту сосёнку.


Сосна корявая оказалась,

дюже долго с жизнью прощалась,

застонала она, заскрипела:

«Пожалей!» — А мне какое дело!

«Знаю я твою кручинушку-беду.

Не губи, домой дорожку укажу.»


Интересно стало Бове:

— Ну трещи, путь тут который?


«Тебе надо бы дойти до медведей,

они цари-ведуны и бредят

тайнами да ворожбою.

Мишки тайные двери откроют

в мир твой прошлый да грозный.»


— Это разговор уже серьёзный.

Ладно, стой стоймя, лесная,

а я иконку бабушке сварганю

из берёзовой бересты.


Сделал: — На, Агафьюшка, держи!


* * *


Схватила старушка иконку

и стала жить долго, долго

в этом царстве зверей

те уж привыкли к ней,

мёд катили к избушке бочками,

спелую тыкву — клубочками,

а Агафья им песни пела

да за общим столом сидела.


Зайцы кланялись ей, было, низко,

но запустила в них Лыкова миской.

С той поры обнаглели зайчата,

разбрелись по заячьим хатам,

окучивать ёлки отказываются.


Зачахли ели. Разбрасываться

семенами пошли тополя.

«Смена власти!» — среди зверья

поползли чи сплетни, чи слухи.


Но к слухам медведи глухи,

потому как королевич Бова

пировал с ними день который.


Весела была, скажу я вам, гулянка:

скатерти на столах — самобранки,

на них яств земных, ой, немерено!

Медовуха бочками мерена,

по усам у Бовы стекает.

А медведи гостю байки бают.


Вот так тридцать лет и три года

песни, пляски, текли хороводы

вокруг Бовы и длинных столов:

промывание, то бишь, мозгов!


А когда в голове стало пусто

у королевича, квашеная капуста

заменила все блюда:

съесть решили парнишку, покуда

он разжирел да обмяк.


И причина нашлась: «Так как

вооружён богатырь и опасен,

а по сему лес наш прекрасный

надлежит уберечь от народа!

/ Точка, подпись: Природа. /»


И как водится на белом свете,

если есть богатырь, то его дети —

лишний довесок к сказке,

поэтому мы не потратим

на них ни единого слова.

Сжечь решено было Бову!


Звери кострище соорудили,

королевича быстро скрутили,

к столбу позорному привязали

и откуда-то спички достали,

да подпалили как бы случайно.


«Вот те и вся наша тайна!» —

косолапые дружно хохочут,

птицы на ветках стрекочут.

Горит богатырь дотла!

Плачет Природа сама.


* * *


А королевич в свою сказку опускался,

дух его обратно в атомы сбирался,

мозг на место потихоньку вставал:

«Лишь бы мой народ меня признал!»


В народе его ждали не дождались:

по хатам искали, плевались.

Не найдя, вздохнули облегчённо:

— Кончился век богатырский, почёстным

пирам даёшь начало!


Только жалобно Настасья кричала.

Да кто ж её, Настасью, будет слушать?

Народ брагу пил, мёд кушал.


Но богатырь всё же вернулся.

Николай умом перевернулся,

Забава Путятична в рёв,

а Настя милая — не разберёшь:

то ли плачет, то ли смеётся.

Ведь жёнам больше всех достаётся,

когда у мужчин веселье:

война или глупо похмелье.


Вот и сказке нашей КОНЕЦ.

А ты знай теперь, что есть гонец

между небом и землей —

королевич Бова мой!


Расскажите друзьям:


Читайте еще в разделе «Поэмы»:

    Комментарии приветствуются
    Комментариев нет




    Автор



    Innazubkova
    Возраст: 46 лет



    Это произведение читают в альманахах:
    1. Сказки Фидяниной-Зубковой Инны


    Цифры
    В избранном у: 0
    Открытий: 113
    Проголосовавших: 0
      

    Пожаловаться